потемках, пытался разобраться в первоисточниках и докопаться до истины, но так и не нашел исчерпывающих ответов. Есть только вечная аксиома: необходимо прикладывать усилия, вдохновлять, исцелять, внушать веру, и тогда что-то полезное обязательно случится. Стоять на своем и не оглядываться назад – великолепное правило наряду с трансляцией позитивного мышления.
К личным болевым точкам Борис относил депрессии, когда приходилось долго устанавливать продуктивный контакт, преодолевая пассивность и пессимизм. Мрачное настроение пациентов передавалось ему по цепочке, вызывая негодование из-за проявленного малодушия. Психотики упирались в противоречие: клиническая определенность и длительная реабилитация при очевидной непредсказуемости прогноза. Правильно организованный лечебный процесс способен упорядочить психику и продлить ремиссию, а некоторые пациенты неожиданно оживали и выглядели лучше врачей, словно нарушая законы природы, отказываясь от препаратов и наблюдения.
Невероятно томительно Борис привыкал к специфике неврозов, пытаясь понять сущность личностных конфликтов, когда пациенты не отзывались на проводимые интервенции и бунтовали. Что есть «невроз» в полном смысле, он так и не разгадал, считая его следствием мозговой дисфункции, неадекватным способом адаптации к изменяющимся условиям, капитуляцией перед внешними напастями и бессознательным выбором.
Самые умопомрачительные теории рассыпалась перед житейскими наблюдениями. Опытным путем Борис отказался от глобальных вопросов и миссионерских замашек. Высокая загруженность, хроническое переутомление и нескончаемая писанина отвлекали от рефлексии по поводу качества лечения и самоэффективности.
Борис кокетливо называл себя ремесленником средней руки и добротным учеником, познавшим азы психотерапии. Сравнивая себя с более маститыми коллегами, он испытывал комплекс неполноценности, будто они знают многое, чего он не знает, более интуитивны и адаптивны к стрессу, а он склонен к сомнениям, не способен мгновенно принять правильное решение и сориентироваться в патовой обстановке. Читая биографию «звезд» психотерапии, Борис убедился, что все они без исключения проламывали бетонные стены, оставаясь верными своим принципам, отрекались от ортодоксальных концепций и создавали новейшие направления в согласии с внутренним «Я», проявляя сверхвовлеченность и самоотдачу.
…Среда – день открытой психотерапевтической группы строго с десяти тридцати до двенадцати. Группа – главное детище Сметанина. Уже и не сосчитать, сколько потрачено энергии, чтобы запустить тонкий механизм на голом энтузиазме. До него многие штатные психотерапевты пытались создать нечто похожее, но ни у кого не получилось развить долгосрочный проект. Борис получил прямое признание руководства, и ежегодно докладывал о развитии группового процесса, участвуя в психиатрических конгрессах на секции психосоциальной реабилитации.
Состав участников подбирался разношерстный. Удалось объединить в одном круге пациентов с депрессиями и психозами, невротиков и даже хронических алкоголиков. Больные с легкими и тяжелыми диагнозами посещали занятия однократно, либо неограниченное количество раз, находясь на лечении. Группа регулярно пополнялась новыми лицами, а «старички» возвращались, когда вновь оказывались в больнице. Вне диспансера им не разрешалось участвовать в занятиях, так как желающих накопилось слишком много, и находились упрямцы, отказывающиеся выписываться.
Борис пробовал открыть второй групповой день, но физически не хватило сил. Накопив опыт, он передавал знания заинтересованным врачам и приглашал на мастер-классы клинических психологов и ординаторов, превратившись в незаменимого лидера, хотя сам себе в этом не признавался.
На занятиях можно без опаски поделиться невзгодами, рассказать о своей жизни, обсудить любые события в городе, стране и мире, и отметить ход выздоровления. Борис не предлагал сверхсложных заданий, никогда не ругал за опоздания и вел группу предельно демократично и деликатно.
На заглавный план выставлялась заранее приготовленная тема, затрагивающая интересы большинства. Затем отрабатывались упражнения на развитие социальных навыков, понимания себя и окружающих, озвучивались правила по избеганию конфликтов с родственниками, как важно принимать лекарства и доверять лечащему врачу, как заметить признаки обострения болезни и вовремя обращаться за помощью. Формальный план ведения занятий существовал, но следовать ему вовсе не обязательно. Обсуждение темы переходило в спонтанное общение, сохраняя ощущение реальности в противовес миру фантазий, являясь самым ценным моментом.
В круге участники выражали подлинные эмоции: радость, сопереживание, сочувствие, раздражение, гнев, злость, скорбь, получая заметное облегчение и поддержку с обратной связью, устанавливали дружеские связи, вытаскивали голову из песка, социализировались и вырывались из лап депрессии и пут аутизма. Борис не переставал восхищаться, когда на поникших лицах вдруг появлялась озорная улыбка, а больные с когнитивными нарушениями поражали сообразительностью. У многих заметно повышалась мотивация, чувство собственного достоинства и уверенность в себе, а невротики понимали, что их проблемы сущая ерунда по сравнению с ошеломляющими испытаниями других, что они могут в одночасье вылечиться и впредь беречь психику, что никогда нельзя отчаиваться и видеть вокруг только плохое.
Группа давала набор первостепенных навыков, и Борис также многому учился у пациентов. Раз в квартал он приглашал на занятие врачей диспансера, чтобы они воочию убеждались в эффективности групповой психотерапии, и они действительно уходили с занятия под впечатлением. Кто-то подозревал подвох, ошибки диагностики и наличие подставных актеров, кто-то скромно молчал, ликуя внутри, а кто-то не скрывал зависть и критично высказывался о перспективах реабилитационных мероприятий.
Не ожидая хвалебных од, Борис занимался праведным делом, достигая реалистичных целей по предотвращению изоляции, повышению социальной адаптации и формированию критичного отношения к болезни. Спустя год интенсивных встреч он стал заметно уставать и терять былую сноровку, а в отпуске не успевал полноценно восстановиться. Чтобы беречь ресурсы и для равномерного распределения нагрузки, он пригласил в группу клинического психолога в качестве полноценного ко-терапевта. Начинающий специалист Лидия Юрьевна Ланская внесла коррективы в групповую динамику, развив женское начало. Будучи тонким диагностом и амбассадором душевности она мгновенно обрела популярность. Борис убедился, что группа будет развиваться и без него, ведь теперь есть, кому передать опыт и полномочия. А через полгода психолог вышла замуж и ушла в декретный отпуск, намекнув, что вряд ли вернется в клинику, так как планирует перебраться в более спокойное место. Борис похвалил ее за честность, ответственное отношение и отличные результаты. Место ко-терапевта оставалось вакантным, пока талантливый ординатор Мария Сергеевна Турчак не попросилась на стажировку. После обстоятельного собеседования Борис тут же включил ее в групповой процесс. Мария Сергеевна добавила свой стиль, неотразимый шарм и юношеский задор. Участники ответили коллективным вдохновением. Возникли здравые опасения, что у некоторых больных может ухудшиться состояние из-за эйфории, но Борис принял профилактические меры. Освоившись, Мария Сергеевна смелее брала инициативу и иногда перетягивала одеяло на себя, а затем извинялась, утверждая, что увлеклась. Борис обходился без критических замечаний, собираясь выделить ей отдельный день, зная, что раскол неминуем.
…Завязнув с оформлением историй болезни, Борис опоздал к началу занятия, никогда не успевая вовремя написать протоколы. Папки копились на столе, возвышаясь вавилонской башней, а он вспоминал о них, только когда выслушивал замечания от начмеда в день выписки,
