себя чувствую!
– Да нет, я не об этом. Просто интересно.
– Что там интересного? Хотя, знаешь, наше-то – самое светлое и сухое во всей округе. Потому что на горочке стоит и над рекой. И красиво, и удобно. В других селах-то, бывает, пока дотелепаешься, с ума сойдешь. На Пасху еще снег лежит, не прибраться. Потому к нам сюда и из других деревень стремятся. Вот под праздники-то посмотри – едут и едут, идут и идут, всё к своим, к своим.
– А как туда от нас дойти?
– Да вот как выйдешь на дорогу, так вдоль поля. А потом через рощицу да по прямой. Недалеко. Да ты не ходи, что тебе там делать. У нас, бывает, подростки балуют, так их сторож наш, Василич, гоняет только так! У него там всё под контролем.
Еще и Василич! Надеюсь, он не заметит такую маленькую меня. Может, сначала сходить туда на разведку днем? Это будет как черновик. Нет, шпаргалка! Я пойду преодолевать страх по шпаргалке!
Странно как-то. Я же люблю Олега? Да? Значит, не должна ничего бояться. И придумывать то, что будет, тоже не должна. Разве что обдумать ему новое задание. При мысли об этом на меня неожиданно набросилось незнакомое мстительное чувство. Придумаю ему что-то такое же противное!
Хочу, например, чтобы он как-нибудь смешно переоделся. Может, в девчонку? И пусть пройдется по улице. И днем. Вот это класс!
Хотя жалко его. Если он любит меня так же, как я его, он ведь не сможет отказаться? И тогда всё будут показывать на него пальцем.
Нет, нужно что-то другое…
В стекло стукнул мелкий камушек.
Я подошла к окну. Это был тот парень, щуплый, с речки. Привстал в седле своего покоцанного велика и ржет. Небось мечтает, что я с ним купаться поеду. Ну-ну. Мечтать не вредно!
– Чего тебе?
– Пошли на речку! Чего дома сидишь?
– Хочу и сижу.
– Не пускают?
– Кого не пускают? Меня?
– А чего тогда не едешь?
– Да поехали!
И мы рванули в сторону речки.
– Слушай, Санёк! Ты же тут всё знаешь?
– Ну.
– А от моего дома до кладбища далеко?
– До кладбища? Ну ты даешь! Да нет, близко. На велике – минут десять.
– А пешком?
– А зачем пешком? Велик же есть!
– Ну просто! Сколько пешком получится?
– Да за полчаса дойти можно. А для старушки – час, не меньше.
Если сложить показания Санька с бабушкиными, получается, минут за сорок точно должна дойти. Если только не заблужусь. Я так явно представила себе, как теряюсь в темноте, что аж зажмурилась на секунду.
Мы приехали на бережок, расстелили полотенца. Я легла на спину. Рядом рухнул Санёк.
– Классные облака сегодня! Я люблю, когда облака!
Я даже удивилась. Вроде весь такой серьезный парень, и тут – облака!
– И я люблю.
– Смотри, жираф! И утка за ним!
– Не утка, а собака!
– Утка!
– Ты не с той стороны смотришь! Собака это!
– Да ну! И с той стороны – утка!
– Да собака! Ой. Хвост отвалился… Ну вот…
Мы еще долго валялись, искали на небе уток и собак. Потом вдруг замерзли и поехали домой. Вечер же. Ужинать пора. Солнце заходит.
Никогда еще я так не ждала захода солнца. В июле темнеет поздно. Настоящая темнота – это когда становится тревожно. И когда всё время кажется, что в комнате кто-то сидит, и второй такой же страшный заглядывает в окно. И на чердаке – ну точно, кто-то влез через маленькое окошко и теперь ходит прямо над головой большими ногами. Каждый вечер перед сном становится страшно, зябко и бессонно. И то ли кто-то стучится в ворота, то ли твое собственное сердце пытается пробить в тебе дыру. А потом – внезапное глубокое погружение – и уже до утра, до веселых солнечных зайчиков.
Страх побеждает сон, а любовь побеждает страх. Я прямо на глазах становилась мудрой.
Но пора было выходить. Уже стемнело.
Бабушка в это время обычно смотрит на кухне телевизор. Двери все заперты до утра. Значит, надо выбираться через окно. Мой второй этаж исключался. На цыпочках я спустилась вниз, в одной руке кроссовки, в другой – телефон. Потихоньку, потихоньку… Так. Единственное окно, на которое бабушка не обратит внимания, – это маленькое окошко в козлятнике. Есть у нее в доме такое помещение, сырое и холодное. Когда-то в нем держали козу. Козы давно нет, один запах остался. Бр-р-р! Противное ощущение! Но выбора у меня не оставалось. Нельзя же из-за отвращения к козьему запаху забыть о своей любви. Это всё равно что променять прекрасный замок с башнями на кривенький замок из песка. Так что – вперед, только вперед, к новым победам, как говорит наш физрук Михаил Арташесович.
…Зачем я полезла в окно босиком? Вот ума палата! В результате приземлилась на кучу битых кирпичей. Не больно, скорее неприятно. И еще обидно, что я такая глупая.
Чтобы как-то себя подбодрить, решила придумать слоган к своему ночному приключению. Нет, «слабоумие и отвага» не подходит! Пусть будет «невидимость и удача». Очень хочется, чтобы меня никто не заметил.
В деревне было тихо. Тут вообще нет постоянного звукового фона. Зато если уж шум, то его будет слышно отовсюду: ругань там или дискотека. Вот и сейчас в самой тихой тишине на свете то и дело возникали резкие шумовые всплески: лай собаки, шелест проезжающей по шоссе машины, отдаленный свист.
Я шла вдоль дороги, и мне почти не было страшно. Непривычно – да. А так… Никто не попадался мне навстречу, да и дорога вполне сносно освещалась редкими фонарями. А я-то думала, придется освещать себе путь слабеньким фонариком из телефона!
Когда вышла из деревни, стало немного не по себе. Чтобы не привлекать внимания проезжающих машин, я спустилась прямо в поле и шла теперь низом, по неровной тропинке. Здесь видимость была похуже, но для невидимой тени это даже лучше.
Настоящий страх – маленький, скорее страшок, а не страх – закогтил во мне, когда тропинка твердо и окончательно повела меня в рощу. В черную, черную, черную рощу. «Нет! – подумала я. – Никогда!»
Не зайти в рощу было еще глупее, чем прыгать из окна босиком. Зайти в рощу было невозможно.
11
Я села прямо на тропинку, обхватила коленки руками и стала мрачно смотреть на темную рощу. Ну что в ней такого? Сколько раз я видела ее днем – обычные деревья, нормальные, здоровые и совсем не страшные. Бояться глупо. Надо идти.
