Когда он проснулся, потолок слабо светился, когда же встал, потолок вспыхнул ярче. Но и при свете он не мог понять, где находится дверь. С трех сторон были вертикальные металлические панели, на любой из которых могла быть дверь, но нигде не было знакомых примет отверстия для ключа, петель или тому подобного.
Он прикинул, что, может быть, его заперли, но не ощутил беспокойства. Он просто хотел найти дверь. Будь она закрыта, он бы знал, что Капитан Крауса не будет держать его под замком слишком долго. Но он не мог найти ее.
Он обнаружил шорты и сандалии. Проснулся он совершенно нагим, как обычно и спал. Взяв одежду, он тщательно осмотрел ее, восхищаясь великолепием. Торби решил, что одежда предназначена для него. Для него! Его набедренная повязка исчезла, и Капитан, конечно же, не захочет, чтобы он появился на «Сису» голым. Торби не волновали вопросы моды; разнообразные запреты и табу, существовавшие на Джаббуле, относились, главным образом, к высшим классам. Но как бы там ни было, одежда была необходима. Это была рабочая одежда, какую носила вся команда, тот тип одеяний, который в течение многих столетий на многих планетах носили мужчины и женщины. Но и Соломон на вершине славы не был так счастлив, как Торби! Чувствуя, как ткань нежно ласкает его кожу, он хотел, чтобы кто-нибудь увидел его во всей этой роскоши. Он принялся искать дверь с удвоенным усердием. Шаря руками по панелям перегородки, он почувствовал дуновение легкого ветерка, обернулся и увидел, что одна из панелей исчезла. Дверь вела в коридор.
Молодой человек, одетый так же, как и Торби, прошел мимо по изгибавшемуся коридору. Торби обратился к нему с приветствием на жаргоне Саргонезских торговцев.
Человек моргнул, увидев Торби, и пошел дальше, словно здесь никого не было. Торби был удивлен и немного обижен. Затем он обратился к человеку на Интерлингве. Ответа не последовало, и человек исчез, прежде чем Торби успел перейти на другой язык.
Торби пожал плечами и решил не обращать внимания – бродяга не может позволить себе обижаться – и приступил к исследованиям.
За двадцать минут он выяснил много интересного. Во-первых, «Сису» был гораздо больше, чем он себе предполагал. Раньше ему никогда не приходилось видеть космический корабль вблизи, разве что из трюма для рабов. На расстоянии корабли, садящиеся на поле Джаббулского космопорта, казались огромными, но не до такой степени.
Во-вторых, он был удивлен, обнаружив столько людей. Он знал, что линейщики Саргона, курсирующие между двумя мирами, обычно обслуживались командой в шесть-семь человек. Но здесь он уже за первые несколько минут насчитал людей обоего пола и разных возрастов в несколько раз больше.
В-третьих, его привело в уныние, что на него не обращали внимания. На него не смотрели, не отвечали, когда он заговаривал; все проходили мимо него так, что порой ему приходилось отпрыгивать. Единственная, с кем ему удалось установить отношения, была маленькая девочка, малыш, которая посмотрела на него спокойными серьезными глазами в ответ на его попытку заговорить – но ее тут же подхватила женщина, которая даже не взглянула на Торби.
Торби было знакомо подобное обращение; так благородные относились к людям из касты Торби. Благородные не видели их, потому что те как бы и не существовали – даже милостыня подавалась им через рабов.
Но знай он заранее, что население «Сису» будет вести себя как благородные, он бы никогда не взошел на его борт, тайком или открыто. Такого он не ожидал. Капитан Крауса, как только получил послание Баслима, сразу же проявил к нему грубовато-отеческое отношение. И Торби предполагал, что команда «Сису» отнесется к нему так же, как и ее капитан.
Он шел по стальному коридору, чувствуя себя приведением среди живых, и, наконец, с грустью решил вернуться в каюту. Но тут он обнаружил, что заблудился. Торби решил пойти обратно по своим же следам – и запутался; он снова пустился в путь, не без колебаний решив, что найдет он свое помещение или нет, но ему необходимо поскорее отыскать, где тут скрывается туалет, даже если для этого придется сграбастать кого-нибудь и тряхнуть.
Он ткнулся в дверь, за которой его встретил вопль женского возмущения, и торопливо ретировался.
Вскоре после этого его едва не сбил с ног спешащий человек, который заговорил с ним на Интерлингве: «Какого черта ты тут бродишь и тыкаешься куда попало?»
Торби почувствовал прилив облегчения. Даже оскорбление было лучше полного невнимания.
– Я заблудился, – покорно сказал он.
– Почему ты не оставался там, где должен быть?
– Я не знал, что был должен… простите, благородный сэр… да и там не было никакого туалета.
– А! Но он как раз напротив твоей каюты.
– Я не знал, благородный сэр.
– М-м-м… скорее всего. Я не «благородный сэр». Я Первый Помощник Главного Энергетика – и смотри, чтобы ты это запомнил. Идем. – Схватив Торби за руку, он потащил его сквозь толкучку и, остановившись как раз перед тем коридором, который озадачил Торби, провел рукой по шву на металле. – Вот твой кубрик. – Панель отошла в сторону.
Повернувшись, человек сделал то же самое и с другой стороны.
– Здесь туалет для холостяков команды. – Увидев, что Торби смутился при виде странных приспособлений, он, не скрывая презрения, помог ему, затем проводил обратно в каюту. – А теперь оставайся здесь. Поесть тебе принесут.
– Первый Помощник Главного Энергетика, сэр?
– Да?
– Могу ли я поговорить с Капитаном Крауса?
Человек удивился:
– Ты думаешь, что Шкиперу нечего больше делать, как говорить с тобой?
– Но…
Собеседника перед ним больше не было, Торби обращался к металлической панели.
Еду принес молодой человек, который вел себя так, словно поставил поднос в пустой комнате. Торби приложил все усилия, чтобы на него обратили внимание; он вцепился в поднос и заговорил с юношей на Интерлингве. Его поняли, но ответом ему послужило одно короткое слово: «Фраки!» – и Торби уловил презрение, с каким оно было выплюнуто. Фраки была маленькая бесформенная полу-ящерица, питающаяся падалью, с Альфа Центавра Прим III, одной из первых планет, заселенных людьми. Это было безобразное, безмозглое создание, чей образ жизни вызывал отвращение. Ее мясо мог есть только вконец изголодавшийся человек. К коже ее было противно притрагиваться, и она издавала неприятный запах.
Но слово «фраки» означало куда больше. В культуре Старой Земли почти каждое наименование животного служило целям оскорбления: свинья, собака, корова, акула, вошь, скунс, червяк – список был бесконечен. Но ни одно из выражений не несло в себе большего оскорбления, чем «фраки».
Внезапно его потянуло в сон. Но хотя он уже мог повторить жест, при помощи которого открывалась дверь, он так и не смог найти комбинацию толчков и поглаживаний, опускавших кровать, и ночь провел на полу. Завтрак его появился на следующее утро, но теперь он не посмел обратиться к тому, кто его принес, боясь, что снова натолкнется на оскорбление. Он встретился с другими юношами и молодыми людьми в ванной, что была по другую сторону коридора; пока на него по-прежнему не обращали внимания, он усвоил одну вещь – здесь он может устраивать постирушки. Ему так понравилось бывать здесь, что он забегал в душевую по три раза на дню. Кроме этого, ему вообще нечего было делать. Следующую ночь он опять спал на полу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
