Часть II. КАК ДИДЖЕЙ ИЗМЕНИЛ МУЗЫКУ
4. Северный соул
После сегодняшней ночи всему конец
Для меня северный соул был восьмым чудом света. Если взглянуть на пораженный кризисом север Англии, то там нет почти ничего, кроме сталелитейных заводов и угольных шахт. Тамошние жители всю неделю занимались скучным однообразным трудом, причем трудом тяжелым. Но зато в выходные они хотели развлечься по-настоящему. Просто посидеть до одиннадцати вечера в местном пабе и отправиться дрыхнуть — такая перспектива их явно не прельщала.
Когда взлетело ракетой рэйв-движение, это напомнило времена северного соула двадцать лет назад. Снова люди, танцующие до потери сознания под быструю музыку, и та же атмосфера любви. Хаус — это северный соул нынешнего поколения. А что касается северного соула, он был таким революционным, поскольку не имел прецедента.
Иэн Девирст (Ian Dewhirst), он же «Фрэнк», диджей северного соула
Северный соул — захватывающий пример преимущественно пролетарской, подпитываемой наркотиками молодежной культуры, которая (в отличие от хауса) никогда не контролировалась музыкальной отраслью, потому что последняя ее просто не понимала. Северный соул был настоящим и почти идеальным андеграундным явлением.
Джон Мак-Креди (John McCready) в журнале The Face
Представьте: вы живете в захолустном городке где-то на севере Англии. Бесконечные ряды фабрик закрывают горизонт изрыгающими темно-серый дым трубами. Пять дней в неделю с 9 до 17 часов вы вкалываете на одной из таких фабрик: стоите у конвейера, подметаете двор, выгребаете мусор. Это неблагодарный труд, но он приносит средства к существованию. Хотя важнее то, что он приносит средства для танцев.
Ибо, хотя фабрика — ваша работа, она уж точно не вся ваша жизнь. Каждые выходные вы едете в другие заштатные северные города, наряжаетесь, закидываетесь таблетками и танцуете под быстрые малоизвестные соул-записи, грезя о певцах из невозможно шикарных мест вроде Детройта, Чикаго или Филадельфии.
Ваша экипировка немодна, но очень практична. Все, что вы носите — от белой тенниски марки Fred Perry до туфель Ravel на кожаной подошве — сшито ради удобства и скорости. Наркотики, которые вы принимает, также практичны: горы амфетаминов глотаете с целью продержать вас на танцполе до утра.
Вы танцуете под пластинки неизвестных артистов, выпущенных лейблами, о которых никто никогда не слышал, и поют они песни, которые знают немногие. Однако именно такие пластинки вы цените, как сокровища, и тратите на них десятки, а то и сотни фунтов из своего скромного жалованья.
Ваши друзья, все еще сидящие на прогрессив-роке или, возможно, открывающие блестящие популярные формы глэм-рока и слушающие Дэвида Боуи (David Bowie), посмеиваются над вами. Им не доступен ваш тайный мир. Они не понимают ни вашей одежды, ни музыки, ни ритуалов вашего андеграундного существования. Ведь вы — член закрытого ордена и принадлежите к самому честному и незапятнанному из музыкальных движений — северному соулу.
Первая рэйв-культура
За целых пятнадцать лет до рождения рэйв-культуры северный соул подготовил для нее почти законченную программу развития. Появились тусовки, проходившие в малоизвестных местах, куда, порой издалека, приезжали толпы ребят из рабочего класса, чтобы торчать и танцевать под музыку, до которой никому больше не было дела. В этом окружении духовное единство и сплоченность ценились превыше всего. Снобы из числа музыкальных журналистов и лондонские клабберы долго игнорировали эту культуру или относились к ней с презрением, что позволяло ей развиваться изолированно и спокойно. Подобно рэйв-движению («ядро»[50] которого отделилось от остального, более конформисткого, течения, чтобы сохранить оригинальный дух музыки), северный соул в итоге пережил глубокий раскол, когда традиционалисты выступили решительно против непредвзятой музыкальной политики прогрессивных диджеев.
Многие сбрасывали северный соул со счетов как тупиковую ветвь, хотя в действительности он был жизненно важным шагом в создании сегодняшней клубной культуры и в эволюции диджея. Многие из первых записей клубной музыки, вонзившихся в британские поп-чарты, генетически относились к северному соулу. Игравшие его диджеи привнесли в это ремесло многие стилистические новшества, и не случайно первые из них, которым хватило дальновидности и смелости, чтобы начать играть в Великобритании хаус, вышли из среды северного соула. В самом деле, до появления в Нью-Йорке диско британская диджейская культура далеко обгоняла американскую благодаря северному соулу и таким клубам, как Catacombs и Twisted Wheel.
Северный соул дал диджеям одержимость. Поскольку в его среде особенным почетом пользовались музыкальные раритеты, он сделал их страстным коллекционером винила. Он дал ему понять, как важно ставить пластинки, которых нет ни у кого больше, и тратить месяцы, годы и сотни фунтов в поиске той самой неизвестной песни, которая бы поставила публику на колени. Он заставлял диджея преодолевать океаны, чтобы найти на каком-нибудь пыльном складе или в крошечном сельском домике малоизвестную классическую пластинку, которой не могло быть у конкурентов. Северный соул научил диджея превращать винил в золотой песок.
Жанр, построенный из неудач
Можно сказать, что северный соул делали сотни певцов и групп, копировавших детройтское звучание стиля мотаун-поп[51] шестидесятых годов. Большая его часть в свое время представляла собой полное фиаско: это была музыка артистов-неудачников, грошовых лейблов и мелких городов, затерянная где-то в механизмах американской машины развлечений. Однако в северной Англии ее воскресили и превозносили с конца шестидесятых годов вплоть до ее полного расцвета в середине семидесятых.
Название жанр получил от того места, где им наслаждались, а не от того, где он возник (хотя это тоже имело бы смысл). Слово «северный» относится не к Детройту, а к Уигану, не к Чикаго, а к Манчестеру, Блэкпулу и Клитхорпсу.
Основать жанр на любви к давно забытой остальным миром музыке — это примерно как позвать в гости друзей и говорить с ними на латыни, но именно так все и произошло в клубах, разбросанных по индустриальному северу Британии. Не исключено, что пристрастие здешней молодежи к наркотикам требовало определенного типа музыки, или что этот быстрый эскапистский стиль, рожденный в городе моторов Детройте, подходил к их механистическому существованию. А может быть, им просто не хотелось наблюдать гибель любимого жанра, надоевшего остальным. Так или иначе, молодежь из рабочего класса (почти полностью белая) Северной Англии стала носиться с записями, которые первоначально подностью провалились. Культ таких мелодий перерос в цветущее андеграундное движение.
Долгие годы это движение благодаря своей независимости оставалось очень чистым. Северный соул как исключительно клубная музыка не нуждался ни в одобрении, ни в кроссовер-хитах[52]. А ввиду его ретро-ориентации отпадала необходимость в новых группах или ярких молодых звездах. Честно говоря, поскольку всем использовавшимся пластинкам стукнуло немало лет, ему вообще ничего не требовалось от музыкальной индустрии.
Что ему требовалось, так это армия преданных коллекционеров-энтузиастов, готовых откопать достаточное количество хороших записей, чтобы поддержать движение. Без «новых» пластинок, которые отыскивались и проигрывались, он бы быстро выродился в нечто столь же динамичное, как и дом престарелых. К счастью, стимулов для открытий хватало.
Северный соул особенно сильно приягивал коллекционеров, так как состоял почти целиком из раритетов. Пластинка должна была оказаться не просто хорошей, но чертовски редкой. Если трек звучал так, будто его записали в каком-нибудь детройтском гараже — тем лучше. (Тем более, что, вероятно, именно так и происходило.) Соблазна добавлял тот факт, что коллекция северного соула могла (хотя бы теоретически) стать полной, поскольку в нее годились лишь песни определенного типа и периода, так что количество вожделенных объектов было строго ограниченным. Словом, работай с упорством маньяка — и однажды соберешь все.
Кроме того, вследствие такого винилового фетишизма неизвестные записи резко поднимали престиж их владельца. В этом замкутом мире человек, обнаруживший песню вроде ‘There’s A Ghost In My House’ Дина Тейлора (R. Dean Taylor) или ‘Tainted Love’ Глории Джоунс (Gloria Jones) мог рассчитывать на море апплодисментов или даже на всеобщее поклонение. Аудитория диджея, имевшего эксклюзивную мелодию, быстро расширялась, а его статус рос как на дрожжах. Соответсвенно взлетала и стоимость пластинок.
