а впереди простиралась синева вод, резвились дети с мячом, три девчонки против двоих мальчишек. Чуть поодаль справа на деревянном с облезающей голубой краской шезлонге лежала девушка в мини купальнике с газетой на лице. А от полоски ленивого прибоя к ней приближался сухощавый и лысоватый старичок. Морщинистое лицо его лучилось приветливой улыбкой, голубые же глаза оставались холодны.
– Ну, вы что, Константин, решили все же искупаться в неурочное время?! – и голос у этого хлыща был медово-ядовитый.
– Просто ноги помочить вышел! – усмехнулся носитель. И Виктор кожей ощутил его неприязнь к этому плешивому типу.
Загорающая девушка сдвинула газету с глаз и улыбнулась:
– Привет, Костя! Как работа?
Виктор почувствовал увеличение кровяного давления в паху и резко сорвал шлем с головы. Но ощущения песка с травой под ногами, напряжения члена и легкой одежды на теле остались.
– Выключай! – с отчаянием в голосе крикнул он, лихорадочно расстегиваясь.
Разноглазая Ева в это время наливала себе в бокал из бутылки. И, похоже, не впервые. Виолетта даже не обернулась от экрана.
– Что-то не так? – удивленно улыбнулась она. – Там еще чуть-чуть!..
В нем же клокотала настоящая ярость, неизвестно откуда взявшаяся. Откуда-то с самого дна. С огромным трудом удерживаемая. И немного побаливала шея.
Он ненавидел электрички и, по крайней мере, из Твери, предпочитал им скоростные комфортные поезда. Тут никогда не было удушающей толчеи, свиных рыл простонародья с их баулами и мешками, алкашей и молодого хулиганья, тут было спокойно. Не надо было прикидываться ветошью, сливаясь с человеческими отбросами. Тут и только тут можно было почувствовать себя Личностью, тем, кем он и был.
Он вытянул ноги в итальянских туфлях и прикрыл глаза. Эти две лохушки сидели через проход. Кожаная, та, что помоложе, втихаря потягивала какой-то алкоголь из плоской бутылочки, старуха, сменившая имидж – цветастое платье на "пижамные" штаны дремала, укрывшись газетой.
В этом поезде был вайфай, включенный в стоимость билета, и он пользовался им обычно на всю катушку. И сегодня тоже. Его просто распирало чувство собственной значимости, снова и снова ему доказывалось, кто он есть. Это ж надо было так распорядиться Судьбе – свести его с этими глупышками! Да к тому же еще обладательницами Устройства! Устройства, предназначенного лично ему!
Поначалу его разум даже отказывался верить действительности! Да он их словам не особенно и поверил. "Это невозможно! Такого не бывает!" – мысленно предостерегал он себя, слушая жопастую эстонку, которой он явно глянулся. Вот дура! А пожилая толстуха всем своим видом показывала неприязнь и очень неохотно поясняла то, что никак не могла выразить эта Ева.
Он уже поискал в Инете это изобретение, там о таком даже и не слышали! Больше того, сообщество подняло его на смех! Говорили, что такое даже и в принципе невозможно! Его называли фантастом! Но он все не то, что видел, на собственной шкуре, как говориться, прочувствовал ЭТО!
20. NNN
Тот истинный восторг он впервые пережил в 19, перед самым Выпускным. На сам бал он, кстати, и не пошел, вдруг сообразив, что это все пустое. Пустое по сравнению с Вечностью.
Тогда эта женщина решила устроить ему праздник – зарезервировала гостевой домик на Кафтинском озере. Ее муженёк на новенькой надувной лодке с утра пораньше отправился на рыбалку. Она, уже достаточно обнаглев, заказала сауну и хищно облизывалась, посверкивая карими с поволокой глазами.
Он разозлился на эту ее запрограммированность и заявил, что у него болит голова. Она горестно вздохнула, опуская голову:
– За нее заплаченно!.. надо идти!..
– Ну, так и иди! – тихо прошипел он и открыл ноутбук.
Она, разумеется, пошла – сердце ее всегда обливалось кровью, когда средства утекали без толку. Но приблизительно через час нахлынуло и на него. Он поднялся, закрыл все приложения и направился к отдельно стоящему домику. Идти надо было по гравийными насыпным дорожкам по направлению к плещущему серо-синему озеру с лодкой на горизонте. Возможно муженька. Поднялся по грубо вытесанным из толстых досок ступеням на крыльцо и с первого раза не смог открыть явно разбухшую от сырости, хоть и лакированную, дверь. В узкой, метра на полтора, раздевалке с вешалками по стенам было уже душновато и темновато. Представляя, как она обрадуется, он намеренно оттягивал момент встречи – раздевался помедленнее, тщательно расправляя вешаемую на крючья одежду. Перед тем, как снять трусы, задвинул на входной двери мощный засов.
И вдруг услышал ее щенячьи поскуливания, обычные ее поскуливания во время ЭТОГО. Он осторожно заглянул в моечную и замер. Толи от негодования, толи от страха быть пойманным. Но у него потемнело в глазах и екнуло сердце. А еще неожиданно свело зубы. И волосы на голове встали дыбом, он почувствовал их напряжение.
Она стояла на четвереньках на лавке, низко опустив голову, а он, здоровенный амбал с остекленевшими глазами, с торца дрючил ее, ухватив за бедра сзади. Ускорял темп с рычанием и судорожными стонами. Было ясно, что сейчас вот-вот они кончат, и даже уже как будто начали кончать.
Он прикрыл дверь, из-за которой раздались восторженные вопли и визг той женщины.
В суматошной тряске рук он никак не мог попасть ногой в штанину. Глаза его и разум застилала пелена неизвестно откуда поднявшейся ярости, его просто начинало колотить от этой ярости. Он вышел из бани качаясь как пьяный, так и не одевшись до конца, с курткой в руке.
Побродив по узкому с привозным песком пляжу, несколько раз ополаскивал пылающее лицо, стонал, как больной и, в конце концов, вернулся в свой домик. Но и тут успокоение не приходило. Тогда он взял кухонный нож и вернулся в баню.
Эта женщина с уже мягкой расслабленной улыбкой сидела на скамье. На той самой, где ее только что дрючили! Быстро оглянулась на дверь парной, зная, что он никогда туда не заходит:
– Погоди, милый, я уже заканчиваю!.. – сказала, вернее даже промурлыкала каким-то горловым голосом. Счастливым голосом.
– Конечно! – ответил он с легкой ухмылкой и шагнул в парную.
Амбал лежал на верхней полке лицом вверх с закрытыми глазами и закинутыми за голову ручищами. Бицепсы у него были ого-го!
– Ну, ты ненасытная!.. – только и успел он промурлыкать с ухмылкой, еще даже и не видя, кто идет.
Только и успел, когда длинное лезвие погрузилось в его могучую грудь.
Глаза и рот испуганно раскрылись, он захрипел что-то невнятное, взмахнув руками. Но тут же уронил их на лавку рядом с собой. А он ударил еще, еще и еще!
Вот тут он, избранный, и ощутил тот могуче заклокотавший в горле восторг, то внутреннее цунами, что взметнуло все его существо до самых звезд. И ни в какое сравнение не идущее с обычным оргазмом. Это было нечто потрясающее!
И когда
