пострадал, а я злюсь, причём на всех сразу. На извозчика — за то, что ездил на развалюхе. На Марка — за то, что выбрал дешёвый хлам, когда я сказала нанять нормальныйэкипаж. На себя — за то, что согласилась. Ведь я могла отказаться, настоять на своём. Но я подумала, что доеду на чём угодно, потерплю, лишь бы быстрее.
А получается ни капли не быстрее.
Получается в сто раз дольше.
Один из пары стражей отзывает меня и детей в сторону:
— Госпожа, представьтесь, пожалуйста.
— Каринат Тавиран.
Страж записывает и переводит взгляд на Марка:
— Дети?
— Марк Логош и Кэрриан Логош, — отвечает он и за себя, и за сестру.
Следующий вопрос абсолютно логичный и совершенно неудобный:
— Госпожа Тавиран, кем вам приходятся дети?
Я очень смутно представляю, что говорит закон. В одном уверена — дети не могут быть самостоятельными, на то они и дети. Бывает, что детей нанимают, но Кэрри для такого, как мне кажется, слишком мала.
Марк бросает на меня быстрый взгляд, улавливает мою растерянность:
— Я лакей госпожи Тавиран, а моя сестра комнатная помощница, будущая горничная.
Оу…
Я подтверждаю кивком.
Надеюсь, Марк знает, что говорит, и детей не отправят в приют?
Как я понимаю, Марк и Кэрри прятались. Возможно, они врали соседям, что за ними присматривает кто-то из родни. А возможно, соседям не было дела.
Сейчас не о том.
— Хорошо, — записывает страж. — теперь перейдём непосредственно к составлению протокола.
Это обязательно?
Видимо, да.
Время убегает. Я будто нарочно оказалась лицом на запад, и вижу, как солнце сползает к крышам домов.
Я не успеваю на экзамен?
Кажется, что страж расспрашивает меня вечность, и мне уже чудится, что он предложит пройти в отделение, но он спрашивает:
— Где вы проживаете, госпожа?
— Ещё нигде, я только приехала в город. Возможно, сегодня вечером или завтра уеду. Это проблема?
— Я не в праве вам препятствовать, госпожа, но прошу вас подумать. Чуть меньше удачи, и вы могли погибнуть. То, что все живы, чудо. Ваши живые показания в суде очень важны.
— Я учту.
Наконец-то я свободна!
Только время почти вечер.
— Ищем комнату, госпожа? Если не найти сейчас, нам, возможно, придётся ночевать на улице.
— Ищи, и встретимся там, где обедали. А я на экзамен.
Марк в ответ вздыхает:
— Экзамен так экзамен, госпожа. К чему спешка? На улице ночуем, так на улице.
Пфф!
Глава 19
Мне не нравится, что Марк в меня не верит, но спасибо, что соглашается с моим решением. Чувствует за собой вину? Внешне и он, и Кэрри выглядят относительно спокойными. Девочка чуть растеряна, Марк собран.
Надо с обоими поговорить, но не на улице и не при прохожих.
Время…
Я подхожу к краю тротуара. У перекрёстка скучает извозчик на открытой коляске. Поймав мой взгляд, он тянет руку к брошенным поводьям, но я отворачиваюсь и жестом приглашаю экипаж, из которого через дом от нас выходит представительно одетый мужчина.
Экипаж подъезжает.
— Марк, куда нам?
— Улица Дивов, дом шесть.
— Принято, госпожа.
Извозчик перегибается с облучка и открывает дверцу. Я ставлю ногу на уступку, заглядываю внутрь. Никакой обивки, салон отделан деревянными рейками. Чисто. Под потолком на ленте покачивается пучок сухой душистой травы.
Марк молчит, но судя по сердитому сопению, ему есть, что сказать:
— Смелее, — подбадриваю я.
— Госпожа… вы не договорились о цене.
Хм…
— Разве нельзя спросить, когда приедем?
— Тогда он может назвать любую сумму, хоть целый фунт, и вы будете должны заплатить, — поясняет Марк.
— Спасибо за подсказку. Сколько, любезный? — обращаюсь я к извозчику.
— Двадцать грошей, — подсказывает Марк.
— Двадцать пять, — возражает извозчик.
— Два…
— Согласна, — перебиваю я. — Четвертушка, потому что я тороплюсь.
— Так, если торопитесь, госпожа, надо ещё пяток накинуть, — извозчик расплывается в улыбке.
— Если успеем, чтобы меня приняли, тридцать.
Марк тяжело вздыхает, а Кэрри говорит вслух:
— Вы так транжирить, госпожа… — в голосе девочки смесь осуждения и одновременно благоговейного восхищения.
— Транжирю? — я забираюсь в салон первой, дети за мной.
Кэрри кивает.
Марк же её восторга не разделяет:
— Госпожа, дела ваши. Но вы знаете, что будете делать, когда всё потратите?
— Я что-нибудь придумаю, — пожимаю я плечами.
Почему я должна беспокоиться о деньгах? У меня есть достаточно.
Да, я понимаю, что у меня уже меньше двадцати фунтов, но ни малейшего волнения по этому поводу я не испытываю. Какая разница? Сейчас есть дела поважнее.
— Да, госпожа.
Похоже, Марк начинает жалеть, что сделал на меня ставку.
Кэрри улавливает настрой брата и на глазах вянет, сжимается в уголке. Мне хочется её обнять и заверить, что всё будет хорошо, но я ведь вижу её первый раз в жизни. Как я могу лезть со своим мнением, когда у Кэрри есть родной брат? Брат, который всё это время о ней заботился.
Я не понимаю, как правильно, и просто отворачиваюсь к окну. Салон погружается в тягостное молчание.
Мне… по-детски обидно, что Марк, единственный, кто был готов поверить в меня, больше меня не поддерживает. Ага, взрослая тётенька — и пусть мне всего восемнадцать, я уже совершеннолетняя — хочет поддержки от подростка.
Тишина тяготит.
— Кстати, Марк… А почему в Огле временная комиссия работает так долго? Ты говорил, два месяца?
— Вы не знаете, госпожа? — удивляется он, и я вижу, что он ещё больше разочаровывается.
Если бы знала, я бы не спрашивала.
— Нет, Марк.
— “Костянка”, — коротко поясняет он.
Уж насколько я была оторвана от жизни, но даже мне дополнительных пояснений не требуется.
Когда сто лет назад магический фон резко поднялся, мир изменился. Не только маги внезапно стали новой элитой, не только всё общество как-то внезапно и незаметно стало другим. Изменилась сама природа. Растения обрели магические свойства, магию впитали некоторые минералы.
А ещё лет пятьдесят назад началась “костянка” — своего рода эпидемия, только поразила она не живых людей, а покойных. Как пожар по сухостою, она перекидывалась с кладбища на кладбище, и на тропинки между склепами выбирались скелеты. Так появилась нежить.
Получается, Огл стал очагом?
Увы, причина возникновения “костянки” до сих пор не найдена. Или маги просто не пытались искать? Поднимающаяся нежить абсолютно безвредна, только вот в ограде ей не сидится, и
