Они ждали несколько часов, не проявляя нетерпения. Лес вокруг был столь же пуст, как покинутая обитателями деревня: ни птиц, ни змей, ни мелких зверьков; даже комарья было в несколько раз меньше, чем обычно. Прямо рядом с тем местом, где расположился Н’Даннг, был брошенный муравейник. Ноздри охотника беспокойно подрагивали: его раздражал резкий отвратительный запах, пропитавший поляну. Вонь могла бы исходить от раздавленного жука, но ни от человека, ни от зверя, безразлично — живого или мертвого. Чужой запах мутил мысли; древнее чувство, мудрее и старше разума, требовало бежать отсюда прочь и не возвращаться.
Именно обоняние — не зрение и не слух, — подсказало охотнику, что обстановка изменилась. Запах усилился, прошел волной по поляне, затем еще и еще — толчками из черной дыры под скалой. Н’Даннг положил руку на копье. Спустя несколько мгновений земля вокруг отверстия дрогнула, зашевелилась. Показалась увесистая когтистая лапа в жестком панцире, коричневом с россыпью оранжевых пятен. Лапа заскреблась о край ямы, подтягиваясь. За ней последовало нечто бурое, беспорядочно испещренное желтым, красным, оранжевым — большое и бесформенное, — неожиданно быстро вынырнуло наружу, встряхнулось, потянулось и оказалось драконом.
Н’Даннг едва сдержал возглас изумления: такого дракона он не видел никогда — он, перевидавший их многие сотни! — и ни в бреду, ни в скверном сновидении не могло привидеться подобное. Дракон был отдаленно похож на человека, будто злобная насмешка — урод, помесь человека с драконом. Он стоял, выпрямившись, на двух лапах, и две лапы-клешни — ужасное подобие человеческих рук — свисали по обеим сторонам бочкообразного туловища.
Жесткий панцирь покрывал чудище с ног до головы, но не сплошь — словно был он мал и растрескался, а в образовавшиеся щели вылезла морщинистая кожа, обвисшая грубыми складками. Дракон ростом был ненамного выше Н’Даннга, но гораздо крепче и тяжелее человека. Уродливая, покрытая шишковатыми наростами голова клонилась набок под собственной тяжестью, на ней полотнищами полусгнившего пергамента трепыхались огромные уши. Морда дракона… Н’Даннг взглянул на Майхе, это зрелище могло испугать не только женщину. Но женщина-воин смотрела в другую сторону, и, проследив за ее взглядом, Н’Даннг увидел птичье гнездо на ветке в двух шагах от драконьего логова.
Чудом уцелело оно, прикрытое листьями, в середине небольшого пятнышка живой зелени. Крохотная пташка-зеленушка сидела съежившись, но не покидала гнезда, где вот-вот должно было вывестись потомство, И вдруг Н’Даннг понял, что Майхе неспроста обратила внимание на гнездо: она глядит туда потому, что дракон тоже заметил его.
Чудище постояло, покачиваясь. У вывернутых ноздрей чуть клубился бурый дымок. Зеленушка почуяла его взгляд и замерла. Дракон шагнул вперед, приблизил морду к ветке и рассматривал гнездо вблизи. Люди невольно затаили дыхание, хотя в этой игре со смертью они были всего лишь зрителями. Теперь пичуга не могла двинуться уже от страха. Дракон отстранился и легонько дунул на ветку. Зеленушка коротко пискнула. Писк прервался мгновенно, от храброй лесной крохи остался грязно-бурый комочек. А дракон, подняв к небу жуткий череп, завизжал и затявкал высоким голосом. Н’Даннг снова оглянулся на Майхе: слезы блестели у нее на глазах.
— Он смеется, — шепнула женщина одними губами, беззвучно, и Н’Даннг понял, что она права.
Но это значило, что дракон, которого они видели перед собой, больше, чем зверь — ведь звери не смеются. Он обладает самым страшным оружием — разумом, хоть разум его слаб, и не он движет поступками чудовища, а кровожадная злоба. И, значит, напрасны надежды, что дракон поселится в лесу надолго, так что у них будет время собрать большой отряд. Он любит убивать, значит, он пойдет искать жертвы. Чтобы этого не случилось, нужно прикончить его здесь — и как можно скорее.
* * *
В то утро охотники еще долго сидели в укрытии, наблюдая; не смели шевельнуться, чтобы чудище их не заметило? Дракон прохаживался по поляне, затем протопал в сторону реки — тропа его была отмечена черным, — вернулся и ушел в противоположном направлении, к огородам, после чего вновь залез к себе в нору. Дождавшись этого, они ушли, оставив наблюдателем Ого. Так охотники провели два дня; по очереди следили за драконом, изучая его повадки и привычки. Пытались найти уязвимое место, но не находили. Казалось, дракон защищен от всего, чем они могли бы причинить ему вред.
При внешней неуклюжести он передвигался неожиданно тихо и быстро. Силен был, как шестеро дюжих парней — судя по тому, с какой быстротой он рыл землю мощными когтями. Нюх у дракона был отвратительный, зрение напоминало змеиное: движущиеся предметы он замечал мгновенно, но неподвижные мог не увидеть, — однако острый слух делал почти незаметными эти недостатки. Охотникам приходилось вести себя предельно осторожно.
Прогуливаясь по лесу, дракон подолгу рассматривал листья и цветы, вплотную приближая к ним уродливую морду, затем превращал их в пепел своим дыханием и смеялся. После того, как он сжег несколько мелких зверушек, никто из лесной живности ему больше не попадался. Питался он мучнистыми клубнями, которые выкапывал на огородах за деревней; раз в день, утром, спускался к реке пить воду.
На третий день, считая с прихода Н’Даннга, охотники собрались, чтобы сообща решить, как быть дальше. Лица их были серьезны, думы невеселы. Они понимали, что силы неравные, и неизвестно, удастся ли им справиться с драконом — быть может, никто из четверых не уйдет живым с поля битвы. Но все были согласны, что со дня на день дракон окончательно опустошит огороды и покинет свое убежище, а тогда им придется последовать за ним, и одолеть его будет гораздо труднее.
До сих пор никому из охотников не пришло в голову, как одолеть дракона. Любой из них тотчас поделился бы мыслью с товарищами, но пока делиться было нечем. Обстоятельства торопили, приближая урочный час; оставалась единственная надежда на то, что вместе они что-нибудь придумают.
— Я предлагаю засаду, — сказал Ого. — Воспользуемся тем, что дракон плохо видит, подстережем его на тропе, по которой он ходит к огородам. Способ опасный, но другого я не вижу.
Горо согласно кивнул. Как видно, старший брат высказал мнение их обоих. Н’Даннг покачал головой: он тоже думал об этом, как о самом очевидном пути, и пришел к выводу, что способ не годится.
— Нет, — сказал он медленно. — Ведь ему достаточно только выдохнуть, и от нас останутся обгорелые головешки. А чтобы действовать мечом или копьем — если его вообще можно поразить обычным оружием — надо подойти близко.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
