что и Менгеле: паспорт Международного Красного Креста, второй класс на итальянском грузовом судне, прибытие тайком в Аргентину, жизнь среди стареющего нацистского бомонда, чудовищные разговоры и мечты о Четвертом рейхе, собрания, все больше напоминавшие клуб пенсионеров. У Эйхмана и Менгеле есть еще одна общая черта: израильские спецслужбы шли по следу обоих. Шесть агентов терпеливо работали под прикрытием с 1960 года, шпионя, подслушивая и собирая информацию, однако им нельзя было забывать о порядке приоритетов в задании: первым делом поймать Эйхмана, а уже затем Менгеле. Хотя охота за Эйхманом и оказалась успешной, она не прошла незамеченной. Новость распространилась слишком быстро, благодаря чему у нацистского сообщества было достаточно времени все устроить: с помощью бывшего капитана, генеральской вдовы и, конечно же, нескольких местных продажных служивых солдат, негодяй получил новый паспорт и новую личность. В то время как Йозеф Менгеле вновь растворился в воздухе, Альфредо Майен поселился в симпатичном городке с германским колоритом – Хоэнау (Парагвай).
Населенный в основном переселенцами, прибывшими из Дрездена и Саксонии в конце XIX века, этот регион напоминает маленькую Германию: названия улиц написаны готическим шрифтом, с фронтона многих государственных и частных домов развевается флаг ФРГ, самым распространенным языком является язык Гёте, праздники проходят так же, как и во Франкфурте, и, как во всех сообществах, состоящих из эмигрантов и их потомков, национальные чувства обостряются. Словом, здесь есть все, чтобы предложить Менгеле, без труда получившему натурализацию, спокойную старость. Но мучителя Освенцима это не устраивает. Вот как описывает его бургомистр Хоэнау:
Ну конечно! Я познакомился с доктором Менгеле примерно в 1960 году, когда он начал работать на Альбана Круга. Я имел удовольствие быть его соседом в течение многих лет. Он называл себя «доктор Фишер»; это был очень уважаемый джентльмен, всегда хорошо одетый и благородно выглядевший. Когда заболевал человек или животное, он спешил на помощь. Помню, как он сидел на веранде, играл на альте и пел песни своей родины на немецком языке. Он пел и плакал, вспоминая родную землю[27].
Откуда взялась меланхолия Альфредо Майена? Вспоминает ли он с ностальгией музыкантов в лагере Освенцим, которых специально просил играть свои мелодии, пока выбирал жертв, отправляя остальных на казнь? Возможно, чувствует тяжесть уходящего времени и неопределенность будущего для своего великого труда, который все еще ждет, там, в чемоданах, которые последовали за ним из Освенцима. Может, он боится, что его открытия (ведь он убежден, что сделал их) окажутся бесполезными и будут забыты, как и он сам, в каком-нибудь отдаленном уголке Южной Америки? Во всяком случае, он не жалеет о действиях, о чем свидетельствует журнал, который он вел на протяжении всей ссылки. В 1973 году, подразумевая бывшего министра вооруженных сил Альберта Шпеера, он написал: Он опустился, проявил раскаяние, это достойно сожаления.
В пятьдесят, особенно с учетом хорошей физической формы, у него еще было будущее, и доктор вскоре вернулся к работе. Начиная с 1963 года, он совершил многочисленные поездки через границу в Бразилию, в сельскохозяйственный район Кандиду-Годой. Там под псевдонимом ветеринара Рудольфа Вайса он осматривал стада и продавал недобросовестным владельцам вакцины от туберкулеза по завышенной цене. Убедившись в их нечестности, он рассказывал и о чудодейственных методах лечения, секрет которых был в его руках: он умел не только проводить искусственное осеменение, но и умножать стадо за счет увеличения числа рождений близнецов. Самым близким, самым доверчивым признается, что его таланты не ограничиваются животными. Действительно, уже некоторое время в Кандиду-Годой происходят фантастические вещи, достойные фильма Джона Карпентера. Невероятным образом близнецы рождаются у 33 % женщин при норме всего в 2 %. Приезжал ли Менгеле понаблюдать за этим явлением или приложить к нему руку?
Несомненно одно: так как близнецы сами чаще рожают близнецов, город может похвастаться рекордом и созданием единственного в мире фестиваля близнецов. Исследователи из Нантского университета недавно изучали данный феномен, однако так и не смогли прийти к удовлетворительному объяснению. Жители деревни любят говорить, что все дело в чудодейственных свойствах местной воды, единственным доказательством которых является привлечение в столь отдаленный и изолированный край толп туристов, желающих воочию увидеть Деревню проклятых. Никто не осмеливается называть это плодами трудов Менгеле. Если его имя здесь и всплывает, то в свете описания приездов в Кандиду-Годой с целью изучения данного феномена. Такова официальная версия, которая, разумеется, не исключена.
Что касается Менгеле, он унес секреты с собой в воды небольшого приморского курорта Бертиога: став жертвой сердечного приступа во время купания, он утонул в 1979 году, исчезнув в последний раз.
12
«Негативная демография»
Карл Клауберг
Невысокий, коренастый, в тирольской шляпе, с сильным баварским акцентом… Как минимум по своей манере одеваться Карл Клауберг – странный человек. Его внешность полна округлости, доброжелательности и gemütlichkeit, той любви к общению и комфорту, которую принято считать типичной для немцев. И все же его вид смущает: с шарообразным лицом, вогнутым черепом с редкими жидкими волосами, тонкими губами и двойным подбородком доктор Клауберг похож на старого младенца. Это достойный человек с озабоченным выражением лица, не избалованный жизнью. Выходец из скромной семьи, он служил в пехоте во время Первой мировой войны, в полной мере познав ее ужасы и грязь, после чего выучился на блестящего медика. С чего начинается мимикрия? Младенцы вдохновляли его, и он был очарован чудом рождения: многие появились на свет благодаря его умелым рукам в клинике Святой Хедвиг. Хотя образование позволило бы ему претендовать на более «благородную» специальность, доктор Клауберг выбрал акушерство – область, в которой к концу 1930-х годов получил признание, пускай и недостаточно высоко ценился, главным образом из-за тяжелого характера, а также весьма отталкивающей физиономии.
С большой головой на маленьком теле, прозванный заключенными Коротышкой, Клауберг был похож на мистера Хайда без доктора Джекила. При росте в полтора метра его описывали в клинических отчетах Нюрнбергского процесса как глубоко дисгармоничную личность, состоящую из пестрой коллекции интеллектуальных достоинств, серьезных недостатков характера и органических аномалий. С высоким самомнением, безрассудный и деструктивный по своей природе, постоянно в перевозбужденном состоянии, он был человеком нелюдимым и опасным[28]. Тем не менее в течение нескольких лет он был главным врачом женской консультации в Верхней Силезии.
Умный не в меру и наделенный гордостью уродца, доктор Клауберг намеревался найти решение для всех достопочтенных арийских женщин, которые не могли зачать ребенка. Посвятив часть профессиональной карьеры тому, чтобы дарить жизнь, он намеревался перейти на новый уровень: спасти расу. Более того, Клауберг был не прочь заручиться благосклонностью Гиммлера, чье больное преклонение
