Да, вряд ли бы я сумела приподнять свою над кроватью.
— Тесс, — проговорила с трудом свое имя. Нет, все же, что за мерзостью меня напоили!?
— И Гонец свободного неба… — задумчиво добавил Ульрих.
С моей стороны в ответ последовал лишь слабый и настороженный кивок. Было не слишком ясно, к чему клонит этот мужчина, с грубоватой и немного пугающей внешностью.
— Вас мало, — и вновь в его голосе прозвучали странные интонации. Не вопрос, не размышление. Просто озвучивание общеизвестного факта.
— А если еще отстреливать оставшихся!.. — не выдержала я, забыв о боли в горле. Правда, этот всплеск эмоций обошелся мне еще одним приступом кашля…
— Ни я сам, ни мои люди не стреляли в тебя, девочка, — заявил Ульрих, когда я немного успокоилась, — Не волнуйся, тот, кто это сделал, получил по заслугам.
Глядя на него, не оставалось ни малейших сомнений в том, какой оказалась участь горе-стрелка. Уж не знаю, что мужчина прочел на моем лице, но дальше он произнес, несколько поспешно:
— Мы помогаем людям.
Я скептически поглядела на него. После вышесказанного, в это верилось с трудом.
— Людям, а не отребью, что хуже крыс! Даже в наше время есть границы, переступать через которые нельзя… Вы, гонцы, пытаетесь сделать этот чертов мир капельку лучше. И если некоторые не в состоянии понять такую простую истину — это их проблемы.
— Спасибо… — отчего-то особой уверенности в моем голосе не прозвучало, — А кто вы и «ваши люди» в таком случае? — поинтересовалась я.
— Медики.
Признаться, я ожидала многого, но не такого ответа. Про медиков была наслышана… хоть никогда не встречалась лично. Сказать о них можно многое. Если обойтись парой общих фраз — медики, как и гонцы, помогали людям, как уже говорил Ульрих. Такие как я занимались тем, что просто разбирались с неприятностями, которые очень часто возникали в полуразрушенном городе. Медики же… да, лечили. Любопытно, что они не только использовали запасы старых лекарств (которые часто не действовали или действовали не так, как нужно), но и изобретали свои. Эти люди делали все, что могли, даже больше… Но не всегда успевали. Как было в случае с моей матерью и сестрами. Мы постарались связаться с медиками, но те прибыли уже слишком поздно… Разумеется, я никого не виню, это глупо. Следует понять, что простых человеческих сил порой бывает недостаточно.
— Ладно, раз ты пришла в себя, пора заняться лечением, — произнес Ульрих, видя: я не знаю, что ему сказать.
— Разве вы уже не сделали этого? — такой вывод можно было сделать как минимум потому, что чувствовала я себя куда лучше, чем должна была.
Медик невесело рассмеялся.
— Девочка, накачать обезболивающим и наложить повязки — еще не лечение. Предупреждаю сразу, придется тебе нелегко… Вообще, ты, видимо, либо очень живучая, либо везучая — а, вероятно, и то, и другое вместе.
— Может быть. Скажите, я могу как-то связаться со своими близкими?
Ульрих нахмурился.
— Даже не знаю… Твоя рация, как и байк, вряд ли подлежит восстановлению. А мы, так сложилось, пока лишены возможности связи.
— Почему?
Тот покачал головой, как будто пытался донести самые очевидные вещи.
— Слишком глубоко под землю ушли. Туда, где проклятые пришельцы не достанут.
Тут я, вспомнив кое-что, попыталась подскочить с постели, но этого сделать так и не получилось. Отчасти из-за боли, что сразу дала о себе знать; отчасти — из-за тугих повязок, которыми я была обмотана.
— Тихо-тихо, — тяжелая рука Ульриха на моем плече заставила лечь обратно, — Что скачешь, как оглашенная?
— Среди моих вещей должен был быть небольшой ящичек, в нем — округлые предметы, вы их находили? — затараторила я.
— А! Камушки такие? — рассмеялся Ульрих, — Да, нашли. Каким-то чудом они не разбились при падении.
«Если бы они разбились — вы бы точно заметили», — мрачно подумала я, — «И мало бы никому не показалось…»
Мужчина пристально смотрел на меня: у него оказались глаза самого холодного оттенка голубого. Почему-то мне делалось неуютно под этим взглядом. Но, как ни странно, медик так ничего не сказал. То ли проявил чувство такта… То ли имелась некая другая причина. Сейчас я просто не могла думать об этом. Начало мутить, голова кружилась и, вдобавок, сильно клонило в сон. Но прикрыть отяжелевшие веки мне не дали…
— Тебе нельзя засыпать! — трубным голосом прокричал Ульрих. Растеряно моргая, я вопросительно смотрела на него. — А?
— Сотрясение, — очень информативно пояснил медик, — При сотрясении мозга нельзя спать, — расшифровал он, — Можешь не проснуться…
Нервно сглотнув, я пообещала себе приложить все усилия, чтобы держать глаза открытыми. Перспективы подобной гибели казалась слишком уж нелепой и обидной…
Ульрих с сомнением потеребил бороду. Наконец, после минутного раздумья, выдал: — Если ты скажешь номер своей коммуны… Или имя вашего лидера, я попытаюсь как-нибудь сообщить им, что… что с тобой.
Теперь уже настала моя очередь сомневаться. Обычно подобную информацию не разглашают… Даже разные группы гонцов, как правило, не знают друг о друге практически ничего — кроме определенных способов связи. Доверие давно стало непозволительной роскошью. И все же… Я подумала о Кайле, который смертельно переживал каждый раз, когда я улетала на очередной рейд… О Тамаре, которая может решить, что на этот раз потеряла всю семью… И о всех остальных, которые даже ничего не знали о причинах моего исчезновения. Люди были на одной чаше весов. А на другой — мои собственные подозрения, возможно, что и напрасные. Ну как-то не выглядел Ульрих человеком, который лечит других. В памяти сразу всплыло лицо Джози — порой она, конечно, бывала сурова, но вообще, эта женщина добрейшей души, что сразу и приходит в голову, когда на нее смотришь. А этот «медик» скорее выглядел, как отъявленный головорез… И он меня спас.
— Семь-два-девять-три, — озвучила я условный номер коммуны, — попытайтесь поговорить с Эриком Дьюалом.
— Отлично! — ни с того, ни с сего обрадовался Ульрих, — Не волнуйся, я приложу все усилия, чтобы успокоить твоих близких… Ирма! — заорал он во всю мощь своих легких, а я вздрогнула от неожиданности.
Дверь распахнулась и на пороге показалась женщина, обладающая каким-то неуловимым сходством с самим Ульрихом. Возможно, оно заключалось в рыжеватом отливе волос или невысокой, но крепкой и коренастой фигуре или в каком-то странно-мрачном выражении лица.
— Ирма, это Тесс — наша гостья, — спокойно представил меня медик, — Тесс, это моя дочь, она позаботится о твоих травмах, — удивительно, как не вязались эти невозмутимые интонации с недавним воплем. Создается ощущение, что второе имя этого человека — непредсказуемость.
Ирма лишь кивнула — выражение ее лица оставалось все таким же «каменным» — и подвинулась, чтобы дать пройти отцу.
— Я загляну к тебе позже, Тесс, — бросил на прощание Ульрих.
Сумев лишь слабо кивнуть в ответ, я уже чувствовала, как боль снова возвращается. Все ушибы, царапины и переломы заныли с новой силой, хотя эти ощущения все еще оставались терпимыми…
Рыжеволосая дочь Ульриха подошла ко мне, в ее руках блеснула игла шприца.
— Сейчас вколю обезболивающее, — зачем-то прокомментировала она. Я устало прикрыла глаза: пусть почувствую, но, по крайней мере, не увижу… Все дело в том, что я очень не люблю уколы, шприцы и прочее… Это не то чтобы фобия, но, определенно, некая необоснованная неприязнь. С закрытыми глазами процедуру оказалось стерпеть легче. Через несколько минут боль начала утихать.
— А ты везучая, — заметила Ирма, разматывая повязку на моей правой руке.
— Твой отец уже говорил это, — кривовато улыбнулась я.
— Ты жива. Есть несколько серьезных переломов, пара мелких, множество ушибов и царапин — но ты жива. И это невероятно, — хм, даже не ожидала от этой женщины такого длинного предложения. Мне показалось, что Ирма не из болтливых…
— Ребра целы… хорошо… — продолжила медичка, — Извини, если что не так, но мне проще работать, когда я говорю.
— Ничего страшного, — выдохнула я сквозь зубы. Интересно, дочь Ульриха сейчас добралась до одного из моих переломов? Или это всего лишь что-то из «множества ушибов и царапин»?..
Хуже всего мне пришлось, когда Ирма взялась зашивать одну из ран… Игла, да еще непрерывно втыкающаяся в тело… Я почувствовала, как волна тошноты подкатывает к горлу, и на этот раз она была вызвана не сотрясением…
Наконец, все истязания, перемежаемые отрывистым монологом медички, подошли к концу. Мне все же позволили поспать, и последним, что я услышала перед тем, как Ирма хлопнула дверью, было: — Отдыхай. Тебе нужно набраться сил, чтобы… — но продолжения фразы я уже не могла различить…
