либо же принимать характер попытки полномасштабного государственного переворота. Самым масштабным из них было неудавшееся восстание армии в 1936 г. — «Инцидент 26 февраля», хотя в течение 1930-х гг. Военные группировки участвовали во многих других. Некоторые из них так и не были реализованы, в то время как другим удалось нанести удар в самое сердце власти и бизнеса. В период с 1930 по 1945 г. Полиция зарегистрировала не менее двадцати девяти правых инцидентов, задуманных или осуществленных отставными военными и гражданскими фанатиками, надеявшимися очистить Японию от коррумпированных элементов. Премьер-министр Цуёси Инукай был убит военно-морскими офицерами в 1932 году. В том же году аграрным радикалам удалось убить министра финансов, а также барона Такума Дана из компании «Мицуи дзайбацу». Террористам, действовавшим в одиночку, также удалось добраться до высокопоставленных целей, включая другого премьер-министра, Осачи Хамагути, в 1930 году. Для представителей истеблишмента это были годы опасной жизни.
Вместе с оккупацией в страну пришел целый ворох новых, возвышенных демократических идеалов, которые поставили крест на милитаризме и национализме основного правительства. Понятно, что американцы стали запрещать и ультраправые движения. Однако уже в начале оккупации под новыми именами и невинными личинами вновь появились группы, существовавшие до капитуляции. Иностранцы были бдительны и к концу 1949 г. Вместе с военными провели чистку большинства группировок. Так что бывшим генералам пришлось доживать свои сумерки в качестве складских сторожей и умирать в безвестности.
Не имея возможности реформироваться в Токио, ультранационалистическая периферия переместилась в сельскую местность. В это время условия жизни большинства населения еще оставались тяжелыми, поэтому необходимость развития сельского хозяйства и повышения урожайности в Японии ощущалась всеми слоями общества, кроме элиты, которая оставалась сытой. Правые группы находились под влиянием Кандзи Исивара, генерала, который в 1940 г. Заявил, что к 1960 г. Произойдет масштабное столкновение двух сверхдержавных блоков, похоже, предсказав холодную войну. Япония, чтобы не оказаться в центре событий, должна создать собственные стабильные запасы продовольствия; страна уже давно страдает от нехватки ресурсов, что делает самообеспечение ее многолюдного населения уделом фантазии. Правые стали мыслить малым, чтобы действовать большим. Вместо того чтобы пытаться провести радикальные изменения в правительстве, они сосредоточились на кампании по развитию мелкой промышленности, разбросанной по всей территории деурбанизированной Японии. Другие призывали вернуть систему храмового образования «тера-коя», характерную для феодальной Японии, для воспитания сильных личностей в обществе, а также восстановить связи между светским обществом и святилищами синто, которые были утрачены после ликвидации государственного синто американскими оккупантами. За некоторыми заметными исключениями Сёдзё Танака и Сансиро Исикавы, довоенный аграрный радикализм в Японии также обычно был пронизан правым мышлением.
Активные члены большинства этих послевоенных организаций были скромны по численности — около 1 тыс. Человек, хотя они часто утверждали, что их ряды более многочисленны. Они носили необычные и экстравагантные названия, такие как «Академия золотого фазана» (Кинкей Гакуин) или «Ассоциация поэзии без равных» (Фудзи Кадо-кай). Приукрашивание типично для ультраправых в Японии. Грандиозность придает группе подлинную «японскую» идентичность. (Как мы увидим, отношение к языку и именам столь же причудливо и идиосинкразично и у новых левых). Однако, несмотря на все уловки рококо, современные правые с трудом читают сценарии, написанные их идеологами. Когда правые вышли из официальной игры, левые также стали подниматься, чтобы заполнить пустоту, что привело к тому, что ультранационалисты на периферии стали активнее бороться с подъемом профсоюзов, JSP и JCP. Для борьбы с «красной угрозой» было создано около 180 новых групп, однако они оказались бессильны остановить неугомонных коммунистов, которые на выборах 1949 г. Получили 10 % голосов и 35 мест в парламенте. Теперь JCP имела связи с половиной организованного труда в Японии.
К счастью для правых, американцы тоже обратили на это внимание, и цензура покатилась влево. Когда началось подавление коммунистов, ультранационалисты по умолчанию оказались в стороне. Опасность со стороны России и Китая нависла над мечтой оккупантов превратить Японию в «дальневосточную Швейцарию» — страну искусства и мира, и прагматизм взял верх над лицемерием. Вопреки написанной ими Конституции и к радости правых американцы начали перевооружать Японию. Корпорации «дзайбацу» были разрешены к реформированию, а положение императора было обеспечено. Теперь все усилия были направлены на устранение влияния коммунистической партии в общественной и деловой сферах, хотя до полного запрета JCP дело не дошло. Самой печальной формой цинизма является тот факт, что Закон о предотвращении подрывной деятельности 1952 г. Был столь же драконовским, как и репрессии милитаристского периода. Он был использован японским правительством для пресечения забастовочной борьбы в 1953 и 1954 годах.
Послевоенные правые группы, несмотря на их разрозненность и замкнутость, имели ряд общих концептуальных черт. Они выступали против американцев, например, против присутствия в Японии военных баз США. Однако больше, чем против западных иностранцев, они были настроены против коммунистов и виновников неудавшейся всеобщей забастовки. Бюрократы заслужили их гнев за то, что использовали императора для укрепления собственного статуса и интересов, а правительство было виновно в эксплуатации простых рабочих и крестьян.
К демократии относились терпимо, но правые видели, что власть имущие злоупотребляют ею, стремясь направить Японию по пути глобализированного модерна, который приведет к духовной отчужденности и коррупции. Многие группы исповедовали национал-социалистические идеи, выступали за коллективизацию и урбанизированную сельскохозяйственную автономию. Япония была слаба, политически и экологически зависима от Америки, которая наложила на страну кандалы, заключив Сан-Францисский мирный договор и пакт безопасности. Вместо того чтобы дружить с американцами, многие ультранационалисты хотели создать «Азию для азиатов» — паназиатский идеал, который, тем не менее, не позволял вернуться к прежним империалистическим устремлениям страны. Поражение 1945 г. Разрушило веру в военное превосходство Японии, и поэтому послевоенный национализм стал гораздо более внутренним. Теперь речь шла о формировании национальных ценностей для защиты страны и восстановления традиционных устоев, важнейшим из которых было почитание императора.
Несмотря на различия между ними, есть и явные совпадения с антиамериканскими левыми, что делает проблематичным проведение прямых дихотомий. Однако правых объединяла, по крайней мере, ненависть к социализму и коммунизму, которые они рассматривали как разгул интернационализма, отвратительного для Японии. В частности, они хотели уничтожить ОКП. Этот миллен-ниализм был особенно распространен в первые полтора десятилетия до Анпо, когда доминировало ощущение грядущего кризиса — в отличие от гораздо более активного стремления левых разжечь революцию и мировую войну, в которой Япония окажется зажатой между сражающимися мировыми сверхдержавами.
Чтобы ответить на вызов приближающейся расплаты, молодые люди в возрасте от 20 лет создавали антикоммунистические группы. Но помимо рассуждений о привлекательности своих убеждений для послевоенного населения, два фактора определили то, что правые так и не смогли, даже по сей день, вырасти за пределы мягко
