фунтов стерлингов, что на тот момент составляло 5 % национального дохода Великобритании. Если бы на реализацию подобной политики аналогичную долю национального дохода выделило нынешнее правительство страны, то каждый из 4 000 рабовладельцев получил бы примерно по 30 миллионов евро. Причем речь в данном случае идет только о крупных собственниках, владевших многими сотнями, а то и тысячами рабов. Финансирование производилось за счет соответствующего увеличения государственного долга, который, в свою очередь, компенсировался за счет всех британских налогоплательщиков, хотя с учетом чрезвычайно регрессивной фискальной системы того периода (в основном базирующейся на косвенных налогах и сборах) основное бремя несли домохозяйства с мелким и средним доходом[78].
Не так давно парламентские архивы с описью этих операций, которые в те времена казались совершенно оправданными и разумными (по крайней мере в глазах обладавшего политической властью социального меньшинства), стали предметом внимательного изучения, позволившего опубликовать целый ряд работ и выложить в Интернет полную поименную базу данных[79]. В числе прочих среди потомков рабовладельцев, получивших в 1830 годах щедрую компенсацию, оказался кузен премьер-министра из Консервативной партии Дэвида Кэмерона. В адрес этого человека озвучивались требования вернуть в государственную казну выплаченные тогда суммы, которые впоследствии заложили основу родового состояния, недвижимости и портфеля финансовых активов, принадлежащих семейству и сегодня, в XXI веке – впрочем, как и в адрес многих других состоятельных британских семейств, – но никаких мер никто предпринимать не стал и положение дел на сегодняшний день никоим образом не изменилось.
Аналогичную компенсацию после отмены рабства во Франции в 1848 году получили и ее рабовладельцы, причем соответствующие архивы также были детально изучены и выложены в Интернет[80]. Для большинства «либеральных» элит того периода принцип этих выплат изначально был очевиден и не подлежал обсуждению. В качестве примера можно привести Токвилля, который во время дебатов во Франции в 1840-х годах прославился своими предложениями, одно изобретательнее другого (включая инициативу выделять часть денег на эти цели из государственной казны, а часть обязать платить самих рабов, которым для покрытия разницы потом в течение 10, а то и 20 лет следовало отдавать часть заработанного), но неизменно щедрыми по отношению к рабовладельцам. Шельшер, оставивший в истории след как великий сторонник аболиционизма, хотя и заявлял, с одной стороны, что эти компенсации его смущают, с другой – настаивал, что после обретения рабством законных очертаний поступить иначе было просто нельзя[81].
Иными словами, если отнять у рабовладельцев их собственность, то что делать с теми, кто продал своих рабов несколько лет назад, купив на вырученные деньги портфель ценных бумаг, замок в окрестностях Бордо или особняк в Париже? Ведь что ни говори, а это вполне могло привести к пересмотру всей системы общественного порядка и режима частной собственности! Хотя на самом деле в исторической перспективе сегодня можно сказать, что справедливой отмена рабства была бы в том случае, если бы компенсацию выплатили рабам – за десятилетия дурного обращения и неоплачиваемого труда, – а не их хозяевам. Причем выплатили из кармана тех, кто прямо или косвенно обогатился за счет рабовладельческой системы, т. е. на деле из кармана всех состоятельных собственников того периода[82]. Во время революции некоторые деятели, такие как Кондорсе или Томас Пейн, отстаивали идею отмены рабства с компенсацией рабам в виде выплачиваемой бывшими хозяевами пенсии либо выделения надела земли, хотя и безуспешно. Но вот правящие элиты того времени, если и присягавшие уважать что-либо, то только священное право частной собственности, придерживались совсем другого мнения и не желали открывать опасный ящик Пандоры.
Помимо возмещения ущерба рабовладельцам, Декрет об отмене рабства, принятый 27 апреля 1848 года, включал в себя статьи, направленные на «пресечение бродяжничества, попрошайничества и создание с этой целью в колониях дисциплинарных бригад», гарантировавших плантаторам дешевую рабочую силу. Иными словами, упразднение рабства по Шельшеру не только не предусматривало компенсации рабам в виде финансовых выплат или земельных наделов, но на практике сопровождалось режимом вынужденного труда, позволявшего плантаторам и властям еще много десятилетий контролировать невольников. Префект Реюньона сразу уточнил механизм применения заключенного договора: бывшим рабам надлежало представить долгосрочный трудовой контракт в качестве рабочего плантаций или слуги в богатом доме, в отсутствие чего они подлежали аресту за бродяжничество и отправке в дисциплинарные бригады в полном соответствии с текстом декрета.
В 2020 году многих во Франции и Великобритании поразило свержение статуй работорговцам (а порой и тех, кто ратовал за компенсации им, таких как Шельшер), имевшее место на фоне набравшего размах движения Black Lives Matter («Жизни черных имеют значение»). Подобное напоминание о несправедливости, допущенной в эпоху отмены рабства, позволяет лучше понять гнев бывших рабов и их потомков, а также подумать над возможными решениями. В 2001 году, незадолго до голосования по закону, признававшему работорговлю «преступлением против человечества», депутат от Гайаны Кристиан Тобира предложила составлявшим тогда парламентское большинство коллегам одобрить принцип компенсаций и создать комиссию по изучению конкретных механизмов реализации подобной идеи, но без результата[83]. Помимо финансовых репараций Гаити, основным вопросом на сегодняшний день является аграрная реформа на Реюньоне, Мартинике, Гваделупе и в Гайане, которая позволит наследникам бывших рабов получить доступ к земельным участкам, при том, что на сегодняшний день владение землей и финансовыми ресурсами в большей степени является уделом белого населения, в том числе потомков семей плантаторов, получивших компенсации в 1848 году. Мне думается, что на этот вопрос, сколь бы сложным он ни был, рано или поздно надо найти ответ.
Соединенные Штаты Америки: долгий путь рабовладельческой республики
Теперь давайте перейдем к случаю США, где дебаты о репарациях были особенно ожесточенными. В становлении и развитии этой страны, на момент своего создания представлявшей самую настоящую рабовладельческую республику, рабство сыграло основополагающую роль. Из пятнадцати президентов, сменивших друг друга до избрания Линкольна в 1860 году, рабами владели не меньше одиннадцати, в том числе Вашингтон и Джефферсон, оба выходцы из штата Вирджиния, который на заре юной федерации выступал в роли ее сердцевины. В 1800–1860-х годах система рабства в стране с каждым годом все больше набирала обороты. При этом Северо-Запад и особенно Ближний Запад развивались опережающими темпами. Эти два региона опирались на другую экономическую модель, основанную на колонизации земель запада и свободном труде, и поэтому стремились не допустить распространения рабства на новые территории.
После своей победы в 1860 году республиканец Линкольн был готов обсуждать вопрос постепенной и мирной отмены рабства с выплатой компенсаций владельцам живого товара, как это было, когда в 1833 и 1848 годах его упразднили британцы и французы. Тем более что подобные планы высказывались еще с 1820-х годов, в том числе Джефферсоном и Мэдисоном: по их мнению, надо было всего лишь передать
