Когда сотрудники милиции подбежали к опрокинувшейся машине, им в нос ударил запах алкоголя, крови и еще чего-то… какое-то терпкое зловоние разлилось в ночном воздухе.
Водитель, корчившийся на сиденье, орал от боли, закрывая руками голову, под пальцами его была кровь.
– Кто-то схватил меня за шею! Он был здесь, на обочине… разбил стекло… Он… ОНО пыталось добраться до моего лица!
С великими предосторожностями раненого извлекли наружу. Голова его была в крови.
– Черт, вы только гляньте, как же это его угораздило, – ахнул один из гаишников.
Левое ухо водителя было почти оторвано, еле держалось на тонкой полоске кожи.
Глава 12
Охота
По больничному коридору прошла медицинская сестра, остановилась у окна напротив одной из палат.
Серая мгла за окном, тишина в парке госпиталя. Рядовое ночное дежурство? Не совсем. Коллеги старшей медсестры Натальи Николаевны Багровой были крайне удивлены, что она поменялась ночным дежурством и на сей раз.
В очередной раз.
Предрассветная мгла за окном.
Длинная стрелка на колготках возле пятки…
Прежде Наталья Багрова никогда не позволяла себе небрежности в одежде. Она слыла аккуратным и педантичным сотрудником. Аккуратно и педантично она работала в госпитале по-прежнему. А вот во всем остальном, в том числе и во внешнем виде, в поведении, в привычках, перемены были. И если все это еще не слишком бросалось в глаза, то только потому, что она…
ПОРОЙ ЕЙ КАЗАЛОСЬ – ОНА СХОДИТ С УМА. Или уже сошла. Так причудлив и странен был мир, в котором она теперь жила.
Белая дверь тридцать шестой палаты. Теперь она заходила туда нечасто. Только по необходимости или когда ее звали.
ЗОВ… Это было похоже на багровую нить – пульсирующий кровеносный сосуд… Их связь… Невидимая связь… Едва-едва осязаемая в ночном воздухе, пропитанном запахом больницы.
Разве она могла представить себе, что все обернется ВОТ ТАК, когда пришла работать именно в это отделение, одержимая единственным желанием УЗНАТЬ ХОТЬ ЧТО-ТО О БЕЗ ВЕСТИ ПРОПАВШЕЙ ПОДРУГЕ.
А ведь ОН был с ней ТАМ – она это знала, – ОН видел ее живой.
Так внезапно оборвавшаяся дружеская связь…
Женское любопытство, печаль… Любопытство сгубило кошку. И еще кое-кого оно сгубило – кажется, безвозвратно.
Еле различимая мелодия – в ночи, теперь она вечно звучит: барабан, отбивающий ритм, волынка-гайда, флейта-зурна…
А может быть, не флейта, а ветер… Ветер в горах, в которых она никогда не была наяву, но помнила их во сне.
Флейта… ветер… ветер в пустых мертвых глазницах… стук на ветру… Горная дорога, вбитый на обочине кол, насаженный на острие выбеленный дождями череп.
Обглоданная дочиста кость со следами острых клыков…
О, она помнит эту охоту…
Помнит, как рвали друг у друга окровавленные куски, как вгрызались в мертвые щеки, остервенело добираясь до лакомых мест – до губ, языка, как слизывали свежую кровь…
С неистовой жадностью…
Она помнит и это.
Было ли ЭТО ВСЕ наяву там, в горах, при оранжевом закатном свете, безлунной осенней ночью, в проливные дожди весной, в летнем тумане, поднимавшемся со дна ущелья?
ЭТО БЫЛО. ЭТОГО НЕ БЫЛО.
КАКАЯ РАЗНИЦА?
ЭТО ЕСТЬ.
Раз она помнит все – это есть. Коровы мычат… Бешеный рев сильно поредевшего в одну ночь стада.
Идет великая охота в горах.
Но это не волки, нет, это не волки…
Топот копыт – кто-то во весь опор скачет прочь, за подмогой, нахлестывая взмыленного коня, боясь оглянуться. И – шорох шин, визг тормозов, свет карманных фонарей, канистры с бензином, взметнувшееся вверх пламя костров. Вонь подожженных автомобильных покрышек…
Последний рубеж.
Тщетная предосторожность.
Жалкая преграда…
Автоматная очередь оборвалась…
Там, в горах, охота до сих пор идет, и нет ей конца. Идет она и в долине. И там, на дороге…
Огни, огни на шоссе… синий указатель… черная «Мазда», опрокинувшаяся в кювет… переднее колесо все еще крутится, крутится…
ГДЕ ЭТО ВСЕ?
ТАМ.
И ЗДЕСЬ.
Огни на шоссе, синие мигалки, суетящиеся вокруг места автокатастрофы люди. Слишком шумно, слишком шумно для ночной охоты…
Но ОН должен есть! Иначе ЕМУ не выжить – в этом мире, в этой новой реальности. ОН должен есть, должен охотиться. Как и все другие… КАК И ВСЕ ОНИ…
ОНИ – лишь временное пристанище, бренное живое тело.
ПЕРЕХОДНЫЙ ОБРАЗ – маленький, слабый, детский. Детством ведь так легко завладеть, оно так доверчиво… Детством легко замаскироваться, надеть его на себя как личину, запутать следы…
Но это лишь временное пристанище. Нужен кто-то другой. И женщины для этого не годны – даже она… Таков древний непреложный закон.
Нужен кто-то другой – муж сильный, выносливый, жизнеспособный.
Другой, новый.
ТРОЯНЕЦ из тридцать шестой палаты на это уже не способен.
КУСОК МЯСА, Троянец, полусъеденный заживо там, в горах…
Где-то далеко на втором этаже в недрах госпитальной поликлиники часы пробили четыре раза.
Старшая медсестра Наталья Багрова глубоко вздохнула, точно просыпаясь. Вот и закончилось…
Очередное ночное дежурство?
ПОЖАЛУЙ, НО НЕ СОВСЕМ.
Глава 13
Поцелуй
Полина Кускова открыла глаза – что-то словно толкнуло ее изнутри. Полумрак в комнате, у самого лица на столике светится циферблат электронных часов: 4.00. Так рано? Что ее разбудило так рано?
Совсем недавно она изнывала от скуки, не знала, куда себя деть, чем заняться, и вдруг дела и обязанности обрушились на нее со всех сторон. Мать взяла отпуск на работе и спешно рванула к тетке в Нижний (пожилая тетка внезапно слегла, единственная родственница – может, умрет, может, перед этим отпишет по завещанию свою двухкомнатную квартиру? Было бы очень даже неплохо, так что поездка в Нижний стоит того, но…).
Но человек предполагает, а бог располагает. Эту пословицу Полина часто слышала от матери. В выходные, например, она много чего такого себе «предполагала», а пришлось заниматься сестрой Леркой, даже забрать ее пока к себе на съемную квартиру – здесь все под рукой и холодильник полный. Только вот тесновато двоим в одной комнате.
А тут еще этот вызов в милицию! Сначала позвонили из школы – классный руководитель. Полина подумала: Лерка набедокурила, а оказалось, что несчастье стряслось – пропал без вести одноклассник Данила Москалев. В школе все были до крайности встревожены, учительница сказала, что с Лерой, которая «как известно, дружила с этим мальчиком», хотят встретиться сотрудники милиции – поговорить, может быть, ей что-то известно о нем.
Полина вынуждена была взять отгул и отправиться с сестренкой в местный ОВД и там битых два часа… Конечно, Лерка ничего о пропаже мальчика не знала. Да, они общались в школе, Полина частенько слышала от младшей сестры это имя – Данила: «Знаешь, он тако-о-о-ой задавала, он из Питера, а отец у него генерал, у них тако-о-о-ой дом, он так на меня смо-о-о-трит, втюрился, наверное!»
У Лерки была идиотская привычка тянуть слова. Она была кокетливой девочкой и чересчур развитой для своих двенадцати лет. Но этот Данила – сын генерала, кажется, был мальчик приличный. Полина ничего не имела против такой детской дружбы. И вот этот бедняжка пропал. Полине было жаль его, конечно, но чем они-то с сестрой могли помочь милиции?
По возвращении домой сестра не выглядела особо расстроенной, ужинала с аппетитом, смотрела по телевизору, как обычно, сериал «Ранетки». Полина даже всерьез задумалась о ее эмоциональной черствости – вот ведь дети какие, вроде дружили, вроде «втюрился», а с глаз долой – из сердца вон.
Надо бы поговорить с сестрой Валеркой, но… Как это сделать правильно? Вдруг с этим мальчиком и правда приключилось что-то плохое, ужасное, так как бы не напугать ее, не травмировать детскую психику?
Ночью снова пошел сильный дождь. Разговор сестер не состоялся: Лера мгновенно уснула. А Полина все ворочалась, ворочалась. Потом сон сморил и ее. Снилось что-то… она не могла вспомнить… что-то неприятное…
Вот сейчас четыре утра, а она проснулась. Ощущение такое, словно внутри ее тошнота… тяжесть…
Отчего так холодно в комнате?
Створки окна были настежь распахнуты, шторы вздувались от ветра, как паруса. Полина снимала квартиру на первом этаже «хрущевки», и она никогда не ложилась спать с открытым окном, а сейчас…
Ливень шумел, на фоне окна темнел силуэт. Лера в ночной рубашке – у окна, опершись о подоконник.
На секунду Полине показалось: ничего этого нет, сестра ей снится. И тут Лера шепотом спросила:
– Ты тоже проснулась? Смотри, он там.
– Кто? – Полина села на диване.
– Он.
– Да кто?
– Данила.
Под окном стоял мальчик. Полина ахнула, всплеснула руками: да что же это такое – один, ночью, на улице под дождем – ребенок! Его с милицией ищут, а он бродит под дождем – промокший насквозь. Что случилось, он из дома сбежал? Может, родители его лупили – эти генерал с генеральшей, может, что-то еще произошло?
