Когда я замолчала, он вздохнул и задумался. Я с беспокойством смотрела на него, уже жалея о своей откровенности, и все-таки очень надеялась, что сейчас он скажет, как мне быть. Находись я в другом состоянии, непременно бы отчитала себя за то, что доверилась Мартину, а не дяде Леве, к примеру, что было бы и разумнее, и логичнее, или другу Толику, но в тот момент мне было не до анализа своих поступков. Хоть я и подозревала: Мартин стал для меня самым близким и самым главным человеком в жизни. И любое его решение я готова была принять не раздумывая.
— Вот что, — заговорил он. — Я неплохо разбираюсь в своем деле, но киллеры и прочее где-то за гранью моей жизни. Возможно, я никудышный советчик и поступаю неправильно, но меня заботит только одно: твоя безопасность. Только это и ничего больше. Поэтому о телефонном звонке ты должна забыть, так же как о разговоре с Сергеем, и уж тем более о его признании. Завтра, когда с тобой будет беседовать следователь, ты скажешь, что поехала к нему домой, потому что узнала из новостей о гибели Князева и хотела обсудить эту новость с Сергеем, что вполне естественно. Ты забыла у него мобильный телефон, и он тебе его привез. Ты шла пешком, а он приехал на машине и ждал тебя во дворе. Ничего странного в его поведении ты не заметила, он вел себя как обычно. Потом вы с Настей отправились в кафе… ну, дальше все понятно. В общем-то, все так и было, — улыбнулся он. — Его признание ничего не изменит, — покачал головой Мартин, наблюдая за мной. — У него ведь есть родители. Им и так нелегко, а узнать, что их сын… Но дело даже не в этом, все эти разговоры, допросы… Я просто хочу оградить тебя от этого. Ты поняла?
Я кивнула. Мартин решил за меня, как поступить, и я вздохнула с облегчением.
— Вот и умница. — Он поцеловал меня. Поцелуй был лишен сексуальности, и это лишь прибавило моего доверия к Мартину. Другой бы, возможно, воспользовался ситуацией, а он думает только о том, как мне помочь.
— Спасибо, — пробормотала я. Он достал носовой платок и осторожно вытер мою заплаканную физиономию.
— Сейчас принесу тебе чаю, ты немного успокоишься и уснешь. А я поговорю с твоим дядей, он наверняка места себе не находит.
Чаю он принес и сидел рядом, ожидая, когда я его выпью.
— Ну вот. Теперь спать.
Я лежала, прислушиваясь к разговору мужчин на кухне. Скрипнула дверь, и Мартин осторожно вошел в комнату. Я сделала вид, что сплю, но вряд ли обманула его. Он наклонился, коснулся губами моей щеки и шепнул:
— Спокойной ночи, любовь моя. — Вышел на цыпочках из комнаты, прикрыл дверь, а я, вопреки всякой логике, подумала со вздохом: «Господи, как я счастлива».
На встречу со следователем я отправилась вместе с Мартином, правда, он ждал в коридоре. Беседа длилась минут двадцать, я подписала какие-то бумаги и вышла из кабинета, слегка недоумевая оттого, как быстро все закончилось. Ближе к вечеру состоялась еще одна встреча, на сей раз с Константином Ивановичем, и здесь все было не так просто. Он подробнейшим образом расспросил о нашем разговоре с Сергеем, уточняя, почему мне так важно было встретиться с ним, почему я поехала к нему домой, а не позвонила по телефону. Он не задал прямого вопроса, но я чувствовала: Константин Иванович уверен — к гибели Князева Сергей имеет отношение, и я об этом знаю. Вряд ли мои ответы что-то изменили в его мнении, он кивал, вроде бы соглашаясь, и задавал очередной вопрос. А я стискивала пальцы под столом, чтобы он этого не видел, и думала со страхом: вот сейчас я непременно окажусь в ловушке, потому что врать не люблю и не умею.
— Спасибо, Изабелла. Вы очень помогли, — вдруг сказал он.
Я, признаться, не поверила. Брела домой, ничего не замечая вокруг и пытаясь понять: правильно ли поступила? Дядя Лева, расспросив меня о встрече, позвонил своему другу и долго разговаривал с ним, плотно прикрыв дверь. Когда вернулся на кухню, улыбнулся и потрепал меня по плечу. Выходит, Константин Иванович не обвинял меня во всех смертных грехах, как я опасалась. Это тоже удивило, потому что я была уверена: мое неумелое вранье не могло его обмануть.
Дядя Лева заговорил о том, что завтра надо будет съездить в супермаркет, а я кивала. Его желание отойти от болезненной темы было понятно. Наблюдая за тем, как я составляю список продуктов на листке из блокнота, он неожиданно произнес:
— Я очень рад, что в такое непростое время рядом с тобой оказался Мартин. Мне кажется, он очень хороший и надежный человек.
Услышав это, я свято уверилась в том, что поступила правильно, доверившись Мартину, сомнения разом улетучились и более меня не тревожили.
Через два дня я возвращалась домой после очередной беседы со следователем. С утра стрелка термометра достигла рекордной отметки в тридцать пять градусов. Все, кто мог, поспешили уехать за город, прохожие старались укрыться в тени, и по этой причине город казался вымершим. Возвращалась я через парк, эта дорога к дому была длиннее, но много приятнее. На газонах расположились молодые люди, не собиравшиеся упустить случай позагорать, а я подумала, что с удовольствием бы к ним присоединилась. В тот момент я верила: все самое скверное осталось позади, а впереди только любовь и, разумеется, счастье как справедливое вознаграждение за перенесенные испытания. Верила и знать не знала, что готовит мне судьба. Ей-то было наплевать на расхожее убеждение: жизнь как тельняшка, темную полосу непременно сменяет светлая. Быть может, время светлой полосы еще не пришло, хотя, по моему мнению, темная к тому моменту была уже шире некуда.
В общем, я шла не торопясь, под впечатлением разговора с Мартином, которому позвонила, как только вышла из кабинета следователя. Мартин дважды назвал меня милой, один раз котенком и трижды сказал «любовь моя». Этого оказалось достаточно, чтобы мир вокруг стал привлекательным, а я себе казалась счастливой девушкой, ведь говорил он все эти слова мне, а не кому-то другому. Я с нетерпением ждала вечера, когда мы увидимся, и пыталась решить насущный вопрос: стоит ли что-то менять в наших отношениях? Другими словами, продолжать ли держать дистанцию или, наплевав на свои опасения, сократить ее до минимума, бросившись в его объятия и, как следствие, в постель. Объятия мне нравились, постель смущала. Так как одно без другого виделось смутно, а трусила я отчаянно, проблема грозила зайти в тупик.
Поглощенная этими рассуждениями, я покинула парк, мало что замечая вокруг.
От толчка в спину я пролетела вперед, едва удержавшись на ногах, парень бомжеватого вида сорвал с моего плеча сумку и приготовился дать деру. Я приостановила свой полет и пыталась понять, что происходит. И тут за моей спиной кто-то удрученно заметил:
— Что ж ты делаешь, мудила грешный?
Вслед за этим вор оказался на асфальте и теперь сидел, раздвинув ноги, и таращился на меня. А я на него. И в его, и в моих глазах читалась растерянность.
Повернув голову, я увидела рядом высокого мужчину с очень сердитой физиономией. Он наклонился, поднял мою сумку с асфальта и протянул мне, сказав поверженному врагу:
— Чтоб я тебя через минуту не видел.
Тому хватило полминуты, чтобы вскочить на ноги и скрыться с глаз. А я за это время пришла в себя и первым делом закрыла рот, сообразив, что отвисшая в изумлении челюсть меня не красит.
— Все нормально? — спросил мужчина и ободряюще улыбнулся.
— Нормально, — промямлила я и, опомнившись, добавила: — Спасибо.
— Не за что. Выручать из беды красивых девушек мое хобби.
— Спасибо, — повторила я, не зная, что еще сказать. Уйти сразу было как-то неудобно, и я продолжала на него пялиться. Лет тридцати, высокий и широкоплечий, темные волосы зачесаны назад. Сбоку от правой брови небольшой шрам, от этого казалось, что глаз утянут к виску, это придавало лицу незнакомца странную асимметрию, хотя неприятным его не назовешь. Однако что-то в нем настораживало. Скорее всего, дело было в том, что парень просто не умел улыбаться. Встречаются такие типы. Кривая ухмылка — это все, на что они способны, и мой спаситель, похоже, был одним из них. Встреться мы при других обстоятельствах, вряд ли бы он мне понравился. Но сейчас я считала своим долгом найти в нем черты благородного героя, хотя отобрать сумку у хулигана для такого здоровяка не бог весть какой подвиг.
— Я на машине, — сказал он. — Могу подбросить.
Тут до меня дошло: то, что я стою, замерев, и с места не двигаюсь, может быть им неверно истолковано. Я отчаянно затрясла головой.
— Нет, нет, спасибо. Я живу неподалеку.
— Тогда я тебя провожу, — он улыбнулся с некоторым усилием.
Предложение более чем щедрое, ответить на него следовало коротко и, по возможности, доходчиво, чтобы ему вторично ничего предлагать не захотелось, но он меня выручил, значит, мог рассчитывать на вежливое обращение.
— Не беспокойтесь, прошу вас…
