Сержант говорит:
— Ладно, пошли через дорогу, к тому кретину. Может, он что знает.
Лукас входит в дом. Садится на угловую скамью в кухне. Он режет хлеб, достает бутылку вина и головку козьего сыра. Раздается стук в дверь. Входят сержант и один из солдат.
Лукас говорит:
— Я ждал вас. Садитесь. Хотите вина и сыра?
Солдат говорит:
— Не откажусь.
Он берет хлеба и сыра, Лукас наливает вина.
Сержант спрашивает:
— Вы нас ждали? Почему?
— Я слышал взрыв. После взрывов всегда приходят ко мне и спрашивают, не видел ли я кого-нибудь.
— А вы никого не видели?
— Нет.
— Как всегда.
— Да, как всегда. Никто не предупреждает меня о том, что хочет перейти границу.
Сержант смеется. Он тоже берет себе хлеба и сыра:
— Может быть, вы видели кого-нибудь здесь или в лесу?
— Я никого не видел.
— А если б видели, то сказали?
— Если я скажу «да», вы мне поверите?
Сержант опять смеется:
— Интересно, почему вас называют кретином?
— Мне тоже интересно. Я просто страдаю нервным расстройством, из-за перенесенной в детстве, во время войны, психической травмы.
Солдат спрашивает:
— Что? Что он говорит?
Лукас объясняет:
— Голова у меня немного не в порядке от бомбардировок. Это случилось со мной в детстве.
Сержант говорит:
— Очень вкусный у вас сыр. Спасибо. Пройдемте с нами.
Лукас идет за ними. Сержант указывает на тело и говорит:
— Вы знаете этого человека? Вы его встречали раньше?
Лукас смотрит на изуродованное взрывом тело Отца:
— Он совершенно обезображен. Сержант говорит:
— Можно опознать человека и по одежде, по обуви, даже по рукам и волосам.
Лукас говорит:
— Я вижу только, что он не из нашего города. Одежда у него нездешняя. У нас в городе никто так хорошо не одевается.
Сержант говорит:
— Большое спасибо. Это мы и сами поняли. Мы тоже не кретины. Я вас спрашиваю, не встречали вы его где-нибудь?
— Не встречал. Нигде. Но я вижу, что у него вырваны ногти. Он сидел и тюрьме.
Сержант говорит:
— В наших тюрьмах не пытают. Странно то, что у него совершенно пустые карманы. Нет ни фотографии, ни ключа, ни бумажника. Однако у него должен был быть паспорт или даже пропуск, чтобы въехать в погранзону.
Лукас говорит:
— Наверно, он их оставил в лесу.
— Я тоже так думаю. Он не хотел, чтобы его опознали. Интересно, кого он таким образом оберегал? Если вы случайно, собирая грибы, что-нибудь обнаружите, вы ведь скажете нам, правда, Лукас?
— Можете на меня рассчитывать, сержант.
Лукас садится на садовую скамейку, упирается затылком в белую стену дома. Солнце слепит. Он закрывает глаза:
— Как теперь жить?
— Как раньше. По-прежнему вставать утром, ложиться вечером и делать все, что нужно делать в жизни.
— Так будет долго.
— Может быть, всю жизнь.
Лукас просыпается от рева животных. Он встает и идет заниматься скотиной. Он кормит свиней, кур, кроликов. Он идет за козами на берег реки, приводит их домой, доит. Приносит молоко на кухню. Он садится на угловую скамью и сидит там до темноты. Тогда он встает, выходит из дома, поливает сад. На небе полная луна. Вернувшись в дом, он съедает немного сыра, пьет вино. Он высовывается из окна на улицу, его рвет. Он убирает со стола. Входит в комнату Бабушки, открывает окно, чтобы проветрить. Садится перед трюмо, смотрит на себя в зеркало. Через некоторое время Лукас открывает дверь своей комнаты. Смотрит на большую кровать. Закрывает дверь и уходит в город.
На улицах пусто. Лукас идет быстро. Он останавливается перед открытым и ярко освещенным окном. Это кухня. Семья ужинает. За столом сидят мать и трое детей. Два мальчика и девочка. Они едят картофельный суп. Отца нет. Может быть, он на работе, или в тюрьме, или в лагере, или, может быть, не вернулся с войны.
Лукас проходит мимо шумных кабачков, где еще не так давно он играл на гармонике. Он не заходит внутрь, а идет дальше. Он идет по неосвещенным улицам замка, потом по темной улочке, которая ведет к кладбищу. Он останавливается перед могилой Дедушки и Бабушки.
Бабушка умерла в прошлом году от второго удара.
Дедушка умер давно. Жители города говорили, что его отравила жена.
Отец Лукаса умер сегодня, пытаясь перейти границу, и Лукас никогда не узнает, где его могила.
Лукас возвращается домой. С помощью веревки он залезает на чердак. Наверху соломенный тюфяк, старое армейское одеяло, сундук. Лукас открывает сундук, берет оттуда толстую школьную тетрадь, пишет несколько фраз. Потом закрывает тетрадь и ложится на тюфяк.
Над ним, освещенные проникающим в чердачное окно светом луны, качаются на столбе скелеты Матери и младенца. Мать и младшую сестру Лукаса убило снарядом за несколько дней до конца войны, в саду возле Бабушкиного дома.
Лукас сидит на садовой скамейке. Его глаза закрыты. Перед домом останавливается конная повозка. Иозеф, огородник, входит в сад. Лукас смотрит на него:
— Что вам нужно, Иозеф?
— Что мне нужно? Сегодня рыночный день. Я ждал вас до семи часов.
Лукас говорит:
— Простите меня, Иозеф. Я забыл, какой сегодня день. Если хотите, можно быстро погрузить товар.
— Вы что, смеетесь? Теперь два часа дня. Я не хочу вас отвлекать, я просто спрашиваю, хотите ли вы, чтоб я, как раньше, продавал ваш товар. Не хотите — так и скажите. Мне все равно. Я это для вас делаю.
— Конечно, Иозеф. Просто я забыл, что сегодня рыночный день.
— Вы не только сегодня про это забыли. Вы и на прошлой неделе забывали, и на позапрошлой.
Лукас говорит:
— Три недели? Я не заметил. Иозеф качает головой:
— Что-то с вами не то. Куда вы деваете овощи и фрукты три недели подряд?
— Никуда. Но я поливал огород каждый день, кажется.
Иозеф обходит дом, идет в сад. Лукас идет за ним. Огородник наклоняется над грядками и ругается:
— Ах, чтоб тебе, Господи!.. Вы все загубили! Смотрите, помидоры засохли, фасоль переросла, огурцы пожелтели, клубника вся черная! Вы что, с ума сошли? Так сгноить товар! Да вас за это повесить, расстрелять мало! Горох у вас в этом году погиб, все абрикосы тоже. Яблоки и сливы еще можно спасти. Давайте ведро.
Лукас приносит ведро, и Иозеф начинает собирать яблоки и сливы, упавшие на землю. Он говорит Лукасу:
— Берите другое ведро и собирайте все гнилье. Может, свиньи съедят. Черт побери! А скотина?
Иозеф бросается на задний двор, Лукас за ним. Иозеф вытирает лоб и говорит:
— Слава Богу, не подохли. Дайте-ка вилы, я тут приберу. Просто чудо, что вы не забыли кормить скотину!
— Они не дают о себе забыть. Как только они проголодаются, начинают реветь.
Иозеф работает несколько часов подряд, Лукас помогает ему, выполняет его приказы.
Когда солнце начинает садиться, они идут на кухню.
Иозеф говорит:
— Черт подери! Никогда не встречал подобного запаха. Что это так воняет?
Он оглядывается, замечает большой чан с козьим молоком:
— Молоко скисло. Вынесите его вон, вылейте в реку.
Лукас делает как сказано. Когда он возвращается, Иозеф уже проветрил кухню и вымыл кафельный пол. Лукас спускается в погреб, возвращается с бутылкой вина и куском сала.
Иозеф говорит:
— К этому нужен хлеб.
— У меня нет хлеба.
Ничего не говоря, Иозеф встает и идет к повозке за хлебом.
— Держите. Я купил его на рынке. Теперь мы сами не печем хлеба.
Иозеф ест и пьет. Он спрашивает:
— Вы ничего не пьете? И не едите. Что происходит, Лукас?
— Я устал. Не могу есть.
— От вас остались кожа да кости, под загаром одна бледность.
— Ничего. Все пройдет.
Иозеф говорит:
— Я чувствовал, что в голове у вас что-то не так. Тут не обошлось без юбки.
Лукас говорит:
— Юбка здесь ни при чем.
Иозеф подмигивает:
— Ну, я знаю, что такое молодость. Только жаль, что такой красивый парень, как вы, так расстраивается из-за девушки.
Лукас говорит:
— Девушки здесь ни при чем.
— Тогда что же?
— Не знаю.
— Не знаете? Значит, надо пойти к врачу.
— Не беспокойтесь из-за меня, Иозеф, все обойдется.
— Обойдется, обойдется. Сам запустил огород, сгноил молоко, не ест, не пьет и думает, что так можно и дальше.
Лукас не отвечает.
Перед тем как уйти, Иозеф говорит:
— Слушайте, Лукас. Чтоб вы больше не забывали про рыночный день, я буду вставать на час раньше, приходить к вам и будить вас, потом мы вместе погрузим овощи, фрукты и птицу на продажу. Идет?
— Да, спасибо, Иозеф.
Лукас дает Иозефу еще бутылку вина и провожает его до повозки.
Стегнув лошадь, Иозеф кричит:
— Берегитесь, Лукас! Любовь иногда доводит до смерти.
