Меня даже забавляет, что она хочет погладить совсем не его, а мой член. Забавляет и усиливает адский стояк.
Достаточно представить, как ее нежные пальчики обхватят член и начнут ритмично двигаться… я, бля, сейчас спущу.
Но не спускаю и вообще закипаю, когда чика внезапно упирается в землю рогом. Трусики ей, видите ли, не нравятся.
А я чувствую себя так, будто ей не нравлюсь сам я. И хотя умом понимаю, что я последний человек, кто ей понравится, эмоции срывает.
Я подскакиваю к этой сучке и стискиваю ее плечи.
В голубых глазах паника, а пухлый рот приоткрывается в форме буквы «О».
Сучка, блять. Ну нахера ты такая соблазнительная?!
Особенно, когда нельзя.
Я точно выебу Хименеса, если он не придумает, как сократить эти сраные пять дней. Или уже четыре.
Анхела что-то лепечет, а я слышу только отдельные слова. «Там» и «узко».
Знаю, чика. Там еще как узко. А еще горячо и влажно. И у меня срывает крышу.
В ушах шум, и я прихожу в себя, обнаруживая, что стискиваю и глажу самую шикарную задницу на свете, а она кричит и бьет меня своими кулачками.
Какого хера девка меня бьет?!
Я блокирую ее на автомате, а потом соображаю, что натворил.
Я ее чуть не выебал, а она и так дерганая вся. Блять.
Ну и что теперь делать? Говорю ей, чтобы успокоилась.
Естественно, хер там. И я шлепаю ее, чтобы остановить гребаную истерику.
Но не тут-то было. Истерика накрывает ангелочка, как цунами. И меня вместе с ней.
Я — скала, которую захлестывает эта сумасшедшая волна.
Я видел кучу ревущих девок, но обычно их вой только раздражает. И лица у них в этот момент уродливые. А лицо Анхелы я не хочу видеть. Оно просто рвет мне сердце на куски.
И я разворачиваю ее так, чтобы уткнулась лицом и рыдала в меня. Я читал, что если в этот момент обнимать человека, он успокаивается быстрее.
Все, чего я хочу — чтобы Анхела успокоилась. Стоит только представить, что она хотя бы еще час будет таким воющим и скулящим комком ужаса, мне хочется кого-нибудь пристрелить. Не знаю, кого из нас первого.
И я стою и держу ее, пока этот долбаный плач не иссякнет.
Херово на меня действуют ее слезы. Всю душу вынимают.
Пусть не плачет больше никогда.
Я почти незаметно поглаживаю ее по спине и вдруг вспоминаю о ее любимой привычке чуть что кутаться в одеяло.
Вот его-то мне и надо.
Мне срочно нужно выплеснуть ярость, которая меня душит.
Все из-за сраного белья. Сюрприз, блять.
Я чуть не проебал все, чего добился. Моя цель — влюбить в себя эту девку и выебать ее несколько раз, чтобы каждый она бурно кончала.
И тогда я смогу выкинуть ее из головы, как и любую другую, кроме Клары.
Меня передергивает, что моя нежная девочка соседствует с этой чикой, но я сам виноват. Сам влез в такую хероту. Сам и буду вылезать.
Ни я, ни Рубио больше не сможем видеть этот комплект белья. Сразу будем вспоминать истерику.
И я чуть не стаскиваю паршивый лифчик. Но еще держу себя в руках и прошу ангелка раздеться самостоятельно.
У меня есть идея, как если все не исправить, то сильно улучшить.
Хрен знает, вдруг сработает.
Я кутаю ангелка в одеяло, а потом начинается.
Анхела разговаривает со мной без мерзавцев, гондонов и прочих уебков.
Это непривычно. Это даже как-то свежо.
Я говорю ей, что не совсем такой урод, как она думает.
Ну нет, я не питаю насчет себя иллюзий. Я ломал целок, ломал всех прочих и уверен, что по пьяни много чего сделал, за что мне вечно гореть в аду. Я там и горю.
Но по большей части я говорю правду.
В основном я ебусь с девками, которые сами меня хотят.
Ангелок не верит, что есть сучки, у которых вся морда в слезах, а пизда сладострастно сжимается. Которым нравится, когда их жестко дерут, кусают, сдавливают и чуть ли не душат. И таких полно.
Такие очень часто продают себя мне.
А потом я сообщаю ангелочку еще одну правду.
Я реально не отпущу ее, пока она не кончит. Причем не один раз, а всеми способами и от всех видов секса, которые я захочу.
И тогда я от нее избавлюсь.
Проблема в том, что видимо кончать ангелок собирается только в отношениях. Другая бы девка давно расслабилась, чтобы мне надоесть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А эта — нет. Эта хочет только по-серьезному. Отношения, сука.
И, блять, мне придется их изобразить. Иначе эта сучка никогда даже не потечет.
У нее совершенно ошалевшее лицо. Ее, наверное, даже слово «кончать» смущает.
Вот и пусть обдумывает предложение.
Я не даю ей ответить какую-нибудь муть. Просто разворачиваюсь и ухожу.
А моя ярость никуда не ушла. Все сорвалось. Все пошло не так, как я хотел. Надо срочно кого-нибудь отпиздить, а потом заняться делами.
Из-за гребаного Раулито весь день насмарку. И похер, что сегодня четвертое, и он явился бы в любом случае.
Я адски зол. Но если отступлю от цели, то сам отпишу все имущество Раулито. Потому что только говно и гребаный хуесос не может держать себя в руках и сделать так, как решил.
* * *
Я возвращаюсь около полуночи.
Луиса доложила, что чика поела, а остальное не ума Луисы дело.
Первым делом я бросаю взгляд на чику, а потом на коробки с бельем. Они все так и лежат на столе, но видно, что чуток сдвинуты.
Значит, Анхела открывала подарки. Если бы нет… но, похоже, да.
Или она достаточно умная, чтобы сделать вид, будто ими заинтересовалась.
В любом случае они — ее. И раз у нее пока болит, я не буду настаивать на белье.
Сама чика сидит на кровати, подтянув колени к подбородку, и что-то читает. Конечно, она в одеяле. И при виде меня свое чтиво откладывает.
Ее лицо спокойное, но я чувствую, что это спокойствие — притворство.
Похер.
— Иди ко мне, чика. Развлечемся.
Анхелита с вызовом вскидывает подбородок.
Думает, я собираюсь выебать ее на месте?
Конечно, нет. Просто я живу далеко не в сказке. Я зол и разочарован. Дела идут не так хорошо, как мне бы хотелось. В общем, сегодня херовый день и я не буду церемониться с чикой.
Я добавляю:
— Мы с тобой кое-куда съездим. Сбежать оттуда можно, но даже не пытайся. Иначе за глупость ответит вся твоя семья. Просто дай мне, что я хочу, и разойдемся.
Анхела вылезает из постели, и я вижу розовое платье длиной чуть ниже колен. Послушалась, значит.
Смотрит мне на подбородок. В глаза смотреть боится. Спрашивает:
— Что ты хочешь?
— Твое полное послушание, чика. Ничего больше. Найди самую удобную уличную обувь и надень ее.
Она не спорит. Все-таки иногда Анхела Рубио понимает, что лучше не нарываться.
Для нас обоих лучше.
Я с удовольствием наблюдаю, как она копается в шкафу — задница выглядит очень аппетитно — а затем достает туфли на невысоком каблуке. На вид устойчивые. Сгодятся.
— А теперь решай, чика. Или ты выйдешь отсюда с мешком на голове, или у меня на руках. Но по сторонам смотреть не будешь.
Честно не знаю, что она выберет. Ее логика для меня загадка.
Она смотрит куда-то в сторону, а потом выдает:
— На руках.
Ого. Я еле сдерживаю мрачную улыбку. Все-таки не ожидал, что эта зверушка может быть ручной.
Я отворачиваюсь, подхожу к двери и открываю ее.
— Тогда забирайся на руки и обними меня за шею. Смотри только в меня. Поняла?
Анхела Рубио кивает.
Она теплая. И легкая. Я чувствую яблочный запах, от которого член сразу твердеет. Скашиваю глаза на Анхелу. Она дышит мне в плечо, а ее волосы закрывают весь обзор.
Лифчик на ней точно есть. А вот трусики как будто отсутствуют.
Блять. Но я так и предполагал. Потому юбка нужна длинная.
А мне нужно взять в руки не только ее, но и себя. Потому что держать эту сучку и чувствовать ее приятно. Даже очень.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И ведь это все практически, мать твою, добровольно.
Скоро я избавлюсь от долбаного проклятия.
Я закрываю за нами дверь и коридорами и дворами несу чику к гаражу для неприметных машин. Они в основном белые и недорогие.
