Через полчаса безумной гонки по квартире на Степана удалось натянуть: майку, трусы (задом наперед) и свитер (частично) – он топорщился на шее, как жабо.
На ногу было больно ступить, кололо в боку и темнело в глазах. Ника отчетливо поняла, что сейчас она шлепнется в обморок и тогда придется засчитать техническое поражение.
И тут ее осенило.
– Может, хочешь шоколадку?
Мальчишка захлопал в ладоши, выгнув пальцы. Одними подушечками.
– Только потом гулять, да?.. Ну что? Можем идти? – спросила Ника, когда ребенок умял батончик.
– Хосю попить!
Ника принесла из кухни стакан воды. Степан сделал полглотка, задумчиво вытер рот колготками и сказал:
– Хосю писять.
Она сводила несносное дитя в туалет.
– Ну? Все дела переделал, теперь можем идти?
На ангельском личике застыло странное выражение, как будто ребенок вычислял квадратный корень из трехзначного числа.
– Хосю пойти в касюме тека пука! – наконец выдал он.
– Ну что ты там еще придумал? Какая-такая «текапука»? – застонала она.
Косноязычное дитя снова унеслось в детскую, а Ника улеглась на пол большой комнаты. Все! Силы на исходе, а еще даже полдня не прошло!
Ребенок притащил красно-синие штаны с кофтой, жуткую клетчатую маску с прорезями для глаз и перчатки. Костюм Человека-паука!
– Нет! – Она вскочила на ноги. – Ни за что! Хочешь меня всеобщим посмешищем сделать?
Ребенок насупился.
– Хосю в касюме тека пука!
– В костюме Человека-паука пойдешь зимой на елку! – отрезала она.
– Уходи осюда! Хосю, стобы папа писол. Папа-папа!
– Папа на работе, а я никуда не уйду! – Ника исхитрилась и схватила ребенка в охапку. Окрыленная успехом, она в волнении принялась напяливать колготки ему на руки. – Ишь, чего придумал – в маскарадном костюме по улице разгуливать! Со мной такой номер не пройдет, слышишь? Капризы оставь для своих идиоток-нянек, а меня изволь уважать!
Ребенок оттопырил нижнюю губу, красивое личико скривилось, и он истошно заорал:
– А-а-а!!!
Через час Ника вывела на прогулку Степана в костюме Человека-паука.
«Самсунг», одолженный у мамы для конспирации, заливался хитом Стаса Михайлова. Вот Ника уже и слушает Стаса Михайлова, как все разведенки. Поморщилась, села в постели и огляделась. Она лежала поверх одеяла на кровати-машине. А что такого? Ребенок так вымотал, что решила немного вздремнуть после обеда. Рядом, разбросав руки, мирно посапывал Степан. Ресницы, как у танцовщицы «Мулен Руж». В раскрытой пухлой ладошке – черный фломастер. Прелестное дитя. Жаль, только когда спит.
Ника выкарабкалась из кроватки, стянула с полки поющий телефон и направилась в ванную.
– Я уже пятый раз звоню, и все без толка! – волновалась Полина. – Ты почему трубку не берешь?
– Прости! Я тут полдня по балконам лазала.
– В Человека-паука, что ли, играли?
– И в него тоже. Этот ребенок – просто какой-то… вождь краснокожих! – Ника посмотрелась в зеркало ванной и вскрикнула. Над губами черным фломастером были нарисованы усы, а к щеке крест-накрест приклеен медицинский пластырь.
– Что случилось?!
– Он изуродовал меня, пока я спала! Как портрет Ленина в учебнике по истории! Этот ребенок – исчадие ада! – Ника открыла кран, намылила пальцы и принялась яростно оттирать «усы».
– Не выдумывай, он всего лишь маленький мальчик, – отмахнулась Полина. – Она звонила, приходила?
– Катька? Пока нет.
– Отзвонись сразу же, как объявится. Ну, все, держи меня в курсе.
Положив трубку, Ника присела на детскую подставку под ноги, стоящую под раковиной, и закрыла глаза.
Ничего, это только очередная роль. Всего лишь роль няни-шпионки.
– Ай!
Ника едва успела увернуться от кубика, летящего ей в голову, как мальчишка вытащил из коробки другой и с остервенением запулил в нее снова. Пригнула голову, и строительный «снаряд» просвистел мимо. Какой агрессивный ребенок.
– А если я в тебя кину? Предупреждаю, мало не покажется!
Ребенок посмотрел исподлобья.
– Хосю к папе, к папе! Ты пахая!
– Ага. Злые вы, уйду я от вас, – хихикнула Ника.
Мальчишка шутку не оценил и яростно топнул ногой. Нижняя губа угрожающе оттопырилась. У Ники даже скулы заломило, когда она представила, какой крик он сейчас тут поднимет. По закону подлости, именно в это мгновение до ее слуха донесся скрежет ключа в замочной скважине. Егор вернулся! И угодит прямиком в скандал! Пусть она не самая лучшая в мире няня, но папаша об этом догадаться не должен! Что же делать? В голову пришла гениальная идея. А какая оригинальная!
– Малыш, хочешь покататься на лошадке?
– И-го-го, ашатка! – в восторге визжал ребенок.
– А-ха-ха-ха! – ржала Ника.
«Клянусь Марлен Дитрих, он поломает мне хребет! Этот крошка весит килограммов шестьдесят, не меньше! Это был первый и последний раз, когда я взяла его на руки!»
Улыбаясь, как Любовь Орлова на раскаленной пушке, Ника выползла в большую комнату и уперлась взглядом в широко расставленные ноги в синих джинсах.
– Папа! – завопил Степка.
Она опустилась на пятую точку, как дисциплинированный верблюд перед высадкой туриста. Ребенок спрыгнул на пол и тут же повис у отца на шее.
– Я катаюсь на ашатке!
– Да уж понятно, – сказал Егор. Выражение лица при этом у него было престранное.
– Папа, я тебя так здал! – Ребенок душил Егора в объятиях.
– Я тоже скучал, сын. А что папа принес своему чемпиону?
Только тут Ника заметила в руках Егора большую нарядную коробку с машинкой. Издав победоносный клич, Степка выхватил добычу и кубарем скатился на ковер.
– Тансхомен! Писясяеца обота!
– Трансформер превращается в робота, точно.
Так вот что значит эта фраза в переводе с детского, подумала Ника, устраиваясь на краешке кресла.
Егор плюхнулся на диван и взял в руки пульт от телевизора. Пролистав новости, неплохой фильм молодого немецкого режиссера по «Культуре» и даже спортивный канал, остановился на мультфильмах. Хм, отличный выбор. Как раз для его возраста.
Егор забрал у сына коробку и принялся ее распаковывать.
– Пап, ты дебил?
– Малыш, нельзя называть папу дебилом, – быстро сказала Ника, радуясь, что уже немного научилась понимать этот птичий язык.
Егор смерил ее ледяным взглядом.
– Он спросил: «Пап, ты где был?»
Упс. Ошибочка вышла. И на солнце бывают пятна.
– Я был у заказчика, сынок. Один плохой дядя из папиной бригады запил и на работу не вышел, пришлось сегодня за него пахать. – Широко зевнув, Егор протянул сыну освобожденную из картонного плена машинку.
– Собеи обота, – потребовал тот.
– Робота собрать? Степк, я устал, как кобель. Поиграйте лучше с Варей. – Скрипнув диваном, Егор в прыжке перевернулся на другой бок и тут же захрапел.
