– Не сомневаюсь, – ответил я. – Так мы идем, наконец, осматривать комнату?
– Разумеется, – кивнул Медведев.
В этот момент граф Оленин вывел из малой гостиной несчастную Элен, которая явно снова была не в себе. На ней была одна только кипенно-белая батистовая сорочка, плечи прикрыты пуховой шалью, на груди раскачивался все тот же осиновый крестик. Длинные белокурые волосы Элен рассыпались по плечам и спине, губы едва различимо шептали слова молитвы.
– Это все из-за меня, – как заклинание повторяла она. – Из-за меня, – Ее глаза, как у умалишенной, блуждали по комнате. – Это дело рук Алекса.
– И осиновый кол? – удивился я. – Мне всегда казалось, что вампиры убивают как-то иначе.
– Надо послать за доктором, – благоразумно заметил японец.
Я, кстати, тоже невольно в этот момент подумал об Алешке Луневе.
– Да, – отрешенно отозвалась Елена Александровна, – и осиновый кол. Наверное, Алекс уже успел превратить нашу Лушу в вампира, и кто-то узнал об этом. – Элен обвела глазами присутствующих.
– Логично, – с иронией в голосе заметил Лаврентий Филиппович и тут же скомандовал: – Велите же, наконец, послать за врачом!
– Владимир Александрович, – обратился я к графу, – я пошлю за Луневым.
– Делайте, как считаете нужным, – вздохнул подпоручик. Он уже не знал, что и думать.
В этот момент в гостиную вбежала Мари, за которой едва поспевал ее будущий муж, помолвка с которым была, кажется, уже окончательно решена.
– Элен, милая моя девочка, – Мари бросилась в объятия к сестре. – Представляю, что тебе пришлось пережить! – воскликнула она, уткнувшись черноволосой головой ей в плечо.
В этот момент я велел Кинрю ехать за доктором. Японец нехотя повиновался, хотя я видел, что ему смертельно не хочется оставлять меня одного в этом доме.
– Как бы не пришлось созывать врачебный консилиум, – задумчиво проговорил Медведев.
Ему была известна история с одним весьма высоким в государстве лицом, который был признан сумасшедшим и оказался фактически посажен под домашний арест с Высочайшего на то соизволения.
Я догадывался, что на врачебном консилиуме речь могла пойти об опеке над графиней Еленой. А кому это опекунство было выгоднее больше всего? Вот над эти вопросом как раз и предстояло подумать…
– Вы по-прежнему мните меня больной! – вспыхнула графиня Елена. – Но я ведь видела Алекса собственными глазами. Я слышала его голос, чувствовала его дыхание, – Елена Александровна содрогнулась при воспоминании об этой встрече.
– И как же он выглядел? – вкрадчиво осведомился Лаврентий Филиппович. Я заметил, что его эта история даже несколько забавляет.
– Ну… он никогда не показывал мне своего лица, – замялась девушка. – Алекс всегда прятал его под капюшоном.
– А вы не задумывались о том, что вам могло все это привидеться? – в упор посмотрел на девушку Лаврентий Филиппович.
– Так, значит, вы полагаете, что это я Лушу… – ужаснулась графиня Елена. – Нет, это вы все очевидно посходили с ума! Вы представляете меня с осиновым колом в руках?!
– Мы оставляем Елену Николаевну на ваше попечение, – обратился Медведев к Олениным – Мари и Наталье Михайловне, – Сами же отправляемся осматривать комнату. У кого ключи от будуара графини? – спросил он.
Наталья Михайловна протянула ему связку ключей, которую держала после случившегося исключительно при себе.
– Вот, – проговорила она насупившись. – Однако мне бы не хотелось, чтобы об этом деле по городу поползли всякого рода слухи, – нервно добавила она.
– Мы будем предельно деликатны, – искренне пообещал Лаврентий Филиппович.
Однако Наталья Михайловна бросила на него из-под нахмуренных бровей недоверчивый взгляд. Похоже, Медведев совсем не внушал ей никакого доверия.
– Надеюсь, что так и будет, – недовольным тоном отозвалась она.
– Пойдемте! – в этот раз Медведев обращался ко мне.
Я себя дважды уговаривать не заставил и тут же устремился вверх по лестнице.
* * *
Комната Елены Александровны, как на грех, оказалась тщательно запертой. Медведев пыхтел, обливался потом, но никак не мог справиться с замком. Мне он ключей не доверял, и в итоге один из них обломился и застрял в замочной скважине. Я невольно пожалел о том, что отослал своего Золотого дракона с его легандарным кольцом со спицей, которой он мог проделывать просто виртуозные вещи. Ему позавидовал бы любой «медвежатник»…
– О чем это вы задумались, Яков Андреевич? – мрачно осведомился Медведев. Он смотрел на меня так, как будто это я намеренно сломал ключ в замке.
– О том, что надо бы плотника позвать, – отозвался я. – Бог даст, поможет нам дверь открыть!
– И то верно, – согласился Медведев, утирая носовым платком пот со лба. – Ждите меня здесь! – приказал он мне, а сам поспешно спустился вниз за плотником.
Минут через десять плотник – приземистый мужик лет пятидесяти, в коричневой чуйке с какими-то инструментами в руках – показался на лестнице. Через пару мгновений проблема с замком была решена.
– Это правда, что Лукерью убили? – осведомился плотник, почесывая в затылке.
– Правда, – с важным видом подтвердил Лаврентий Филиппович, перешагивая через порог комнаты.
– А правда, что она ведьмой была? – прищурившись, полюбопытствовал мужичок.
– Это ты с чего взял?! – воскликнул Медведев. – Какая еще ведьма!? Мне здесь ведьм только и не хватало!
– Ну, – протянул плотник. – Слухи-то всякие ходят. И что барышня умом тронулась, и что Лушку осиновым колом того…
– Ты бы шел по своим делам, – велел плотнику Лаврентий Филиппович.
– Постой-ка, – попридержал я плотника за плечо. – А Лукерья по лавкам каким-нибудь ходила? Ну, может, ей барышня что-то купить поручала?
Медведев недоуменно покосился в мою сторону, но промолчал.
– Да чуть ли не каждый день, – отозвался плотник. – Вон, видите? – он ткнул пальцем в окно. – Вон к тем сидельцам Лушка ходила!
– К каким еще сидельцам?! – не выдержал Лаврентий Филиппович.
– Да к лавочникам, что торгуют сукном и всякими прочими дамскими товарами, – объяснил плотник. – У них лавка через дорогу, по договоренности от дома хозяина!
– Ах, вон оно что, – кивнул я. Ответ плотника навел меня на кое-какие мысли, которые я пока решил держать при себе. – Ну, ладно, братец, ступай! – отпустил я плотника, заметив, что тот все время намеревается заглянуть за кисейную занавеску, которая прикрывала вход в комнату.
– О чем это вы с ним речь вели, Яков Андреевич? – осведомился Медведев. – Что-то я в толк никак не возьму!
– О лавочниках, – невинно пожал плечами я.
– Ну, ну, – усмехнувшись, закивал рыжеватой головой Лаврентий Филиппович. – Не хотите говорить, так и не надо! Дело ваше. Сами дознаемся, если будет на то нужда!
– Нисколько не сомневаюсь, – в тон ему ответил я и шагнул в комнату графини Элен.
Едва я отодвинул в сторону кисейную занавесь, как мне в нос ударил тошнотворный аромат розовой эссенции, смешанный с запахом крови и специфическим амбре чеснока. Я тут же почувствовал легкое головокружение и дурноту.
– Ну и аромат, – застонал Медведев, зажав пальцами нос.
Все окна и зеркала в будуаре Елены Александровны оказались завешанными черным штофом.
– Эта комната больше смахивает на склеп, – справедливо заметил Лаврентий Филиппович, – чем на девичью спальню!
Прямо на паркетном полу лежало тело Лукерьи. Девушка даже после смерти сохранила лисье выражение блестящих глаз. Ее грудь была окровавлена, и прямо из сердца торчал огромный осиновый кол.
– Господи Иисусе Христе, – перекрестился Лаврентий Филиппович. – Да как же можно его было сюда втащить незаметно-то?
– Да разве ночью кто чего разглядит? – пожал я плечами. – Что-то мне подсказывает, что убийцу в этом доме хорошо знали… То есть знают, – помедлив, добавил я.
– Конечно, – отозвался Медведев. – Особенно если убийца – это сама графиня Элен!
– Ну что вы, – замахал я руками. – Такая хрупкая девушка, к тому же измученная нервным расстройством, никак не могла совершить такое убийство! У нее и сил-то на такое не хватит!
– И впрямь, – согласился Медведев. – Воткнуть кол с такой силой, – он снова бросил взгляд на покойную Лушу, – не всякий мужик сумеет!
Лицо Лукерьи было искажено гримасой боли. Однако на нем лежал отпечаток скорее удивления, нежели страха. У меня невольно сложилось впечатление, что горничная хорошо знала убийцу и не ожидала от него никакого подвоха. Вокруг тела Лукерьи растеклась лужа крови. Весь ее передник был покрыт коричневато-бурыми пятнами.
– Вы мне, наконец, объясните, что здесь происходит? – осведомился Медведев, с трудом справляясь с приступом дурноты. – Почему здесь вся комната заставлена увядшими розами? О каком таком семейном предании твердят все в этом доме, от хозяйки и до последней кухарки? Что еще за проклятие? Какие еще вампиры? – вопросительно посмотрел он на меня.
