Зрители в телевизоре захлопали в ладоши, ободряюще засвистели.
Волков вновь переключил канал.
На экране рисованный ордалианский святой жизнерадостным голосом рассказывал юным зрителям о том, почему плохо лгать на исповеди. Мультяшный грешник потешно сучил ногами на костре и громко сокрушался о собственной недальновидности.
Егор помнил времена, когда на непопулярных кабельных каналах в распоряжение проповедников и священников выделяли час-два. Подобные передачи проходили в форме вопроса-ответа, статично, по сегодняшним меркам «без огонька». Служители культа плохо умели общаться с невидимой аудиторией, выглядели скованными и напряженными. Голоса, привыкшие вещать в толпе, глушили аппаратуру, звучали претензионно и натянуто. Эти унылые программы не могли привлечь никого, кроме небольшой группы особенно преданных верующих. Но вот вопрос о просвещении в рядах обывателя даже не стоял. Проповедникам не хватало хватки и харизмы, зрителям – достаточной заинтересованности к религиозной тематике.
А тут вдруг, как тузы из рукава шулера, стали появляться Искры.
После памятного выступления Вероники Кахал, которое увидели миллионы телезрителей, началось победоносное шествие людей с различными Дарами по каналам мира. Тогда еще никто не соотносил их с конкретными религиями, обывателя интересовало только развлечение, только шоу.
Первыми поняли открывшиеся перспективы ордалиане. Их священники стали сопровождать Искр на всех ток-шоу и передачах, разбавляя выступления религиозными ремарками и разъяснениями. Получалось очень достойно и, главное, объясняло как и где обычные люди у телеэкранов могут сами обзавестись личным Чудом.
Успех получился феноменальный, ошеломительный. Внезапно стало модно быть религиозным. Актеры, политики, столичная богема, а за ними и простые люди, тысячами потянулись в храмы и церкви. В глянцевых журналах обсуждались слухи кто из селебрити в какого бога верит, как часто молится и в каком костюме пришел на мессу. Еще вчера трендом было ходить в церковь ордалиан, а сегодня это уже «нафталин», сегодня в фаворе развеселые бланцы.
Очень скоро пример ордалиан подхватили и остальные религии. В студиях возникали жаркие споры между проповедниками – на потеху публике. Искры пытались перещеголять друг друга в чудесах – рейтинги телеканалов полезли вверх. Некоторые Искры стали любимцами зрителей, на их фоне вышли в свет и особенно речистые проповедники. Их чаще приглашали в эфир, охотнее показывали в прайм-тайм. Стали узнавать, любить, боготворить.
Увлечение чудесами превратилось в настоящую эпидемию. Единичные выпуски об Искрах сменились тематическими программами, выходящими еженедельно. Появились фильмы, журналы, книги.
Но духовенство не хотело останавливаться на популяризации только лишь чудотворников. Нужны были информационные потоки, призванные полностью поглотить сознание потенциальных верующих.
Появились целые конфессиональные телеканалы, вещающие круглые сутки. Появились конфессиональные блоггеры, развлекательные сайты, компьютерные игры, театры, модельные дома.
Религия вкусила возможности массового влияния.
Волков переключил канал.
Шел сериал про Искру-сыщика и его друга атеиста. Атеист неизменно влипал в неприятности, а Искра, скромный верующий бланцы, в каждой серии выручал незадачливого товарища из лап неминуемой гибели.
Егор переключил канал.
Нужны ли были эти хлынувшие людские массы духовным отцам, Старшим? Казалось бы, зачем им эти ненадежные захожане, из которых по-настоящему верит разве что один из сотни? Но наступили времена конкуренции. Наступили времена, когда на выборах именно голоса прихожан продавливали необходимый Старшим закон.
Скромные и тихие верования, прозябающие в рамках старых устоев и не рекламирующие себя на каждом углу, увядали, оставшись без верующих – боги не живут в пустых храмах. К тому же доказано – чем больше верующих в конфессии, тем чаще появляются Искры. Тем больше у обывателя шанс стать обладателем Чуда. Стать особенным.
Вот и приходилось религиям крутиться, создавая новые «пряники» для привлечения к себе народа, проводить акции, недели скидок и отпущения грехов всем новоприбывшим.
Палец нажал на кнопку.
На экране – сцены погромов сменялись картинками с плачущими детьми. Закадровый голос с надрывом вещал о нелегкой судьбе амонариев в одной африканской стране.
Егор переключил канал.
Вода в душе перестала стучать о кафельный пол. Звонко лязгнули кольца занавески. Волков повернул голову как раз в тот момент, когда дверь отворилась и в облаке пара в комнату впорхнула закутанная в одно лишь полотенце девушка.
– Фу, накурил, – она помахала перед лицом изящной ладонью с длинными, тонкими пальцами, смешно сморщила носик. – Хоть бы окно открыл, задохнуться можно.
Она остановилась перед большим стенным зеркалом, застыла, любуясь собой. Взъерошила длинные рыжие волосы, провела рукой по тонкой шее. Поймала в отражении взгляд Егора, с деланной строгостью сказала:
– Наш церковный отец Иеремия говорит, что все курящие и пьющие попадут в ад, – она погрозила пальцем. – Так что смотри.
– Не страшно, – буркнул Егор, отставляя в сторону пустую бутылку. – У мистириан нет ада.
– Да? – вскинула бровь девушка, поворачиваясь к нему. Ее глаза, с хитрым лисьим прищуром, задорно блеснули. – Хорошая религия. А у нас есть. Может, пойти в мистириане?
Волков пожал плечами. Ему было все равно.
– Что смотришь? – девушка скинула полотенце на пол, грациозно легла на кровать. Обнаженное тело светлым силуэтом выделялось на бордовой простыне.
– Ничего, – Волков задумчивым взглядом скользнул по привлекательным округлостям. Девушка заметила это, соблазнительно изогнулась, промурлыкала:
– Хочешь повторить?
Одноглазый устало покачал головой.
– Извини, Снежана, я хочу спать. Был трудный день.
Девушка нисколько не расстроилась, юркнула под одеяло, прижалась к боку мужчины.
– Хорошо, – сказала она, заглядывая в единственный глаз. – Пусть будет так. Завтра опять уйдешь рано?
– Да.
Они лежали так некоторое время. На лицах отражались тени от телевизора, монотонный голос диктора бубнил неразборчиво.
– Ты какой-то подавленный. Что-то случилось? – спросила Снежана.
– Да, по работе проблемы, – нехотя ответил Волков.
Девушка понимающе «угукнула», некоторое время наблюдала за мелькающими картинками на экране. Но потом вновь повернулась к Егору и задала вопрос:
– Можно у тебя спросить?
Волков покосился на нее:
– О чем?
– Ты никогда не рассказываешь мне о себе.
Егор не стал с ходу возражать, это придало девушке уверенность. Она перевернулась на живот, положила голову на согнутые в локтях руки, разглядывая мужчину. Продолжила:
– Ты ко мне уже больше полутора лет ходишь, а я даже не знаю, как тебя зовут.
– Почему не знаешь? – удивился Волков. – Меня зовут Емельян.
Девушка прыснула:
– Да ну тебя! Нет такого имени!
– Ну почему? Меня же так зовут.
– Не придумывай, – Снежана легонько стукнула Егора в плечо кулачком. – Тебя зовут по-другому. И в банке ты не работаешь, это точно!
– С чего такая уверенность?
– Знавала я нескольких банковских служащих. Рыхлые, занудные, противные. Ты другой.
Егор хмыкнул.
– Ну а кто же я, по-твоему?
– Не знаю, – девушка пожала плечами. – Военный. Телохранитель. А может быть секретный агент?
Волков лишь покачал головой.
– У тебя взгляд такой цепкий, пронзительный, – продолжила девушка вкрадчиво. – Аж мурашки по коже. Руки уверенные.
Она провела пальцем по груди Волкова. Подняла к нему лицо.
– Мне же интересно. Кто ты? Чем занимаешься? – она кокетливо улыбнулась. – Есть ли жена?
И натолкнулась на холодный взгляд Егора.
– Милая, давай расставим точки над «I», – тихо, но строго сказал он, – Мы оба знаем, зачем мы здесь и что нам нужно друг от друга. Ты мне нравишься, честное пионерское. Но не нужно задавать вопросы, на которые ответы лучше не знать. Договорились?
Девушка даже как-то съежилась, отстранилась.
Но быстро взяла себя в руки, надула губки, обиженно сказала в сторону:
– Ну вот, отчитал. А еще банковский служащий Емельян.
И показала язык.
Все-таки Снежана была хорошей, дорогой проституткой, умела уловить настроение клиента. И пусть она успела по-настоящему привязаться к этому угрюмому одноглазому мужчине, личное не должно мешать работе.
В этом Волков был бы с ней полностью согласен.
– Ладно, не бери в голову, – Егор сгреб в объятья сопротивляющуюся для вида девушку. – Меньше знаешь – крепче спишь. А я действительно поспал бы, сложный день задался. Уйду рано, дверь захлопну. Деньги на кухне, под сахарницей оставлю.
– Как всегда, – кивнула Снежана, улыбнувшись. – Спокойной ночи.
Волков последний раз нажал на кнопку, и экран окончательно потух.
