Но работы никакой не было. Сначала он серьезно обдумывал, куда бы ему устроиться, чтобы приносить домой зарплату и делать вид, что ничего не произошло. В конце концов, жену не обязательно ставить в известность о том, что он больше не работает на Лубянке. Не все ли ей равно, кто ему платит зарплату?
Но куда устроиться-то? Этот вопрос поверг его в растерянность. Он ничего не умел, кроме того, чем занимался на Лубянке двадцать лет.
Что ж ему остается? В грузчики идти? С его-то «любовью» к физическому труду, да и к труду вообще? Перспективная идейка, ничего не скажешь!
Такие мысли вызывали раздражение, которое, не находя себе выхода, превращалось в столь же неудовлетворенную злость. Тузов постоянно подогревался этим внутренним огнем и распалился до такой степени, что готов был голыми руками задушить любого, кто принял бы на себя вину за его теперешнее положение.
А потом его словно осенило, словно озарение нашло на его измученную бессильной злостью голову! Ведь это те самые два идиота, которых он не смог поймать, и виноваты в его сегодняшнем положении. Это они вылезли со своей дурацкой идеей борьбы с преступностью ее же методами, это они обманули его в Калуге, это они, наконец, ушли от него в лесу под Калугой и не дали расстрелять с вертолета свою машину. Значит, они во всем и виноваты. Вот они ему за все и ответят!
Как ни странно звучал подобный вывод, но он был единственным, удовлетворяющим Тузова. Не на генерала же ему, в конце концов, злиться. На того, сколько ни злись, толку никакого! Мстить он, что ли, Утину будет? Зачем?
А тут он сразу же представил, как убивает одного за другим этих придурков и предъявляет трупы Утину. И тот вынужден будет признать, что ошибся, поспешив подписать приказ о его несоответствии должности, что неудача Тузова объяснялась роковым стечением обстоятельств, а не его непрофессионализмом.
Оставалось только найти этих «карателей» и расправиться с ними.
Это уже была не только цель, это была и конкретная задача, которую нужно было решать, то есть чувствовать себя занятым человеком, а не обломком корабля, выброшенным на пустынный берег.
И Тузов с неподдельным энтузиазмом принялся за ее решение. Не часто он так отдавался делу, как на этот раз, пожалуй, что никогда.
Проблему с оружием решать не нужно было. Он работал на Лубянке, и приходилось ему бывать во всяких ситуациях. Случались и такие, когда Тузов попадал в состав опергруппы, производящей захват вооруженных бандитов.
Он сразу, с самого начала своей службы в Конторе, выбрал для таких случаев самую разумную тактику. В начале операции, пока не было еще известно, чем она закончится, не рвался вперед и старался держаться во втором, а то и в третьем ряду. Но как только до него доходило, что на этот раз операция пройдет удачно, что бандитов уже взяли, Тузов тут же перемещался поближе к месту действия, чтобы во всеобщей суматохе и неразберихе первых минут после захвата быстро пробежать глазами по сторонам и незаметно припрятать небольшой сувенирчик с места действия.
На память, так сказать. Чтобы сохранить приятные воспоминания о своей службе в Конторе, когда его из нее выставят. Первые десять лет службы у Тузова почему-то постоянно было чувство, что это вот-вот произойдет. И он спешил набрать каких-нибудь «пустяковых», как он сам для себя их называл, «сувенирчиков».
Иногда это были деньги, когда удавалось сообразить, где они спрятаны, иногда какие-нибудь безделушки, вроде золотых колец, цепочек или сережек с брильянтами. Но случалось прихватить и оружие, особенно во время обысков. Не пустым же уходить, в самом-то деле! Имеет ли значение, скажите на милость, один или два пистолета обнаружили у задержанного?
По мнению Тузова, это не имело никакого значения. А ему ствол мог пригодиться. Зачем? Продать, например, при удобном случае. И продавал, было такое.
Но продавать оружие – слишком опасно, поэтому и скопилось у Тузова в тайнике, который он устроил у себя в гараже, восемь стволов, тайно конфискованных им при обысках еще в те времена, когда ФСБ называлась Комитетом государственной безопасности. Вот и пригодятся теперь. Как знал, когда прятал.
Несколько сложнее было с информацией, с тем, как разыскать в Москве двух человек, которые не хотят привлекать к себе внимание. Но и тут была возможность справиться с задачей, недаром же Тузов последние годы работал в аналитическом отделе, в благословенном месте на благословенной должности заместителя начальника отдела, не несущего ответственности практически ни за что, если не считать составления разного рода аналитических справок и докладных.
Как ни ленив был Тузов, а с информацией работать умел, это ж и не работа, в его понимании, была, а что-то вроде разгадывания головоломок. Одни кроссворды на работе разгадывают, а Тузов информацию обрабатывал. Не важно, чем ты занимаешься, лишь бы не в тягость и удовольствие приносило.
Память у Тузова была великолепной, а аналитические способности отточены годами ежедневной тренировки до того, что он и не хотел бы иной раз ничего анализировать и никаких выводов делать, – сами делались, само анализировалось.
Поэтому хранилось в голове у Тузова столько невостребованной информации, что генерал Утин просто представить себе не мог.
Да и сам Тузов представлял себе этот объем с трудом. Что-нибудь, сравнимое разве что с количеством пятидесятиграммовых порций алкогольных напитков выше двадцати восьми градусов, выпитых москвичами и гостями столицы в заведениях, расположенных в пределах Садового кольца за все годы службы Тузова в Конторе. Когда он представлял себе это море алкоголя, начинала кружиться голова, и он непроизвольно расставлял ноги пошире, как моряк, сошедший на берег и продолжающий чувствовать под ногами неизмеримую океанскую бездну.
Стоило только Тузову почувствовать, что информация об этой полоумной парочке, которая вознамерилась перестрелять всех бандитов в Москве и из-за которой его в итоге вышибли из ФСБ, нужна ему просто позарез, как она немедленно всплыла из глубин его памяти, в которой складировалось все, что ожидало своего часа для выполнения очередной задачи, и начала дрейфовать по поверхности активной памяти, как подводная лодка, выставившая перископ над поверхностью – на грани обнаружения. И конечно же, была вскоре Тузовым обнаружена.
Он вспомнил, как, руководствуясь ложной версией, упустил в Калуге этих самых «карателей» прямо из рук и наверняка хорошо их рассмотрел, поскольку общался тогда со всеми, кто жил в калужской гостинице. В его памяти всплыла фамилия, которую он запомнил, когда, сообразив, что ошибся, бросился терзать администратора гостиницы и вычислять, кто же воспользовался его ошибкой и успел скрыться, пока он руководил бестолковой операцией и командовал омоновцами, штурмующими гостиничные номера, в которых жили совсем не те, кто ему был нужен.
«Александр Сергеевич Гвоздев… – вспомнил Тузов. – Чем черт не шутит, а вдруг это его настоящее имя? Значит, его можно найти по нашей картотеке или где там все это у нас хранится?»
Тузов имел в виду конторскую базу данных, в которой хранилась информация на всех москвичей, зарегистрированных в ней за последние десять лет. Естественно, о тех, кто побывал в местах лишения свободы и проходил по эмвэдешным картотекам, сведений в компьютере было больше. Обо всех остальных были известны лишь паспортные данные.
Но именно они-то в первую очередь Тузова и интересовали. Если паспорт все же настоящий, то в компьютере наверняка есть сведения о регистрации или, по-старому, о прописке.
Где он, гаденыш, живет? Больше Тузова ничего не интересовало.
Если человек работал в ФСБ пусть даже самое непродолжительное время, он наверняка знает к кому обратиться, если ему нужна подобного рода информация. Если у него остались в Конторе друзья, они помогут, если друзей нет, так всегда можно обратиться к тем, кто делает деньги на продаже информации. Это только начальство периодически пытается, впрочем, почти всегда безрезультатно, их выявить и выловить, а тем, кого их деятельность не слишком беспокоит, их имена хорошо известны.
Есть в Конторе и такие. А что же вы хотите, люди сидят, можно сказать, на мешках с товаром, который можно продать, и продать иной раз очень выгодно, и не воспользуются такой возможностью?
В конце концов, это ж не государственная измена! Да хоть бы и государственная – смотря какую цену предложат. Разный народ в Конторе служит, очень разный. Впрочем, он везде разный, во всей России.
Словом, получить сведения о Гвоздеве Тузову труда не составило. Он проверил адрес, по которому был зарегистрирован Гвоздев, и, к своему удивлению, убедился, что человек, который его интересует, живет именно там.
Это была удача! Но отнюдь не случайность. Соавтором этой удачи Тузова можно считать Сашку Макеева, который убедил Жигана, что, регистрируясь за пределами Москвы по поддельным паспортам, они рискуют гораздо больше, чем если бы воспользовались настоящими паспортами. Тем более, что у Панфилова в паспорте вообще другая фамилия записана, он давно уже скрывает свое настоящее имя.
