Пахом проводил его до самой калитки.
– А с обидчиками твоими я разберусь… – сказал он на прощание.
– Не надо, – махнул рукой майор. – Ну, ошиблись ребята, перепутали, с каждым может случиться.
Идя вдоль тополиной стены, Ефим думал о том, что, похоже, старый Ворон за ужином говорил правду и ничего существенного не утаил.
Только вот от этого ситуация не становилась яснее. Напротив, она выглядела еще запутаннее. И тревожнее.
16. Гадалка Марта
Пока Ефим ужинал с Вороном, сумерки стали гуще.
Сиреневый оттенок воздуха превратился в фиолетовый. Наступил тот странный час перед наступлением ночи, когда окружающий мир кажется готовой к спектаклю сценой. И невольно ждешь: вот-вот на ней начнется совсем другая жизнь, – совсем не похожая на ту, что знают все.
Мимикьянов посмотрел по сторонам.
Улица была пуста.
Лишь вдали двигалась два темных силуэта. Майор пригляделся. Оба прохожих оказались ему знакомы. По улице бесшумно перемещались Евгений Ювеналов и Толя Кукарцев. Подойдя к углу, они повернули и скрылись в проулке.
«Интересно, куда это они так резво побежали?» – спросил себя Мимикьянов.
Майор тронулся с места и быстрым шагом направился к проулку, где скрылась беспокойная парочка.
Он успел увидеть, как друзья сворачивают на параллельной улице вправо. Там улица заканчивалась, и находился только один дом. Принадлежал он гадалке Марте.
Марта занималась гаданием профессионально, то есть регулярно и за деньги. Правда, никакие налоги, – ни в местный, ни в федеральный бюджет, – она не платила.
Одно время окружная налоговая инспекция пыталась прижать ее за получение доходов от незаконной предпринимательской деятельности. Но в самых строгих инспекциях тоже работают женщины, желающие знать свое будущее. Слегка помогли и органы в лице майора Мимикьянова. Он рассчитывал на откровенность гражданки Арталетовой в части получаемой ей от клиенток конфиденциальной информации. Атаки на Марту прекратились. Майор в своих расчетах не ошибся.
Марта выросла в семье математика, преподававшего в местном классическом университете. С детства занималась хореографией. После окончания театральной студии ее взяли в Новосибирский театр оперы и балета. Начала танцевать сольные партии, но на репетиции получила непоправимую травму голеностопного сустава. Больше выходить на сцену она не могла.
Жизнь в балете закончилась, а никакой другой жизни Марта представить себе не могла. Ведь, кроме балетного станка и театрального зала никакой жизни у нее до тридцати лет и не было.
В состоянии черной депрессии, она решила закончить так несчастливо сложившуюся судьбу.
Поздним вечером Марта вышла на длинный автомобильный мост и, дойдя до его самой высокой точки, остановилась над черной бездной. Мост был пустынен: ни машин, ни пешеходов.
Всего-то ей оставалось – двумя движениями перебросить через высокое ограждение свое легкое и сильное тело балерины. И – все. Избавление от ставшей ненужной жизни. Но в это время с противоположной стороны моста через пустынную проезжую часть к ней стремительной зигзагообразной походкой устремился неизвестно откуда взявшийся пьяный тип.
– Вот тебя-то я и ищу! – обрадовано крикнул он, обдавая ее водочным запахом, и стал хватать за грудь и бедра. Марта стала обеими руками отталкивать его, но, несмотря на сильную степень опьянения, алкоголик был силен и прилипчив, как мазут.
Тогда Марта побежала. Сначала по пешеходной части, а, затем, решила перебежать на другую сторону моста. Насильник кинулся следом. Возможно, оба – жертва и преследователь – были слишком увлечены друг другом, или это – просто судьба, но через секунду они увидели перед собой нестерпимо огненные круглые глаза, раздался визг тормозов и мир для них погас.
Марта очнулась в машине скорой помощи. Она получила сотрясение мозга и несколько ушибов.
Ее преследователь в мир не вернулся. Через час, не приходя в сознание, он скончался в реанимационной палате от травм груди, несовместимых с жизнью.
Потом у Марты было много всего – от неудачной преподавательской деятельности в хореографическом училище до не менее неудачной работы распространителем билетов, едва не стоившей ей свободы в следствии крупной денежной недостачи.
Она дважды выходила замуж, но ни с одним супругом долго не жила. От первого брака у ней осталась дочь. Она давно стала взрослой. Ефим знал, три года назад она вышла замуж за сибирского немца и уехала с ним в Германию. В Сибири Гена окончил факультет холодильных машин в местном техническом университете, и в Гамбурге неожиданно для себя оказался специалистом на голову выше своих коренных немецких коллег.
Главным делом для Марты в конце концов стало гадание. Гадание на простых картах. Сначала он гадала друзьям и знакомым. Просто так. Потом стала гадать и чужим людям. Потом это стало ее основной работой. За деньги. Слава Марты росла год от года, и клиенты, а по большей части, – клиентки, платили ей хорошо.
По сведениям, полученным от заслуживающих доверия источников, на одном из сеансов гадания бывшая балерина сделала серьезное предостережение, пришедшей к ней узнать будущее супруге вице-мэра. Глава семьи отвечал за жилищно-коммунальное хозяйство областного центра. Вице-мэру в это время начали с разных сторон начали усиленно навязывать нового поставщика угля и топочного мазута для зимнего отопительного сезона. Даже в администрации губернатора, пусть неявно, но намекали. Представлял собой этот поставщик обычную фирму-посредника. Акционерное общество. По документам, вполне солидное. Банковская справка хорошая. Но что-то его настораживало. Он даже с женой поделился. А та обратилась к гадалке.
– Нельзя твоему мужу бумаги подписывать, где сказано, что черное на цветное меняется! Плохо будет! Подпишет – не будет у тебя мужа! – сказала ей Марта.
Умолила, уговорила, убедила супруга вице-мэрша не подписывать договор поставки, ведь как раз в нем «черное» – уголь и мазут – менялось на «цветное» – деньги. Сославшись на сердце, лег чиновник на обследование в диагностический центр. И договор с новым поставщиком подписал не он, а первый вице-мэр.
Как в воду глядела гадалка.
Внезапно обанкротилась вроде бы надежная новая фирма-поставщик. И с собой бесследно унесла и пол миллиарда рублей, переведенных на ее счет в виде предоплаты за Экибастузский уголь и Омский мазут для городских электростанций и котельных.
Подписавший договор первый заместитель мэра города слетел со своего места, как в шторм сухой лист с ветки. Да, к тому же попал под следствие. По оперативным данным, он получил в виде «отката» – неофициальной платы за подписание договора поставки – пять процентов от суммы платежа – двадцать пять миллионов рублей.
Супруга спасенного чиновника готова была руки целовать у Марты Арталетовой. Эта история стала известной в элитных кругах города и области. Уровень Мартовой клиентуры заметно повысился.
В последние годы, бывшая балерина сильно раздалась в ширину, стала малоподвижной и редко выходила из дому.
Ефим увидел, как выслеживаемая им парочка вошла в калитку высокого забора, окружавшего дом Марты Арталетовой.
Майор огляделся.
Прохожих нет. Метрах в двадцати от дома стоит «Волга». Судя по надписям через весь кузов, – названием фирмы «Компромисс» и номером телефона – городское такси. Свет в салоне не горел: есть кто в машине, нет, – не разобрать.
Мимикьянов приблизился к калитке. Слегка нажал железную лапу ручки, отполированную бесчисленными прикосновениями до блеска. Щеколда на внутренней стороне калитки поднялась вверх, и дверь слегка приоткрылась.
Ефим осторожно заглянул внутрь.
Темный двор был пуст.
В окнах, выходящих в сторону улицы, свет не горел.
Ефим завернул за угол дома.
Здесь у Марты находился огород. По обеим сторонам дорожки росли помидорные кусты. Были они высокими, Ефиму почти до груди. Гадалка предпочитала крепкую сибирскую «штамбовку». Томаты этот старый сорт давала крепкие, мясистые, на разрезе будто поблескивающие крупинками сахара. А, как их Марта солила! Со смородиновым листом, хреном и чесноком! Не было в поселке лучшей закуски, чем у гадалки Марты. Разве что, могла поспорить с ней в искусстве консервирования помидоров супруга Коли Кудакаева – Татьяна. Но та предпочитала мариновать. А вот, если говорить о соленых томатах, то здесь Марта была в поселке бесспорным чемпионом.
В вечернем воздухе помидорные кусты пахли сильно и остро.
«Наверное, так пахнет лес в Южной Америке.» – подумал майор, почему-то вспомнив, что помидоры родом из южноамериканской сельвы.
На боковой стене дома располагалось одно большое, в полстены окно. Сквозь щель между задернутыми шторами на грядки падала яркая полоса света. И на ближнем к окну помидорном кусте светился красный праздничный шар сибирской «штамповки».
