Подъезд, дом, город – спят. Им всё равно до проблем человечка, стоящего одной ногой то ли в сказочном мире, то ли в могиле.
Распахиваю дверцу шкафа. Здесь у меня тайник. Под чуть отогнутым листом фанеры. Заначка на три тысячи, и золотая монетка. Баюкаю в руке крохотное, не больше рубля, сокровище, верчу между пальцами. Лёгкий металлический холодок возвращает к реальности.
Это золото добыто из мира Иллюзорного. Значит, ничего не приснилось, значит всё реально.
После резкого выхода непросто прийти в себя. Разум воспринимает и тот и родной мир как сон, фантазию. Фикцию. Одна часть меня всё это осознает, а другая – сопротивляется. Мы не любим выходить из Канвы раньше срока не только из-за крови из носа.
Это страшно: добровольно балансировать на трапеции, растянутой над пропастью безумия.
Прячу монетку в карман джинсов. Туда же – купюры, свёрнутые в трубочку. Одеваюсь, выбираю куртку потеплее. Неизвестно, сколько времени придётся провести на улице, пока не найду себе новое жильё. В родительский дом возвращаться глупо – там меня наверняка ждут. Да и не стану я перетягивать неприятности на родных.
В темноте разбираю мобильный. На ощупь достаю сим-карту. Секунду размышляю – не выкинуть ли? – затем отправляю в кошелёк. Пусть лежит. Рядом с Жениной запиской.
– Ну вот и всё, – вздыхаю, – прощевай, милая нора. Ты была добра ко…
По ушам бьёт резкий, словно электрический ток, гудок звонка. Он у подруги старый, советский. В нормальное время, бывает, вздрагиваешь. А уж сейчас…
Замираю, боясь дышать. Может быть, ошиблись адресом?
Неизвестный звонит ещё, настырно, требовательно. Знает: дома кто-то есть. Понимаю, что делаю глупость, но всё равно крадусь к глазку. Пальцем отодвигаю защитный колпачок. На лестничной клетке стоит незнакомый мужчина. Лет пятидесяти, явно битый жизнью. Щёки покрыты недельной щетиной.
Жениных соседей в лица я не запоминал. Даже имён не знаю.
Всматриваюсь внимательнее. Вроде бы обычный такой мужик, можно сказать стандартный. Застиранная футболка с полустёршимся принтом, обычные брюки – хотя в образ подошли бы скорее растянутые тренировочные штаны. И разношенные домашние тапки на босу ногу. Может он в них и обут, отсюда не разглядеть.
Сосед, что-то недовольно бурча, тянется к кнопке звонка. Над головой снова раздаётся требовательное жужжание.
Я в любом случае не стал бы открывать. Побежал проверить трубы – не протекли? – да, возможно. Но распахивать дверь перед незнакомцами в наше время безрассудно. А уж сейчас, когда на мой след вышли загадочные «работодатели», только конченый дурак будет высовывать нос из норы.
Я искренне полагаю себя человеком вменяемым. Ну, может, не самым сообразительным. Но не дураком, в конце концов.
Придирчиво изучаю облик визитёра. Вроде бы всё в порядке, даже на коже, где возможно увидеть, нет наколок. Только…
Победно ухмыляюсь: новенькие чёрные джинсы поддерживает кожаный ремень с металлической пряжкой. Разве, когда тебя заливают, ты будешь надевать ремень? Да – если штаны так и висели на стуле, как ты их бросил, придя с работы. Если под рукой нет ничего другого. Но, скорее всего, запрыгнешь во что-нибудь поудобнее.
Стараясь не шуметь, возвращаю колпачок на место. Пусть себе долбится в дверь, сколько душе угодно. Или караулит на лестнице.
Я пойду иным путём. Как и положено старателю.
* * *
Незастеклённые балконы сейчас мало где встретишь. А в них, между прочим, есть своё очарование. Утеплённая лоджия – тот же дом, та же семейная крепость. А вот балкон… граница между враждебной улицей, владениями общества, и неприкосновенным уютом квартиры.
Летом сюда выходят покурить, зимой – запирают до весны. Чтобы холод не лез за порог.
Мороз кусает кожу, холодный ветер бросает в лицо горсти снега. Осторожно выглядываю между листов шифера, посаженных на металлический каркас. Внизу сонный освещённый фонарями сквер. Дремлющие в ожидании хозяев машины у обочины узкой дороги. И – ни души.
Замечательно!
Осторожно перекидываю ногу через ограждение. Начинаю безумный спуск. Бетон под ногами предательски скользит. Взгляд невольно падает вниз. Три этажа – вроде бы не высоко, ерунда… а поди ж ты, страшно!
Но… отступать некуда. «Щедрые работодатели» взяли меня в осаду, и, честное слово, никакого желания оставаться у врага под носом нет. Как ещё выбраться? Милицию вызывать? «Помогите, мне угрожают в Канве и реальности…».
Переставляю руки, хватаюсь одетыми в перчатки ладонями за перила. Холодное железо не хочет отпускать: дерматин прикипает к нему на холоде.
Не сдаюсь, ползу дальше. Уже сейчас идея побега не кажется столь светлой. Единственно правильной. Может, лучше было не рисковать, остаться?..
Ещё шаг. Достигаю козырька лоджии второго этажа. Приходится лезть чуть левее, к желтеющей газовой трубе. Вздыхаю. Эх, будь сейчас лето! Можно было бы слезть по ней.
Закусив губу, спускаюсь ещё ниже. Здесь, в ночной тишине, особо чувствуется и мороз, и страх, от которого деревенеют мышцы. Половина пути пройдена. Рюкзак за плечами становится вдруг непомерно тяжёлым, неудобным. Пальцы – словно деревянные. Их разгибаю с трудом, не то что цепляться.
Моё лицо напротив заиндевелого стекла. Вот соседям радость будет, если увидят мою перепуганную раскрасневшуюся морду.
Ногами нащупываю опору. Тело вытягивается струной, так, что короткая куртка, свитер под ней, задираются. Холод лижет живот, по телу бегут мурашки.
Я дотягиваюсь правой рукой до перил соседского балкона. Хватаюсь.
И в этот момент случается то, что должно было случиться этажом выше. Левая рука выскальзывает из перчатки. Непроизвольно откидываюсь назад, подошвы скользят. Чувствую, что лечу вниз – но правая рука ещё держится за металл. Недолго – кисть от резкого рывка сводит болью, пальцы разжимаются.
Задев напоследок плечом козырёк балкона первого этажа, падаю. Мир вращается перед глазами. Волнующее мгновение невесомости – и вот я в жёстких объятиях сугроба.
Лежу, боясь пошевелиться. Перед глазами сыплющейся с неба снег. Массив двенадцатиэтажки, бельма фонарей.
Меня трясёт от нахлынувшего адреналина. Так, что встать получается только с третьего раза. Правая рука на каждое движение отзывается дикой болью. Невольно прижимая её к груди, осматриваюсь: не видел ли кто моего позора?
Улица так же тиха и сонна. Люди сладко нежатся в объятиях Морфея. Лишь в нескольких окнах горит свет – пробудились ранние пташки. А я… внизу, и… живой!
– Знай наших, – бормочу.
До ушей, через пелену шума крови, доносится звук автомобильного двигателя. Поднимаю глаза – прямо напротив меня, шурша покрышками, останавливается иномарка. Чёрная, с тонированными стёклами – всё как положено. Боковая дверь открывается, из машины выходит рослый незнакомец, с хорошей осанкой, будто вместо позвоночника – черен. Лишь краем глаза успеваю отметить, что лицо у мужчины довольно интеллигентное. Несмотря на впечатляющий разворот плеч.
Не медля ни секунды, зайцем выпрыгиваю из сугроба. Ещё рывок – я скольжу по асфальту. На дорогу выбегать бессмысленно: перехватят. Мчусь под самыми окнами; мимо пролетают голые палисадники, чужие подъезды.
Голова работает похлеще любого компьютера, вычисляет, где лучше проскочить, бегу так, чтобы слева меня прикрывал частокол хиленьких рябин, целые горы снега, заботливо собранные работниками ЖЭКа.
Добегаю до угла дома, сворачиваю вправо. Периферийным зрением вижу, что машина осторожно, словно крупная кошка, крадётся следом. В груди жжёт, боль в боку кажется ерундой. Но вот дворы пятиэтажек, вжавшихся в землю перед громадой молодых собратьев, пройдены. Уже видна широкая асфальтовая река трассы, чуть наклонённое бетонное заграждение стоянки.
Враг, похоже, мой манёвр предугадал. Водитель заметно прибавляет газу, автомобиль ненадолго скрывается за кирпичными коробками, чтобы вынырнуть на проезжую часть. Ещё немного – и седан перекроет мне путь к бегству, из просторного салона вырвутся мордовороты, закрутят руки за спину… ясно, что они могли сделать это и раньше, просто боялись в спешке потерять из виду, искали путь, как проще перехватить…
Я останавливаюсь на краю обочины, затравленно верчу головой. Звать на помощь – бессмысленно. Трасса ещё пуста, да и кто в наше время отзовётся?
Из-за поворота, слепя фарами, выруливает импортный грузовик. Не раздумывая, прыгаю ему под колеса. Впереди – только вожделенный бетон забора и белое марево света. Рывок, из последних сил: по ушам бьёт визг тормозов, в спину толкает воздухом – стальная махина прошла всего-то в паре сантиметров. Будь я чуть медленней, всё кончилось бы плохо. Для меня.
А так только для незадачливого водителя и «работодателей». Уже возле самого заграждения слышу грохот, треск, звон стекла. Оборачиваюсь. Грузовик впечатался тупой мордой в чёрный бок иномарки. Я успеваю заметить, как машина, рыча, таранит легковушку. Тащит несколько метров, до первого сугроба. И, моргнув фарами, замирает.
