Стихотворение показалось Линде милым, но она не понимала, что Брудер имел в виду; только через несколько лет — в книжном магазине Пасадены, где со склада доносился запах сосновых ящиков, а еще в испанской библиотеке — она узнала, что это за стихи. У Линды не было знакомых, которые помнили на память стихотворения, и от этого ее любопытство разгоралось все сильнее. Брудер был то словоохотлив, то груб, то читал поэтов и цитировал святых, то бесстыдно, пристально глазел на нее и бурчал, когда она подавала на стол выпечку и черный кофе. Когда он заговаривал об Обществе попечения, Линда представляла его, мальчика, в месте, похожем на миссию Сан-Луис-Рей, где с фасада крупными кусками осыпалась штукатурка, а на двор падала тень от двухэтажной колокольни; она воображала свет, льющийся из розетки окна над двустворчатой входной дверью миссии; косые лучи падают на лицо маленького Брудера, а он, руководимый монахинями в серых одеяниях, усердно учит урок. Однажды — Дитер уже был на войне — Линда с Эдмундом бегали на незасеянное поле по соседству с миссией, где давным-давно зрел виноград и овцы мирно общипывали листья с париковых деревьев; поблизости было кладбище, затененное хвойными деревьями, и Линда рвала там золотые маки и вплетала их себе в волосы. Брудер вырос в таком же месте?

— Нет, ничего похожего, — ответил он.

Он закурил, голубоватый дымок поднялся к лицу, и Брудер стал рассказывать, как вместе с ним в спальне жили чистые мексиканцы, мексиканцы наполовину, тугодумы, мелкие преступники, несколько негритят, два брата-китайца.

— Мы жили в большом доме «Каса Анхелика», сорок мальчишек и четыре воспитательницы, а одна была очень толстая и еле ходила. Дом стоял у самых ворот городской фермы и после занятий, на которых миссис Баннинг учила нас не читать и писать, а сортировать апельсины и выращивать овощи, она посылала нас в поле — таскать мешки вместе с рабочими. Ферма была большая, целых пятьсот семнадцать акров, удобряли ее из пасаденской канализации, и до самой ночи мы лазили на каштаны, объедались апельсинами, собирали посевную картошку и люцерну. Канава с коричневой жижей проходила через всю ферму, и пока мы не вышли из своего приюта, то и не догадывались, что от всех нас вечно несло дерьмом.

— Ты мне правду говоришь? — спросила Линда.

— А с чего бы мне врать?

Линда предложила купить кружку воды и подвела Брудера к стойке. Вода из источника пробила в глыбе два продолговатых углубления, и жители деревни пусть и не сразу, но заметили, что они немного похожи на легкие. Вдоль веранды только что построенной гостиницы «Твин Инн» был протянут плакат с жизнерадостным лозунгом: «ВОДА — ЭТО ЗДОРОВЬЕ. СОЛНЦЕ — ЭТО ЗДОРОВЬЕ. ЗДОРОВЫЕ ЛЕГКИЕ — ЭТО ЗДОРОВЬЕ». Объявление на двери лавки Маргариты гласило: «БОЛЬНЫЕ! ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ПО ПОНЕДЕЛЬНИКАМ!» По толстым, шестидюймовым трубам вода текла в общественный бассейн, где в бочках, похожих на колокола, парились в горячей воды баварские вдовы, накинув полотенца на свои пышные телеса. Когда какой-нибудь стыдливый турист норовил войти в бассейн в купальном халате и шапочке, они протестующе вскидывали пухлые ручки и начинали галдеть по-немецки: «Nein, nein, nein!» Стенка из красного дерева отграничивала мужское отделение от дамского, и над бассейном висели нескончаемые крики и глубокие довольные вздохи.

Вокруг источника шла площадка с перилами: со временем жители деревни продлили ее в сторону утеса и лагуны. Рядом располагалась аркада, где можно было кидать кольца на бутылки с апельсиновой водой, и галерея для игры в шаффлборд, главным призом в которой был маленький осьминог, засунутый в бутылку с формальдегидом. Посреди возвышалась сырая от сочившейся из нее воды скала; ее прикрывал небольшой оранжевый навес, с укрепленным на самом верху калифорнийским флагом с изображением медведя гризли; за стойкой, украшенной в цветах национального флага, продавали воду по двадцать пять центов за кружку.

За ней стояла Шарлотта Мосс; она любила повторять, что работает здесь не из-за денег, а из-за новостей. Весь город уже знал, что мечта Шарлотты — стать штатным репортером «Пчелы». Колонка, которую она вела в газете, уже и так стала популярнее, чем прогнозы приливов и объявления о продаже недвижимости. Ее фирменным знаком стало то, что нигде и никогда она не называла ни единого имени, и после каждого нового выпуска люди жарко спорили, о ком написана статья. «Если что-нибудь и случается, то обязательно у источника», — любила повторять Шарлотта и, хотя, наверное, так оно и было, помалкивала о том, что деньги ей нужны были, чтобы покупать береты и куртки, свою репортерскую униформу, и еще — но это был ее самый главный секрет, — чтобы не голодать. Ее отец месяцами пропадал в плавании, клялся и божился, что в этот раз уж точно привезет уйму денег, но возвращался без цента в кармане; наоборот, он вечно был всем должен — и в пивной, и своим товарищам по покеру, и в публичных домах в каждом порту к северу. В самом раннем детстве Шарлотта сильно голодала и, став подростком, пообещала себе, что больше такого не допустит.

— Две кружки, пожалуйста, — сказал Брудер, сунул руку в карман, вынул доллар и небрежно швырнул его на прилавок.

Шарлотта не без хитрого умысла протянула кружку сначала Брудеру и сказала:

— Ах, ты привела своего нового друга!

— Его зовут Брудер.

— А я уже знаю, — ответила Шарлотта и перестала накачивать воду, чтобы как следует рассмотреть его.

Линда так и ждала, что она сейчас вынет из кармана свою записную книжку и начнет строчить.

— Добро пожаловать в Приморский Баден-Баден! — любезно произнесла Шарлотта. — Здесь у нас скала-пупок, лечебный минеральный источник, вонючая лагуна и самые красивые рыбачки в мире.

— Я дал вам доллар, — сказал Брудер. — Вы должны мне пятьдесят центов.

— Ваше здоровье, — ответила Шарлотта. — И ваша сдача.

— Что в этой воде такого особенного? — спросил он.

— Это смотря у кого спрашивать.

— Я же вас спрашиваю.

— Тогда я вам отвечу, — сказала Шарлотта. — В ней все то же самое, что и в самой обыкновенной минеральной воде. А вот если вы спросите Маргариту, майора Крамера или хозяина «Твин Инн», то узнаете, что она промывает легкие и чистит кровь. Как-то даже сифилитики приезжали лечиться «Апельсиновой», когда совсем уж отчаялись.

Брудер стоял совсем близко от Линды, соленый ветер океана теребил его волосы, и она только сейчас заметила, что уши у него розовые и маленькие, как два бутона. Ветер шевелил брюки Брудера, просторные штанины касались ее желтой юбки, и было похоже, что только сейчас оба — и Брудер, и Шарлотта — заметили, что сегодня, в субботу вечером, на Линде надето ее самое лучшее воскресное платье.

— Ну, за источник жизни, — сказал Брудер и прочел стихотворение:

Жизнь возвращала мертвому вода,С живых грехи, чистейшая, смывала,Избавив от смертельного вреда,Болящему здоровье даровала,И в старце юность вновь торжествовала.[3]

Услышав его, Шарлотта занервничала — она не могла поверить, что есть человек, который знает хоть что-нибудь, неизвестное ей, — вынула из-за уха карандаш и принялась тараторить:

— Ой, а что это за стихотворение? Откуда вы его знаете? Повторите, пожалуйста!

Но Брудер решительно увлек Линду в сторону от Шарлотты, к другому краю площадки. Они сели на лавочку — совсем близко друг к другу и все же не соприкасаясь.

— Ты поосторожнее с ней, — предупредил он.

Линда горячо возразила, что Шарлотта — ее лучшая подруга. Тогда она еще не подозревала, что как раз в эти дни, совсем уже скоро, судьба начнет больно хлестать ее.

Вечер выдался погожий, ветви ив над лагуной клонились под ветром. Кроме Шарлотты, на площадке никого не было, и Линда с Брудером, подавшись вперед со скамейки, смотрели на Агва-Апестосу и школу на другом берегу. Над водой пролетела пара желтогорлых певунов; Линда показала Брудеру двух малых крачек — небольших белых птичек с рыжими ногами и желтыми с черным на конце клювами.

Ветер играл воротничком рубашки Брудера, открывая тонкие волосы на его груди. Губы у него были полные, неяркие, цвета неспелого винограда. Когда его пальцы коснулись ее обнаженной руки, от неожиданности у нее перехватило дыхание, как будто он нашел такое место у нее на коже, которого еще не касалась чужая рука. Но, только лишь это случилось, он отдернул руку и негромко произнес:

— Извини.

Это произошло впервые, хотя извиняться у него уже были поводы: когда выплюнул консервированный язык и рявкнул: «Не кормите меня этим!»; когда однажды вечером он случайно застал ее за приготовлением ванной: лица их, освещенные оранжевым закатным светом, замерли в окне, и если бы он чуть помедлил, то увидел бы ее раздетой, еле прикрытой лишь одним полотенцем. Очень многое в Брудере Линде было совсем непонятно. На простой вопрос, сколько ему лет, он ответил загадкой: «Да почти столько же, сколько Эдмунду, — чуть больше или чуть меньше». Но если это было так, то почему у него на груди росли волосы, а у ее брата — нет? А борода — такая густая, что подчинялась только ножу, которым режут скотину? А запах, настоящий мужской запах, такой едкий и противный к концу дня? Лежа в постели, Линда удивлялась, может ли Эдмунд заснуть, слыша этот запах и видя так близко от себя большое тело Брудера, сморенного сном. Не один раз пробиралась она через двор, успокаивала козлят, вставала на ящик и смотрела через окно. Ей было видно, как большой Брудер лежит на бывшей ее постели, зарывшись лицом в подушку, набитую куриным пером. И как бы поздно ни было, Эдмунд сидел на постели, водрузив очки на нос, и, положив на колени том Гиббона, внимательно штудировал его. Один раз она расслышала, как Брудер спросил: «Что, все его читаешь?» Потом зевнул, натянул на себя одеяло и бросил: «Я Гиббона за неделю одолел». Три вечера подряд она подсматривала за Эдмундом и Брудером, и в груди ее росло желание, страсть, которая мешалась с тихим ночным ветром, задумчивой луной и сонным сопением ослика. На третий вечер Эдмунд поднял глаза от книги и заметил в окне Линду. Казалось, он хотел сказать: «Линда, вот бы ты вернулась!»

1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 123

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Пасадена - Дэвид Эберсхоф бесплатно.

Похожие на Пасадена - Дэвид Эберсхоф книги

Плотина против Тихого океана - Маргерит Дюрас - Современная проза
Исповедь (Бунт слепых) - Джейн Альперт - Современная проза
Громила - Нил Шустерман - Современная проза
Там, где билось мое сердце - Себастьян Фолкс - Современная проза
Музыка грязи - Тим Уинтон - Современная проза
Чтение в темноте - Шеймас Дин - Современная проза
Вспоминая моих грустных шлюх - Габриэль Маркес - Современная проза
Ночь в «Восточном экспрессе» - Вероника Генри - Современная проза
Немезида - Филип Рот - Современная проза
Заговор против Америки - Филип Рот - Современная проза

Оставить комментарий