сбить наконец эту веселость с его лица.
Получилось. Лицо Гавейна стало серьезным.
— Я никогда не убегаю, леди Трина.
И он ушел вперед, заставив Трину закатить глаза и в очередной раз подумать, что слово «напыщенный» иногда очень ему подходило.
***
За день до турнира обе тренировки Трины были отменены, и она свободно гуляла по Камелоту в сопровождении Джудит. Город был оживлен, как никогда за те дни, что девушка провела в нем. Из разных концов королевства и из соседних в Камелот стекались рыцари, желающие принять участие в турнире и заслужить честь войти в свиту короля Артура. Улицы полнились и благородными дамами, прибывшими вместе со своими фаворитами, и простолюдинами, которым также было разрешено стать зрителями турнира. На территории дворца специально к подобным событиям были выстроены вместительные трибуны, с которых открывался отличный вид на песчаную арену, где рыцарям предстояло показать, кто из них лучше владеет оружием, кто сильнее и даже благороднее.
Тут и там на копьях и доспехах Трина видела приколотые разноцветные шелковые платки, которые означали, что этот участник турнира пользуется благосклонностью одной из леди. Трина невольно вспомнила, что говорили рыцари про Гавейна, и задалась вопросом: интересно, обвешан ли он сейчас платками, словно новогодняя ель, или, быть может, выбрал тот один, хозяйка которого значила для него больше всего?
Она тут же постаралась стряхнуть эти мысли, покачав головой. Это не имело никакого значения. Ее любопытство было излишним и глупым.
Тем временем, пока они шли по городу, Джудит показывала лучшие лавки, где продавались изысканные платья, доспехи, самый вкусный в городе хлеб и вино. Они проходили прилавки с вяленым мясом и фруктами, лечебными травами, которые пахли так, что на кончике языка собиралась слюна, а голова начинала кружиться. Легенды и сказки про артуровский Логрес и Камелот не врали: королевство, по крайней мере здесь, за пределами крепостных стен, процветало. Даже бедняки казались довольными и восхваляли короля, благодаря его за очередной праздник, который принес им покупателей и доход.
— Леди Трина, — осторожно спросила Джудит, когда они остановились у лавки, где полная миловидная женщина, одетая в хорошо сшитое льняное платье, продавала платки. — Вы уже отдали платок своему фавориту в турнире?
Служанка выглядела немного смущенной своей смелостью задать вопрос, но Трина была только рада, что Джудит старалась завести с ней беседу. За эти дни они даже немного сблизились, став более открытыми друг к другу, иногда смеясь и обсуждая кого-то из рыцарей. Возможно, со временем они даже могли бы стать подругами.
Трина пожала плечами:
— У меня даже нет платка, Джудит. Да и фаворита нет.
Джудит была удивлена:
— А как же сэр Гавейн? Ведь он обучает вас, я думала, что…
Трина не говорила служанке, что обожаемый всеми сэр Гавейн не был ее любимчиком, а наоборот — лишь раздражал. Она задалась вопросом, стоило ли сказать об этом сейчас.
Однако вместо откровения решила спросить.
— Почему вы все так любите сэра Гавейна? — в этом вопросе не было ничего, кроме искреннего интереса.
Джудит улыбнулась, и ее милое лицо стало почти прекрасным.
— Сэр Гавейн очень добр к нам. Ко всем. Он обучает детей прислуги сражаться, выделяет средства на их обучение грамоте из своего жалования, а еще он всегда приветлив и вежлив.
Трина удивленно вскинула бровь:
— Сэр Гавейн? Приветлив и вежлив?
Улыбка Джудит угасла, и девушка поспешила серьезно добавить:
— О, миледи, не спешите считать его бестактным человеком. Я слышала, что с вами у него случались споры, но… — она слегка замялась, решая, продолжать или нет. Трина кивнула, давая знак говорить, и служанка покраснела. — Я слышала, что вы назвали его бесцеремонным козлом.
Настала очередь Трины смущаться и краснеть.
— Я… Да, но он сделал грязный намек в мою сторону, — попыталась защититься и поняла, как по-детски это звучит.
Джудит снова улыбнулась.
— Сэр Гавейн любит шутить, миледи. Поверьте, его резкость не что иное, как проявление дружеских чувств к рыцарям. Со временем вы узнаете, что многие из них отпускают грязные шутки, иногда резки и грубы. Но немногие позволяют себе быть таковыми в присутствии леди.
Трина поджала губы.
— То есть ты намекаешь, что он просто не стесняется быть настоящим и вообще такой идеальный?
С губ Джудит сорвался смешок.
— Пожалуй, так бы я и сказала, — и тут же покраснела вновь.
— Он тебе нравится? — быстро спросила Трина, осененная мыслью.
Джудит замахала руками.
— О, миледи, что вы, я даже думать о таком не смею!
Трина замолчала, оценивая слова служанки. Что-то в них не клеилось с ее представлением о Гавейне и рыцарях. Уж слишком благородной и чистой была картина. И тут она вспомнила.
— А как же разговоры про то, что сэр Гавейн настоящий бабник? Неужели слухи?
Лицо Джудит стало пунцовым. Она нервно сжала собственные пальцы.
— Вы правы, миледи, так действительно говорят. Несколько девушек на кухне болтают, будто были с ним близки, но… Я им не верю.
Трина вздохнула. Джудит определенно была влюблена в Гавейна, а значит, от нее объективного портрета рыцаря ждать не приходилось.
На мгновение между ними повисло неловкое молчание, которое служанка поспешила прервать.
— Может быть, купим вам платок? Уверена, что, если не сегодня, то завтра вы определенно найдете своего фаворита, — она искренне улыбнулась, заставляя Трину сдаться.
Спустя несколько минут, Трина уже держала в руках небольшой кусочек шелка изумрудного цвета с золотистой вышивкой, купленный на деньги, которые Мерлин выписал ей в качестве жалования. Он уверял, что его ученица обязана иметь пособие, иначе никто просто не поверит, что она близка с советником короля и сидит с ним за одним обеденным столом. Однако, поддавшись на уверения Трины, маг сделал довольствие символическим. Впрочем, по меркам Камелота и это могло считаться маленьким состоянием.
Трина уже думала над тем, что будет делать, когда ей придется покинуть Камелот, и решила, что отдаст часть денег Джудит — в благодарность. Теперь же она была уверена, что хочет поддержать благое дело обучения детей прислуги
