Очнулся искатель приключений лишь утром. Над головой его неистово кричали чайки, со всех сторон призывно орали торговки и отчаянно бранились моряки. Юноша не сразу догадался, где он находится и что с ним приключилось. Он трясся от холода и сквозь неплотно прикрытые веки видел устремлённый в небо лес мачт. Приподнявшись на локте, Франсуа огляделся по сторонам и только тогда догадался, что лежит между корабельными снастями и, кроме исподнего, на нём ничего больше нет. Как нет и денег, с которыми он собирался отправиться в дальние страны и покорить весь мир.
Ограбленный вор был в ярости, но, как ни метался по гавани, так и не смог отыскать притона, где его так ловко обчистили. Раздетый, разутый, без единого су, юноша не знал, куда теперь деваться. Перед ним маячила безрадостная перспектива поступить на какое-нибудь судно моряком, рискуя за одиннадцать франков в месяц раз тридцать в день сломить себе шею, лазая на ванты корабля. И Видок уже готов был осуществить это рисковое намерение, когда внимание его привлекли звуки трубы, издаваемые карликом-паяцем, кривляющимся перед балаганом, над которым красовалась вывеска: «Цирк мадам Ленорман». Про знаменитую ясновидицу часто говорила матушка, удивляясь, откуда гадалка могла узнать о поражении Наполеона в России. Приметив знакомое имя, Франсуа почувствовал уверенность и устремился на трубный глас. На площадке перед балаганом толпился народ, и беглец, активно работая локтями, протиснулся в первый ряд. И нос к носу столкнулся с зазывалой.
Потрясённый уродством карлика, Видок во все глаза рассматривал его безобразное лицо с вывернутыми губами, огромный приплюснутый нос, широко посаженные глаза, дико вращающиеся в орбитах у самых висков. Руки и ноги уродца, наряженного в яркий балахон, походили на пухлые конечности рахитичного младенца и дёргались во все стороны с невероятной быстротой и под самыми немыслимыми углами, как если бы были на шарнирах. На всклокоченной черноволосой голове лихо надвинутый на одно ухо высокий колпак подпрыгивал в такт скачкам и ужимкам. Заметив нового зрителя, бесцеремонно его разглядывающего, карлик громко дунул в трубу, подскочил к Видоку и ухватил за руку. Юноша отпрянул от неожиданности и с силой оттолкнул назойливого урода в грудь, отчего тот уронил свою дудку и кубарем полетел на мостовую. Толпящиеся вокруг балагана зеваки дружно захохотали, подталкивая друг друга локтями и указывая на комическую парочку пальцами.
Некоторое время под смех и улюлюканье зевак карлик барахтался на брусчатке, забавно суча руками и ногами и напоминая жука, перевёрнутого мальчишкой-шалуном кверху брюшком. Но в конце концов уродцу удалось встать на ноги. Сердито ворча, карлик подобрал свой музыкальный инструмент и, оглядываясь на Видока и грозя обидчику кулаком, покатился на изогнутых колесом ногах к откинутому пологу балагана. Смеясь и переговариваясь, за ним толпой хлынули зеваки. Франсуа терпеливо сносил тычки и толчки проходящих мимо людей, задевающих его неподвижно стоящую у дверей балагана фигуру. Понимая, что без денег попасть внутрь не удастся, юноша всё же надеялся на чудо. И оно произошло. Кто-то тронул его за руку, и хрустальный голосок пропел:
– Месье! Мадам Ленорман желает говорить с вами.
Сердце юноши скакнуло к горлу. Им интересуется сама прорицательница! Может быть, даже покормят. А если удастся особо разжалобить, то и подарят одежду! Быстро обернувшись, Видок не увидел ровным счётом никого и растерянно опустил глаза вниз, ища обладательницу ангельского голоса. И тогда взгляд его встретился со смеющимися фиалковыми очами очаровательного крохотного создания, напоминающего фею. Едва доходившая ему до пояса лилипутка была поразительно хороша собой и сложена, как богиня. Белоснежное платьице с пышной юбкой подчёркивало стройную фигурку, бирюзовая лента в золотых волосах оттеняла глубину глаз. Никогда ещё сын булочника из Арраса не видел такого чуда.
– Перестаньте на меня таращиться и идите за мной, – девушка кокетливо надула губки и снова дёрнула его за руку. – Ну же, скорее! А то распугаете своим неглиже всех наших зрителей!
Ощущая в ладони её бархатистую крохотную ручку, юноша послушно последовал за феей. Златовласая красавица уверенно обошла балаган, показавшийся Видоку огромным, обогнула разодетую лавочницу, на скуле которой виднелся припудренный синяк, и проскользнула под полог, расшитый серебристыми звёздами и магическими символами.
– Не отставайте, – звонким колокольчиком рассмеялась лилипутка, увлекая Видока в полумрак балагана следом за собой.
– Эй, куда? – загородила дорогу лавочница. – Я больше часа жду, а эти проскочили…
– Мы не к предсказательнице, мы артисты, – строго насупила кукольные бровки провожатая Франсуа.
Отодвинув скандальную лавочницу, юноша шагнул следом за феей в прохладную темноту, пропахшую пылью и благовониями. Когда глаза его привыкли к сумраку, Видок заметил на полу какое-то шевеление и, приглядевшись, сумел разобрать мужское лицо с франтовскими усиками и идеальным пробором на тщательно причёсанных волосах. Лицо имело большие карие глаза, внимательно всматривающиеся в Видока. Кроме головы у странного создания имелись плечи, затянутые во фрак, и руки в толстых кожаных перчатках, на которых он и стоял. Тело уродца было так сильно скрючено, что казалось, будто его вовсе нет.
– Следуйте за мной, красавчик, – сказала голова густым басом. И, кивнув златовласой малютке, ласково добавила: – Спасибо, Жижи, дальше нашего гостя провожу я.
Голова на руках стремительно двинулась в сторону ширмы, попутно рассказывая:
– Меня зовут Говард Сью, но коллеги прозвали Головоруким. А как обращаться к вам, милейший?
– Франсуа, – севшим голосом откликнулся потрясённый юноша, следуя за своим проводником и больше всего опасаясь по неосторожности наступить на него. – Эжен Франсуа Видок.
– Прошу прощения, дорогой Франсуа, но придётся обождать, – пробасил Головорукий, проворно передвигаясь по плохо струганным доскам пола. – У мадам Ленорман в самом разгаре сеанс предсказания будущего.
Видок кивнул и застыл у восточной ширмы с драконами, глядя на затылок поспешно удаляющегося по проходу Головорукого. Оставшись один, юноша понемногу начал приходить в себя и вскоре понял, что за бумажной ширмой ведётся оживлённая беседа.
– У меня как раз хватает денег купить либо корову, либо двух коз, – сбиваясь и шепелявя, говорил высокий женский голос. – Подскажите, мадам, кого лучше взять? С одной стороны – в хозяйстве нужнее корова, но и козы тоже никогда никому не мешали. Мой Гийом просто обожает козий сыр!
– Берите корову, – жёстко отозвалась мадам. Говорила она низким голосом и со странным акцентом. – Всё равно вы мужа скоро схороните.
– Глупости! – фыркнула клиентка. – Мой Гийом здоров как бык!
– У вас есть недоброжелатели? – задумчиво осведомилась прорицательница. – Припомните! Может быть, кто-то хочет вам зла?
Последовала долгая пауза, во время которой Видок напряжённо рассматривал помещение, в которое попал. Больше всего оно походило на декорации к спектаклю, а окружающие юношу предметы казались бутафорскими. Странно выглядела пузатая ваза из папье-маше, стоящая на хрупкой витой подставке, сколоченной из тонких дощечек, кое-как покрашенных тусклыми красками. Несколько античных статуй, в первый момент показавшихся Видоку настоящими, оказались нарисованными на картоне. Издалека создавалось впечатление богатства и роскоши, однако при ближайшем рассмотрении обстановка балагана производила удручающее впечатление.
– Как не быть завистникам, – после раздумья шепеляво откликнулась клиентка. – Многие мне завидуют. Особенно Мишель Сараган и её мамаша. А почему вы спрашиваете?
– Я спрашиваю не случайно. Это только с виду кажется, что Гийом здоров, а хрустальный шар говорит обратное, – сурово протянула гадалка. – На вашу семью наслали порчу.
И, понизив голос до таинственного шёпота, добавила:
– Верьте мне – это верная смерть.
– Помогите, мадам! Вы же можете всё изменить, – чуть не плача, взмолилась клиентка.
– Есть одно верное средство, но стоит оно недёшево. Не каждому по карману.
– Я заплачу, сколько скажете! – Обретя надежду на спасение, женщина воспрянула духом. – Вот, возьмите, все деньги возьмите! Какая уж тут корова, когда мы все при смерти! То-то я в последнее время чувствую резь в боку! И Франсуаза жаловалась, что глаза всё время слезятся.
