– Может, он ей софт ставил? – предположила Наталья.
– Может быть.
– Ой, да черт с ними! Пойдем, Лен, – она дернула ее за рукав. – Вот ведь сволочь какая, все настроение испортила.
Они дождались лифта и поднялись на свой этаж.
Лена едва успела переодеться и включить установки, как по внутреннему телефону позвонила Люся и пожаловалась:
– Скука смертная, ни Нонны, ни Марк Семеныча. Приходи, чайку попьем. Я тебе вчерашние новости расскажу.
Никакой срочной работы не было, и Лена отправилась в приемную. К ней примыкала маленькая комнатка с раковиной, микроволновкой и электрическим чайником, где Люся готовила чай и кофе для генерального и заместителей. Впрочем, Нонна чай себе заваривала всегда сама.
– Садись. – Подружка налила им чай в маленькой комнате.
– А ничего, что приемная без присмотра?
– Ничего, – успокоила Люся, – если дверь стукнет, я выгляну. Ну вот говорила тебе, что он придет, как миленький, никуда не денется?
– Говорила.
– Впредь меня слушай. Где он тебя ждал?
– У института.
– Такие, как мы с тобой, – Люся перегнулась через стол и зачем-то постучала Лену по голове, – на дороге не валяются. Ну, слушай…
Магуловская сестра Дашка Люсе понравилась: не дура и брата любила, это заметно. Даша еще на прошлой неделе увидела, что братец чем-то весьма обеспокоен, и очень встревожилась. Володя хлопот семье доставлял изрядно и давно. Сначала дружок-одноклассник чуть не привадил его к наркотикам, сестра и родители вовремя забили тревогу и парня спасли. Этот случай, как ни странно, Володе пошел на пользу, с тех пор он панически боялся наркотиков, наблюдая, как тот самый дружок превращается в полного дебила. Потом, уже в институте, он каждую сессию доводил мать почти до инфаркта, потому что сдавал экзамены еле-еле, чудом переползая на следующий семестр, и где-то курсе на четвертом чуть не вылетел из института. Спасло его чудо: один из экзаменаторов оказался знакомым отца, и Володя в последний момент получил необходимую «тройку». Из этого случая братец тоже сделал правильные выводы и учиться стал заметно лучше, поскольку в армию идти не хотел категорически. А уж когда он устроился работать программистом, семья наконец-то вздохнула с облегчением. Родные скинулись и купили ему дорогой мотоцикл, о котором он давно мечтал. Даша марку назвала, но Люся забыла.
Работой Володя доволен не был, но и другой не искал. Иногда занимал деньги у сестры, иногда сам давал ей в долг. Дворовых собак кормил. Однажды подобрал брошенного кем-то котенка, который вырос в роскошного перса. Нормально жил, спокойно. Машину, правда, очень хотел, какую-нибудь хорошую, только денег не хватало. А кредит он брать не собирался: его же выплачивать надо.
Сначала Даша заметила, что братец стал непривычно задумчив, однако на расспросы не отвечал. А в выходные он показался ей очень уж веселым и перепугал ее до смерти, пообещав, что скоро будет возить сестру на иномарке. Размер зарплаты рядового программиста на государственном предприятии Даша представляла, сколько брат тратил, отслеживала и понимала, что иномарке без оформления кредита взяться просто неоткуда.
Погиб Володя почти у нее на глазах. Она возвращалась с работы позднее, чем обычно, и брат обогнал стоявшую на остановке маршрутку как раз с той стороны, где сидела Даша. Она отчего-то испугалась, ей показалось, что Володя в седле держится как-то неуверенно, что было на него не похоже. И когда через пару километров маршрутка остановилась, потому что впереди сигналила «Скорая помощь» и подъезжали гаишники, Даша уже знала, что к ним пришла беда.
Брат уже не дышал, но она все старалась пристроить на колени его голову, чтобы она не лежала на грязном асфальте.
Вскоре работающий в полиции сосед сообщил ей, что у Вовки в крови обнаружен сильный лекарственный препарат, который можно использовать как наркотик, непонятно, как он вообще смог доехать почти до дома. Тут Люся метнулась в приемную, принесла из сумки мятый листочек бумаги и прочитала Лене название. И Даша, и сосед-мент знали, что Володя никаких наркотиков на дух не переносит, и тогда она впервые подумала, что брата убили. Сосед что-то мямлил про «разные обстоятельства», но Даша видела, что гибель Володи и ему кажется странной.
А еще через несколько часов она обнаружила в теткиной квартире, где жил Володя, среди его белья пачку денег – ровно пять тысяч евро.
Что делать с деньгами, Даша не знала и очень хотела выяснить, почему погиб брат.
Если бы не присутствие Светы, Люся, наверное, рассказала бы убитой горем сестре, за что, по ее мнению, получены эти немалые деньги. И вообще рассказала бы все, что знала про удивительные события в институте. Но Света сидела рядом, и Люся только пообещала Даше, что немедленно позвонит, если что-нибудь выяснит.
Излагала Люся подробно, рассказчицей она была замечательной, и они обе очень жалели Дашу. Потом Лена поведала об утреннем разговоре с Натальей. Она так красочно рассказывать не умела и сообщила как могла в двух словах.
– Господи! – ахнула подруга. – Это какие же дела у Ирки с Магуловым могли быть? А, Лен?
– Ума не приложу.
– Вот что, – выпалила Люся. – Магулов прибор спер!..
– Не доказано.
– Не перебивай! Магулов спер, а Ирка…
– А Ирка ему донести его помогла, – подсказала Лена.
– А Ирка узнала как-то об этом и стала его шантажировать, – заключила Люся.
– Бред. Ерунду не придумывай. Ирка ни к какой уголовщине не приблизится. Никогда. Дима этого не потерпит, а он у нее на первом месте. Это я точно знаю.
Подруга задумалась и какое-то время посидела молча.
– Лен, я не понимаю, ему что же, сначала деньги заплатили, а потом убили? Если убить собирались, зачем платить? Деньги не маленькие… Или ему заплатил один человек, то есть организация, то есть банда, а убил кто-то другой?
– Или организация, – подсказала Лена, – или банда. Не знаю, Люсь. Похоже, что так. Если, конечно, он действительно украл прибор.
– Лен, – наконец додумалась Люся, – а зачем он четыре прибора взял, если нужен был только один?
– Наверное, просто так, из жадности. Или по глупости. Может, хотел потом еще кому-нибудь продать. Ты все-таки не забывай, – опять напомнила Лена, – мы точно не знаем, он взял приборы или не он.
– Коммерсант хренов… – не обращая внимания на Ленины сомнения, прокомментировала Люся. – Что же это получается? Ирка шантажировала его, когда еще никто не знал, что приборы пропали. Даже Пожидаев не знал, а она знала? Откуда? Случайно увидела, что ли? Или подслушала? Она же тогда задержалась, в пятницу.
– Люсь, кончай, – поморщилась Лена. – С чего ты вообще взяла, что она его шантажировала?
– А по-твоему, она в него влюбилась, в недоумка, и в садике свидание назначила?
– Скажи еще, что она его отравила! Мы с тобой на этих приборах совсем свихнулась. Если бы Ирка увидела что-нибудь подозрительное, начальству бы сообщила. И ходила бы в героях. В героинях то есть.
– А вот тут ты не права. Что она от начальства за это получит? Устную благодарность? Так ей эта благодарность, как нам с тобой не знаю что… Прошлогодний снег. А Вовку она могла шантажировать всю оставшуюся жизнь. Представляешь, какой кайф?
Это было похоже на правду. От шантажа Ира получала бы удовольствие, в этом Лена не сомневалась.
Подруги еще немного поговорили, начальство все не появлялось, что было странно. Наконец, когда Лена уже собралась уходить, Люсе позвонил генеральный и сообщил, что появится минут через сорок.
А еще через несколько минут Лене позвонил Дмитрий Михайлович.
Дмитрий позвонил в дверь родительской квартиры в половине седьмого. Сестра не открывала, он понимал, что она может спать или быть в ванной, но почему-то перестал дышать от страха. Он звонил и звонил, а потом забарабанил в дубовую дверь, подумав, что сейчас поднимет на ноги весь подъезд. Никто из соседей на шум не вышел: дом был солидный, с хорошей звукоизоляцией.
Тогда Дмитрий Михайлович начал рыться в портфеле, наконец нашел нужную связку ключей и медленно, оттягивая страшное, что ждало его в квартире, отпер дверь.
Нонна лежала в постели, отвернувшись к стене, и в первый момент он облегченно вздохнул и тронул сестру за руку. Рука оказалась холодной, ненастоящей, как будто пластмассовой. Он, как был в костюме, сел на кровать рядом с телом сестры и потянул ее за плечо: ему хотелось заглянуть ей в лицо. Глаза Нонны были закрыты, и она все еще казалась Дмитрию спящей. Он погладил ее по лицу, уронил голову на руки и заплакал.
Он не знал, сколько прошло времени, когда поднялся, наконец, с постели Нонны и прошел в прихожую к телефону.
Он не помнил, сколько прошло времени, когда приехали люди в форме, и он отвечал на вопросы, и что-то подписывал, и смотрел, как уносят накрытое простыней тело.
