…Я будто очнулась от транса, среди обломков стекла, пластика, с разбросанными вокруг инструментами. Нужно было уходить отсюда, меня наверняка уже потеряли в коммуне.
Ноги не слушались, в горле пересохло — все указывало на то, что я просидела в лаборатории не один час. И все же я понимала, что вернусь сюда.
* * * *
— Ну привет, — усмехнулась блондинка. Кровь с ее волос и одежды так и не была смыта.
Гелий молчал, не зная, что сказать в ответ. Сильва хмурилась еще сильнее обычного.
— Что же вы, не поздороваетесь со старой подругой? — хмыкнула убийца.
— Что же ты, не хочешь прикончить старых друзей? — в тон ей прошипела Сильва, — Как ты сделала с Алессандро!
Моментальное, почти неуловимое движение — и в руке блондинки оказался нож.
— Предательница ты, Микаэлла, — выплюнула Гелий, — Но ради чего, не понимаю?!
— И не поймешь! — рявкнула она, неожиданно растеряв весь свой сарказм, — Мертвые ангелы для мертвого мира, какая ирония!
— Ты не такая дура, чтобы нападать сейчас, — сказала Сильва.
Мика сделала пару шагов назад и рассмеялась: блондинка с каждой минутой казалась все более и более ненормальной. — Понимаю, расклад не в мою пользу… Тем более, что я вначале хотела разобраться с рыженькой…
— Ты не тронешь Лоа!
— Да? А кто же мне помешает? — Микаэлла вновь продемонстрировала свои ровные зубы в хищном оскале, — Поймите, идиоты, тем, кто нас сюда закинул — все равно, плевать! Они не вмешаются, как не вмешивались никогда!..
— Уходи, лучше уходи, — Гелий в бессильной злобе сжал кулаки, — В следующую встречу… я…
— Убьешь? — ехидно спросила она, — Брось, никто на вас на это не способен… Кроме, разве что… — она замолкла, так и не завершив фразы, — Простите, ангелы, вынуждена раскланяться. — И она исчезла быстрее, чем Сильва или Гелий что-то успели сделать.
— Ненавижу ее, — черноволосая женщина устало покачала головой. — Самое мерзкое в том, что она права — помощи «свыше» не будет, Гелий…
Последние слова потонули в громком металлическом скрежете, как будто сотни, нет, тысячи стальных цикад завели свою песню. А в сумрачных темно-лиловых небесах, словно не ко времени появилась заря, кровавые разводы среди синевы. Затишье кончилось, началась буря.
Глава 2
…А за спиной
горела жизнь, а по рукам
стекала кровь
чужой неведомой страны.
А мы сражались за любовь,
Но таковы
Три измерения войны.
Павел Кашин «Три измерения войны»
Страх настиг меня сразу же, стоило только выйти на поверхность, увидеть небо, озаренное алыми огнями. Услышать оглушающее стрекотание. Я подняла голову туда, откуда этот звук доносился…. И поняла, что игры — пусть жестокие и нечеловечные — кончились. Теперь началась настоящая война. Сотни небольших кораблей роем разлетались в небесах, их фары пылали огнем, как будто само небо загорелось…
Нужно было бежать. Я смутно понимала это, но тело не слушалось, я несколько раз спотыкалась, падала в серый песок, что кололся даже сквозь костюм… А надо мной кружил враг, в один миг ставший многоликим. Идти не могла, только ползти, глотая пыль, что забивалась в щель противогаза, не имея возможности даже утереть слезы.
В ста метрах обрушилась стена одного из зданий. Не просто развалилась на кирпичи — разлетелась на мелкие частицы. Ярко-алый свет на мгновение ослепил меня, а после — только еще одно облако пыли вместо камня и бетона.
То, что я чувствовала сейчас, даже не страх… Нечто неподдающееся контролю, дикое, непреодолимое. Нечто, заставлявшее меня задыхаться, сжимавшее грудную клетку в стальном захвате.
— Тесс, Тесс, о Боже, да приди же в себя! — я слышала слова, но не могла понять смысла, и еще этот жуткий металлический треск!.. Голова раскалывалась, в глазах стоял туман. Будто со дна глубокого колодца, я разглядела лицо, показавшееся знакомым.
— Тереза, перестань, слышишь! — я, словно марионетка, болталась в руках мужчины, не в силах даже сказать, не то что сделать что-то. Только сердце безумно билось в грудь изнутри, как будто ему не терпелось сбежать из этого страшного мира, от этой войны и этого кровавого неба…
— Это все не по-настоящему, пойми! — я почувствовала, как некто ладонями зажал мне уши, а потом окончательно потеряла сознание.
Очнулась уже от надрывного кашля, который сотряс все тело, почти выворачивая наизнанку. Такое чувство, что внутри меня было килограмма три песка, не меньше. Сквозь звон в ушах услышала свое имя.
— Кайл?.. — неуверенно прохрипела я, силясь что-то разглядеть сквозь пелену слез.
Крепкие руки, что обхватили мое вздрагивающее тело, оказались красноречивей слов. Через пару минут конвульсии прекратились, и я больше не кашляла, хотя в горле еще что-то скреблось.
— Я думал, что на этот раз… — голос Кайла дрогнул, а в серых глазах застыла непривычная серьезность. Продолжение фразы я требовать не стала. И так все было ясно.
— Пообещай, что больше никогда не убежишь, не предупредив! — потребовал он.
— Кайл, я…
— Пообещай!
— Я не буду давать обещаний, которые могу и не исполнить, — высвободившись из объятий, я посмотрела парню в глаза. — Идет война, Кайл. И я в ней участвую, так что глупо разбрасываться пустыми словами…
Он молчал, только поджатые губы говорили о том, что моя речь не показалась убедительной.
— Ты знаешь, что происходит там, наверху? — попыталась произнести спокойно, но предательские нотки прозвучали в голосе. Не дожидаясь ответа, сказала, как могла четко, — Там начался настоящий ад… Все, что было раньше — сущая ерунда по сравнению с нынешним положением. Я не хочу быть дурной пророчицей, но, право, не знаю, сколько дней осталось жить человечеству.
Кайл поцеловал меня, и я механически ответила на поцелуй… А вместо вкуса его губ, ощущала лишь горькую пыль.
— Если у нас так мало времени, может, нужно провести его с теми, кого любишь? — вопросительно проговорил он.
К глазам вновь подбежали слезы, на этот раз не из-за колючего песка. Я прошептала, чувствуя, как внутри что-то сжимается от боли: — Нет. Последние дни нужно провести, сражаясь за тех, кого любишь…
* * * *
Я высказала свое мнение, свое решение… Но оно в очередной раз не значило ничего. Остальные предпочли прятаться, в слепой надежде, что беда исчезнет сама собой, уйдет, не потребовав крови в качестве оплаты. Могла ли я их за это осуждать? Конечно, нет. Все мы были лишь людьми, все мы хотели жить; для многих, рано или поздно это желание становится приоритетным. Просто люди… Вот только не все.
В странных голубых (у Лоа и Гелия) и темно-синих (у Сильвы) глазах читалось то, чего не видела в уставших взорах соплеменников: решимость, в которой не было места отчаянию. А именно последнее чувство медленно, но верно заполняло наши сердца. Пока что в подземельях мы оставались в относительной безопасности. Однако каждый, вероятно, задавался вопросом: а надолго ли? Когда на поверхности не останется развалин небоскребов, способных укрыть входы в убежища, когда все они обратятся в пыль… А люди останутся в своих туннелях, будто в ловушках, что сами и вырыли. Убьют нас ли всех разом, или Технобоги возобновят охоту и примутся отлавливать по одному. Суть оставалась неизменной — выхода никто не видел, финал казался неотвратимым и ужасным.
Тем не менее, время шло — минуло уже две с лишним недели — а мы все еще были живы. Впрочем, можно ли было назвать это жизнью? Существование, пронизанное страхом и чем-то еще. Постоянным, чуть уловимым; чем-то, что мешало дышать полной грудью и спокойно спать по ночам; что слоем пыли залегло на сердцах… Глядя порой в ванне на свое мутное отражение, я почти сразу отворачивалось. Пугало даже не бледное и осунувшееся лицо, пугали потухшие и потемневшие глаза — которым так не хватало света нашего жестокого солнца и неба, отливавшего металлом. Теперь кровавая заря горела над миром круглые сутки; хотя, можно быть уверенными: как только последний человек на этой планете погибнет, и эти зарницы, став бесполезными, угаснут.
Однажды я проходила по коридору, отстранено пытаясь вспомнить, какой по счету день провожу в добровольном (почти что) заключении. Это не слишком-то выходило… Недели смутно помнились, а вот точные даты — нет. Услышав глухие голоса, доносящиеся из-за двери, я замерла. Говорили Гелий и Сильва, возможно, Лоа тоже была с ними. Нет, подслушивать я не собиралась… Вместо этого решительно потянула дверь на себя; слишком много недомолвок, слишком много тайн для меня одной. Если не узнаю все сейчас — то когда!?
Мое неожиданное появление заставило присутствующих в комнате застыть, только Сильва договорила фразу: — … продолжаться не может, — и замолкла.
