и сел с другим нулем. Весь класс посмотрел на меня, на него, потом снова на меня. Щеки у меня запылали от унижения. Как он мог выставить меня на посмешище? Как он мог? Я помнила, что он сказал вчера вечером, но хотела показать ему, что мне все равно: пусть все знают, что мы друзья. Меня это ни капельки не беспокоит. Так почему Каллум взял и отвернулся от меня?
Вошел мистер Джейсон и начал урок, не успев даже дверь за собой закрыть. И за две минуты стало ясно, что настроение у него отвратительное, даже хуже обычного. Никто не мог ему угодить, особенно нули.
– Кто знает, какое историческое событие произошло в сто сорок шестом году до нашей эры? – отчеканил мистер Джейсон.
Сто сорок шестой год до нашей эры?! Да кому это интересно?! Я решила затаиться и поспать с открытыми глазами до конца урока. Каллум нагнулся достать что-то из сумки. С моего места не было видно, что именно. Хрясть! Мистер Джейсон ударил по столу Каллума тяжелым толстым учебником по истории.
– На уроке надо слушать, юноша! – рявкнул мистер Джейсон. – Неужели ваши родители так бедны, что даже на капельку мозгов для вас не смогли скинуться?
Каллум не ответил. Многие в классе захихикали. Кое-кто промолчал. Мистер Джейсон повел себя по-свински, и, когда он проходил мимо меня, я поглядела на него исподлобья, чтобы знал, что я думаю о его поведении. Это еще пуще разозлило его. На меня накричали дважды за полчаса. Но я не огорчилась. Ну его, мистера Джейсона. У меня были заботы поважнее – например, доказать Каллуму, что меня и в самом деле не тревожит, если все узнают, что он мой друг. Более того, я этим горжусь. Но как это сделать? И тут меня осенило! Эврика! Идеальное решение. Только бы этот урок поскорее кончился, нечего тут тянуться. Я думала только об одном – о школьной столовой. Мне нужно обязательно попасть туда одной из первых. Когда наконец прозвенел звонок, я тут же вскочила. И в спешке оттолкнула учителя.
– Эй, вы что себе позволяете?
– Простите, сэр. – Я хотела было протиснуться мимо него в коридор. Большая ошибка.
– Поскольку вы куда-то очень спешите, можете подождать, пока все остальные не выйдут.
– Но, сэр…
Мистер Джейсон поднял ладонь.
– Станете спорить – считайте, что вам повезет, если вообще успеете поесть.
Я прикусила язык. Мистер Джейсон был самый настоящий поганец – несдержанный и невоспитанный. Причем всю жизнь старательно оттачивал свои поганские качества. Поэтому я ждала, пока все остальные шагали мимо с самодовольными улыбочками. Я опоздала в столовую – именно сегодня, когда мне было жизненно необходимо быть одной из первых. Каллум и остальные нули уже взяли еду и сели, когда я вошла в двери столовой. Все нули сидели за отдельным столом, как и вчера.
Я встала в очередь за едой. Ничего особенного я делать не собиралась, почему же у меня так странно колотится сердце? Взяла пирог с курицей и грибами с обычным гарниром из разваренных овощей, песочное пирожное с вареньем и переслащенным заварным кремом, пакетик молока и, набрав в грудь побольше воздуху, направилась к столу, где сидел Каллум. Каллум и остальные нули подняли головы, когда я подошла, но тут же отвели глаза.
– Можно сесть к вам?
У всех у них сделался до того потрясенный вид, что даже не смешно. Остальные нули так и сидели ошарашенные, но выражение лица Каллума изменилось. Я села, не дав ему времени сказать «нет», а себе – струсить и удрать.
– Что ты делаешь? – процедил он.
– Собираюсь поесть, – ответила я и отрезала кусочек пирога. Попыталась улыбнуться остальным трем нулям, но они тут же уставились к себе в тарелки.
– Привет. Меня зовут Сеффи Хэдли. – Я сунула руку для пожатия прямо под нос девушке-нулю, сидевшей рядом со мной. У нее на лбу был темно-коричневый пластырь, очень заметный на бледной белой коже. – Добро пожаловать в Хиткрофт.
Девушка поглядела на мою руку, словно боялась, что она ее укусит. Вытерла ладонь о блузку, пожала мою руку и медленно покачала.
– Я Шанайя, – тихо проговорила она.
– Красивое имя. А что оно значит? – спросила я.
Шанайя напряглась:
– Ничего.
– Мама говорила, что мое имя означает «тихая ночь». – Я засмеялась. – Но Каллум подтвердит, что тихой меня уж точно не назовешь!
Шанайя улыбнулась мне. Робко и коротко, но хотя бы искренне – на сколько уж хватило.
– Как твоя голова? – спросила я, показав на пластырь.
– Ничего. Лоб у меня крепкий, так просто об ступеньку не разобьешь.
Я улыбнулась:
– Пластырь довольно заметный.
– Розовых в аптеках не продают, только темно-коричневые. – Шанайя пожала плечами.
Я только глаза вытаращила. Мне ничего подобного и в голову не приходило – но ведь она права. Никогда в жизни не видела розовых пластырей. Пластыри делают нашего цвета, цвета Крестов, а не цвета нулей.
– Сеффи! Что это вы здесь делаете? – Рядом словно из ниоткуда возникла завуч миссис Боуден и сердито уставилась на меня.
