Бабушка пожимает плечами:
— Дайте ему лопату.
Льет дождь, и мы смотрим, как наш Отец разрушает цветник, мы смотрим, как он копает. Он доходит до одеял, отбрасывает их. Там лежит большой скелет, к груди которого прижат маленький скелет. Отец спрашивает:
— Что это на ней?
Мы говорим:
— Это ребенок. Наша младшая сестра.
Бабушка говорит:
— Я говорила вам не трогать мертвых. Идите на кухню, вымойтесь.
Отец не отвечает. Он смотрит на скелеты. Его лицо мокро от пота, слез и дождя. Он с трудом выбирается из ямы и уходит, не оборачиваясь, с грязными руками, в грязной одежде.
Мы спрашиваем у Бабушки:
— Что теперь делать?
Она говорит:
— Закапывать. Что еще можно сделать?
Мы говорим:
— Не стойте на холоде, Бабушка. Мы все сделаем.
Она возвращается в дом.
С помощью одеял мы переносим скелеты на чердак, раскладываем кости на соломе, чтобы они высохли. Потом мы спускаемся вниз и закапываем яму, в которой больше никого нет.
Затем в течение нескольких месяцев мы полируем и покрываем лаком череп и кости нашей Матери и ее ребенка, потом тщательно собираем скелеты, скрепляя кости тонкой проволокой. Кончив работу, мы подвешиваем скелет Матери к балке чердака и привязываем к нему на шею скелет ребенка.
Отец возвращается
Мы снова видим Отца только через несколько лет.
За это время у Бабушки случился новый удар, и мы помогли ей умереть так, как она нас просила. Теперь она похоронена в одной могиле с Дедушкой. До того как могилу открыли, мы забрали клад и спрятали его под скамьей возле нашего окна, где еще лежат винтовка, патроны и гранаты.
Однажды вечером появляется Отец. Он спрашивает:
— Где ваша Бабушка?
— Она умерла.
— Вы живете одни? Как вы справляетесь?
— Очень хорошо, Отец.
Он говорит:
— Я пришел сюда тайком. Мне нужна ваша помощь.
Мы говорим:
— Несколько лет от вас не было вестей.
Он показывает нам свои руки. На них нет ногтей. Они вырваны с корнем.
— Я вышел из тюрьмы. Меня пытали.
— Почему?
— Не знаю. Просто так. Я политически опасный человек. Я не могу работать по специальности. Я под постоянным наблюдением. Мою квартиру регулярно обыскивают. Я не могу больше жить в этой стране.
Мы говорим:
— Вы хотите перейти границу.
Он говорит:
— Да. Вы здесь живете и вы должны знать, как…
— Да, мы знаем. Границу перейти нельзя.
Отец опускает голову, минуту смотрит на свои руки, потом говорит:
— Должен быть какой-нибудь проход. Должен быть способ перейти ее.
— Рискуя жизнью — да.
— Лучше умереть, чем остаться здесь.
— Надо, чтобы вы знали, на что идете, Отец.
Он говорит:
— Я вас слушаю. Мы объясняем:
— Сначала нужно дойти до первой линии колючей проволоки так, чтобы не встретить патруль и не быть замеченным с вышки. Это возможно. Мы знаем время обхода патрулей и расположение вышек. Высота линии заграждения метр пятьдесят, ширина — метр. Нужно две доски. Одна доска, чтобы влезть на заграждение, а другую надо положить сверху, чтобы удержаться. Если вы потеряете равновесие, то упадете между рядами проволоки и не сможете выбраться.
Отец говорит:
— Я не потеряю равновесие.
Мы продолжаем говорить:
— Нужно забрать обе доски, чтобы таким же образом перейти другое заграждение, которое находится через семь метров.
Отец смеется:
— Ну, это пустяки.
— Да, но пространство между двумя линиями заграждения заминировано.
Отец бледнеет:
— Тогда это невозможно.
— Возможно. Это вопрос удачи. Мины расположены зигзагом, буквой «w». Если идти по прямой, то рискуешь наступить только на одну мину. Если делать большие шаги, то приблизительно один шанс против семи на мину не попасть.
Отец немного думает, потом говорит:
— Я готов рискнуть.
Мы говорим:
— Тогда мы готовы мам помочь. Мы проводим вас до первой линии заграждения. Отец говорит:
— Ладно. Спасибо. У вас случайно нет чего-нибудь поесть?
Мы даем ему хлеба и козьего сыра. Наливаем вина с бывшего Бабушкиного виноградника. Мы капаем ему в стакан немного снотворного настоя, который Бабушка так хорошо умела готовить из трав.
Мы отводим Отца в нашу комнату и говорим:
— Спокойной ночи, Отец. Спите спокойно. Завтра мы вас разбудим.
Мы ложимся на угловой скамье в кухне.
Расставание
На следующий день мы встаем очень рано. Проверяем, что Отец крепко спит.
Мы выбираем четыре доски.
Мы выкапываем Бабушкино богатство: золотые и серебряные монеты и много драгоценностей. Большую часть мы складываем в холщовый мешок. Еще каждый из нас берет по гранате, на случай, если встретится патруль. Уничтожив патруль, можно выиграть время.
Мы идем к границе на разведку, нужно найти самое хорошее место: непросматриваемый сектор между двумя вышками. Там, под большим деревом, мы прячем холщовый мешок и доски.
Мы возвращаемся домой, едим. Потом приносим завтрак Отцу. Нам приходится трясти его, чтобы разбудить. Он трет глаза и говорит:
— Давно я так хорошо не спал.
Мы ставим поднос ему на колени. Он говорит:
— Вот так пир! Молоко, кофе, яйца, ветчина, масло, варенье! В Большом Городе этого всего не достать. Откуда это у вас?
— Мы работаем. Ешьте, Отец. У нас не будет времени покормить вас еще раз перед уходом.
Он спрашивает:
— Пойдем сегодня вечером?
Мы говорим:
— Пойдем сейчас же. Как только вы соберетесь.
Он говорит:
— Вы сошли с ума? Я отказываюсь переходить эту чертову границу днем!
Нас увидят.
Мы говорим:
— Нам тоже нужно видеть, Отец. Только глупые люди пытаются перейти границу ночью. Ночью патрулей в четыре раза больше, и всю зону постоянно просвечивают прожекторы. Наоборот, около одиннадцати утра наблюдение ослабевает. Пограничники думают, что ни один сумасшедший не рискнет перейти границу в это время.
Отец говорит:
— Видимо, вы правы. Я полагаюсь на вас.
Мы спрашиваем:
— Вы позволите нам проверить ваши карманы, пока вы едите?
— Карманы? Зачем?
— Надо, чтобы вас не смогли опознать. Если с вами что-нибудь случится, и они узнают, что вы наш Отец, нас обвинят в сообщничестве.
Отец говорит:
— Вы предусмотрели все.
Мы говорим:
— Мы вынуждены думать о своей безопасности.
Мы обыскиваем его одежду. Забираем его бумаги, паспорт, записную книжку, билет на поезд, квитанции и фотографию нашей Матери. Все, кроме фотографии, мы сжигаем в кухонной плите.
В одиннадцать часов мы выходим из дома. Мы несем по доске.
Наш Отец не несет ничего. Мы просим его только идти за нами, стараясь как можно меньше шуметь.
Мы подходим к границе. Мы говорим Отцу, чтобы он лег за большим деревом и не двигался.
Вскоре в нескольких метрах от нас проходит патруль из двух человек. Мы слышим их разговор:
— Интересно, что будет на обед.
— Такая же дрянь, как всегда.
— Дрянь дряни рознь. Вчера было просто дерьмо, но иногда кормят сносно.
— Сносно? Ты бы так не говорил, если бы попробовал суп моей матери.
— Я никогда не пробовал супа твоей матери. У меня и матери-то не было. Я всегда ел дерьмо. В армии хоть иногда ешь неплохо.
Патруль идет дальше. Мы говорим:
— Идите, Отец. До следующего патруля двадцать минут.
Отец берет под мышки две доски, идет вперед, прислоняет одну доску к заграждению и карабкается наверх.
Мы ложимся плашмя за деревом, затыкаем руками уши, открываем рот.
Раздается взрыв.
Мы бежим к колючей проволоке, держа две другие доски и полотняный мешок.
Наш Отец лежит около второго заграждения.
Да, есть способ перейти границу: нужно пустить кого-нибудь вперед.
Взяв полотняный мешок, ступая по следам, потом по неподвижному телу нашего Отца, один из нас уходит за границу.
Другой возвращается в Бабушкин дом.
ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
1
Вернувшись в Бабушкин дом, Лукас ложится на землю у садовой изгороди, в тени кустов. Он ждет. Перед домом пограничников останавливается армейский грузовик. Из него выходят военные и кладут на землю тело, завернутое в брезент. Из дома выходит сержант, делает знак рукой, и солдаты откидывают брезент. Сержант свистит:
— Опознаешь его, как же! Надо быть совсем кретином, чтобы полезть через эту чертову гра-ницу, да еще днем!
Один солдат говорит:
— Все должны были знать, что это невозможно.
Другой говорит:
— Местные знают. Пробуют перейти границу только приезжие.
Сержант говорит:
