– А я – твое. – Подавшись вперед, она его поцеловала. – И что дальше?
– А чего ты хочешь? Можно пару дней просто не вылезать из кровати.
– Ты же понимаешь, что так нельзя.
– Только попробуй сегодня вернуться в офис, и я сразу же тебя уволю.
– Опять угрозы, – сонно протянула Либерти, удобно сворачиваясь у него под боком. – Ладно, можешь считать, что ты выкрутил мне руки. Придется остаться у тебя.
– Вот и замечательно.
Притягивая ее к себе поближе, он только сейчас заметил, что легонько поглаживает ее по груди.
– А еще варианты есть?
– Я понимаю, ты переживаешь из-за свадьбы, давай я просто закажу тебе все необходимое, чтобы потом не пришлось беспокоиться о наряде, – предложил он, целуя обнаженное плечо.
Она положила руку поверх его руки, покоившейся у нее на груди.
– Маркус… Почему ты так хочешь, чтобы я туда пошла?
– Потому что.
Ничего не отвечая, она просто ждала продолжения.
Пришла его очередь перекатиться на спину и уставиться в потолок.
– Знаешь, кем я хотел быть, когда вырасту?
– Нет. – Она прижалась к нему всем телом и крепко обняла. – Думаю, не миллиардером-инвестором?
– В школе я был скаутом, а потом мне предлагали стипендию и звали в футбольную и баскетбольную команды. Разумеется, сама стипендия мне была не нужна.
– Но тренеры мечтали заполучить тебя в свою команду.
– Точно. Помню, было даже два предложения из Германии. Какие там страсти кипели…
– Серьезно? – Она слегка приподнялась. – А почему я об этом не знаю? То есть, прежде чем устроиться к тебе на работу, я прочитала все, что сумела отыскать о тебе в Интернете.
– Потому что ничего из этого так и не вышло. Родители не одобрили. Потому что так не полагается. – Он весьма точно скопировал интонацию матери.
– Ниже Уорренов?
Он невольно улыбнулся. Как же хорошо она его понимает… Он легонько погладил Либерти по волосам. Волосы оказались чуть грубее, чем он ожидал, но это лишь добавляло новый оттенок тактильных ощущений.
– Именно. Отцу потребовалась всего пара слов, и предложения разом исчезли. Не знаю, как он уж с европейцами разбирался, но он справился.
– Подожди, ты хочешь сказать, что он заставил их от тебя отступиться?
– Именно. Мне было восемнадцать, и я хотел убежать как можно дальше от родителей. В ту же Германию. Поиграть пару лет в футбол, а уж потом подумать о колледже. Куда мне было торопиться?
– Ты мог бы стать профессиональным игроком?
– Наверное, но все это в прошлом. Уж не знаю подробностей, но подозреваю, что отец просто выкупил ту команду, к которой я собирался присоединиться.
– Но как он мог так с тобой обойтись?
– Для моего же собственного блага. Чтобы защитить меня.
– Да от чего нужно стремиться защитить, чтобы купить целую футбольную команду?
– Понимаешь… – Он уже открыл рот, чтобы рассказать о вооруженных людях и няне, мисс Джуди, но так ничего и не сказал. – Он защищал не меня, а имя семьи. Вместо Европы я отправился сперва в Колумбийский университет, а потом в Северо-Западный, изучать бизнес. Другого выбора мне не оставили. Да и дальше все было исключительно так, как им того хотелось.
Она ненадолго задумалась.
– И именно поэтому ты меня и нанял? Потому что я не была их выбором?
– Да. А еще потому, что ты сказала, что каждый день бегаешь.
– Теперь точно каждый день. Я стала намного быстрее.
– Мне нравится с тобой бегать. Лучшее время дня. Ты, я и беговая дорожка вдоль озера.
– Я тоже больше всего люблю именно это время.
Легонько поцеловав ее в губы, он постарался выразить все то, что не мог передать словами.
– Я хочу, чтобы ты пошла со мной. Потому что, когда ты рядом, я снова могу представить себя таким, каким я когда-то хотел стать, вместо того чтобы слепо выполнять родительские указания и поддерживать семейный престиж. Я хочу за тебя бороться.
Она прижалась к нему чуть крепче.
– Но я никогда не сойду в твоем мире за свою. Я недостаточно для этого хороша. – Она говорила так тихо и спокойно, словно не пыталась с ним спорить, а лишь констатировала общеизвестную истину. Вроде той, что небо голубое.
– Сколько уже можно это повторять? Я уже понял, что на тебя никогда не делали трастовый вклад и ты не любишь говорить о своей личной жизни. Но за это я только больше тебя уважаю.
Вместо ответа, она лишь посмотрела на него огромными глазами.
Маркус вдруг почувствовал, как в душу закралось сомнение. Она настолько не любит о себе говорить, что он лишь вчера узнал, где она живет. В его представлении она кристально чиста, заслуживает полного доверия и всегда ко всему готова, но что, если…
Что, если она что-то скрывает? Что-то такое, что может причинить ему боль?
– Хочешь, чтобы я рассказала?
– Только если сама захочешь. Прошлое в прошлом. Разумеется, если ты никого не убила и не похитила…
Он замолчал, но в ответ она лишь рассмеялась:
– Бог ты мой, конечно нет. Вообще ни одного преступления не совершила. Меня даже ни разу не арестовывали.
Только выдохнув, Маркус понял, что успел задержать дыхание. Ей можно доверять, с ней безопасно. Просто нужно дать ей время, чтобы она привыкла.
– Может, ты и недостаточно хороша для миллиардера Маркуса Уоррена, но для меня ты более чем хороша. Пойдем со мной. Позволь мне за тебя бороться.
– Никто и никогда за меня не боролся, – выдохнула она едва слышно и положила голову ему на грудь.
– Совсем никто? А как же твои родители?
Вместо ответа, она лишь пожала плечами.
– Как ты и сказал, прошлое в прошлом. Я не люблю о нем говорить, но, если действительно хочешь, я готова рассказать.
– Не нужно. Оно никак не изменит мое к тебе отношение, но я не хочу, чтобы ты лишний раз расстраивалась.
– Именно поэтому ты и присматриваешь за Уильямом? Из-за меня?
– Да. Но не только. Просто… – Он вздохнул. – Потому, что он так много для тебя значит, и потому, что, стоит мне увидеть его у тебя на руках… Я еще никогда не чувствовал ничего подобного.
Слегка приподнявшись, она снова посмотрела ему в глаза:
– Серьезно?
А что, если…
– Когда я смотрел, как ты держишь его на руках, кормишь, я чувствовал себя так, словно смотрю на совершенно другую реальность. Возможно, в другой жизни…
В другой жизни он уже мог бы жениться по любви, а не ради власти и репутации. У него уже мог бы быть ребенок… Или несколько. И каждую субботу они бы играли в футбол, вместе готовили ужин, а потом он помогал бы Либерти укладывать малышей, и стоило им самим оказаться в кровати, как…
– Но он чернокожий, – как ни в чем не бывало продолжала Либерти. – Тебя это совсем не смущает?
Маркус отогнал от себя навязчивые мысли о большой дружной семье.
