У меня симптомы магического истощения. Но я не колдовала и уж никак не могла остановить время! Это что-то другое! Побочное действие проклятия? Однажды я читала, что некоторые замкнутые магические конструкции со временем становятся весьма устойчивыми и саморегулируемыми. Настолько саморегулируемыми, что им и время остановить раз плюнуть?
Вода расслабляла. В окно заглянула полная луна. Гриф ожил и принялся чистить перья. Затем нежить уселась на бортике и нахохлилась, впитывая тепло от ванны и рассеянную в пространстве лунную магию. Выяснилось, что в отсутствие грифона на рабочем месте вода текла из бронзовых трубок.
Я тоже протянула руку и позволила нескольким серебристым крупинкам опуститься на ладонь. Лунная магия. Я видела ее когда-то, в детстве. Все дети ее видят. Эти крошечные остренькие «снежинки» заметны даже днем, стоит расслабленно посмотреть в пространство.
Лунная магия слаба, и глаз взрослого мага перестает ее отслеживать. Но в этом волшебном доме возможно все.
Я уже засыпала, когда на чердаке громко звякнул таймер. Зелье с отворяй-травой было готово. Конечно же, я не могла ждать утра! Чем свежее смесь, тем сильнее ее свойства.
Гриф увязался за мной. Перепархивал с перил на колонны, сонно поклектывая, мне с ним было не так страшно. Дом поскрипывал.
Проходя мимо лестницы, я заметила свет этажом ниже. Фо Амаль тоже не спал. В открытой двери кабинета мелькала его тень. Он мерил шагами комнату. «Несварение заработал?» – привычно пошутила я мысленно. Но шутка почему-то получилась несмешная.
Дверь вся заросла инеем, рискуя превратиться в сугроб. Наученная печальным опытом предыдущего общения с таинственным артефактом, я прихватила теплый плед. И правильно сделала: когда я отскребла иней от замочной скважины и влила туда унцию зелья, вся эта снежная масса рухнула к моим ногам – я едва успела отскочить.
Верхняя плита двери растворилась, обнажив поверхность, покрытую сложным механизмом. Шестеренки, рычаги и пружины двигались, скрипели и щелкали. Я терпеливо ждала, завороженная происходящим. Наконец, раздался тихий взвизг, от которого волоски на руках встали дыбом, и дверь медленно отворилась.
Я вошла в комнату, освещенную лишь лунным светом из полоски между штор.
– Явилась? – спросили меня из темноты. Голос был старческим, скрипучим. – Долго раскачивалась.
Странно, но я почти не испугалась. Дом приучил меня ничему не удивляться.
Я медленно пошла на свет, стараясь не наткнуться на накрытую чехлами мебель, и раздвинула шторы. Лунный свет хлынул в комнату, и голос закашлялся:
– Какого черта, девчонка? Я пробыл в темноте пятнадцать лет! Пощади старые глаза!
Но мне мои глаза и нервная система в целом были дороже. Я отыскала спички и подсвечник на каминной полке. Запыленные свечи трещали, но давали более-менее ровный свет.
Портрет висел на стене напротив окна. Старик на нем морщился, щурился и выражал крайнее недовольство.
– Вы господин Август Фо Амаль? – поинтересовалась я. – Это ваш пропавший портрет?
– Правильная расстановка акцентов, – проскрипел прадед Эрика неожиданно довольным тоном. – Это именно я, а не… картинка.
– Зачем вы меня позвали?
Старик негодующе крякнул:
– А как ты думаешь, глупая девчонка? Я здесь уже пятнадцать лет! И не могу ни до кого докричаться! Ты первая, кто проявил хоть какой-то интерес! Считаешь, весело висеть в пустой комнате и пялиться в темноту? Хорошо, что они оставили мне мои воспоминания! И книги! Книги в памяти не дали мне сойти с ума!
«Ну как сказать, – подумала я. – Он действительно считает себя Августом Фо Амалем, а не картиной. Впрочем, все портреты в этом доме – чуть свихнувшиеся».
– Это вы рисовали инеем на двери?
– Не совсем.
– А кто?
– Мои слуги. Ради них я тебя и вызвал.
Я покачала головой. Не понимаю. В комнате нет никого кроме нас с магом, если считать таковым портрет. В доме вообще не наблюдается никаких слуг. Иначе мы не вкушали каждый день яства из рук Книпса. Старик заговаривается, решила я, и покладисто кивнула.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Все понятно.
– Ничего тебе не понятно, девчонка! – взбеленился Август Фо Амаль. – Подойди к зеркалу. Да не туда! Налево!
Я сдернула покрывало с массивного предмета в углу. В большом зеркале (я видела такие штуки в дорогих столичных лавках, специализирующихся на магическом оборудовании) отразились я, активно кривляющийся прадед Эрика и… три неизвестные личности в одежде прислуги прошлого века: две дамы в чепцах и фартуках и солидный фэр в сюртуке, похожий на камердинера осанкой и профессионально-внимательным взором.
Дамы присели в книксенах, мужчина величественно кивнул. Я тоже поклонилась, машинально обернувшись, но позади меня никого не было. Слуги Августа жили лишь в отражении.
– С ума сойти! Они… призраки? Посмертия? Я читала о таком, но ни разу не видела разумные привидения, только нежить.
– Конечно, они призраки, – раздраженно ответил старик. – Розалинда, Грета и Людвиг все слышат, но по понятным причинам не могут говорить с живыми. Они заперты тут со мной много лет. Ты должна им помочь.
– Чем? Упокоить? Я могу.
Юная дама испуганно затряслась. Вторая, постарше, ткнула ее локтем.
– Да нет же! – старик Амаль закатил глаза под дряблые веки. – Мои слуги дали клятву вечной службы мне и моим потомкам.
– Даже после жизни?
– Разумеется.
– Ого! Вот это магия! Вы принесли их в жертву во время кровавого ритуала? – с восхищением и страхом поинтересовалась я.
Других предположений, объясняющих, каким образом команда слуг сумела добровольно задержаться среди живых, у меня не было.
– Нет! О боги, нет! Я воспользовался одним старинным артефактом рода Амалей. В прошлые столетия слуги-призраки были в семьях некромантов почти что традицией! Розалинда и Людвиг ненадолго пережили клятву по причине возраста, а бедняжка Грета попала под колеса экипажа, она сама попросила меня принять ее на вечную службу в последние минуты жизни.
– С чего такая преданность? – пробормотала я под нос, но старик Амаль был вспыльчив, но не глух.
– Их семьям навеки даровано благословение богатства, знаний и красоты. Я не успел создать обещанные Розалинде, Грете и Людвигу живые оболочки, гомункулов. Потому что… сам умер. Это было огромным и весьма неприятным потрясением.
Я даже присвистнула, и Розалинда с упреком покачала головой.
– Извините, просто удивилась. Не знала, что существуют маги, способные на такие… штуки.
– Я всю жизнь истово поклонялся Чернолике, – пояснил Август, – как некромант и охотник на нежить. Богиня даровала мне особые силы.
– Что же вы сами не… задержались на этом свете?
Старик пожал плечами:
– Зачем? Долгожительство? У меня есть мой портрет. Богатство? Я сыт им по горло. Служить своим потомкам? Нет уж! Мой сын запер меня в этой комнате и не сообщил об этом внуку. А тот вообще не замечает эту дверь. В свои нечастые визиты он редко покидает первый этаж. Эрик так занят?
– Ну-у-у… – протянула я. – Он решает… вопросики.
– Розалинда сказала, что иногда он носит плащ охотника.
– Люди часто просят его о помощи. А несколько лет назад он вляпался в одно дело…
– Ты мне все расскажешь, – велел Август. – И поможешь моим слугам.
– Что я могу сделать? Они же… мертвые. Гомункулы мне не по плечу.
– Найди для них подходящие оболочки. Я подскажу ритуал соединения души и плоти.
– Где я вам тела откопаю?!
– А где их обычно откапывают? На кладбище, разумеется! Чему тебя учили в школе? Как вообще мой внук мог жениться на такой непонятливой девице?
Если начать осторожно пятиться к двери, проскочить через посмертия и быстро бежать…
– Во-первых, я не некромант, – сообщила я, медленно отступая. – Во-вторых, мы с Эриком не женаты. Я на него работаю, вот и все!
Старик неожиданно смутился:
– Работаешь на моего внука? Эрику потребовалась помощница? Эрику?!
– Представьте себе.
– Людвиг сказал, ты оживила грифона. Гриф долгое время был лишен магии.
