Дан привлек меня к себе, и мне пришлось втянуть нас обоих в комнату. Я ведь формально все еще невеста принца, мне не пристало целоваться в коридоре с кем попало.
Щелкнул замок. Платье упало на спинку стула и затрепетало в воздухе, как знамя на ветру. Но на этот раз сравнение не покоробило: есть битвы, в которых лучше сдаться, пока противник еще берет пленных.
Эмпатия включилась почти сразу: для нее требовался физический контакт и эмоциональная настройка, а у нас и того и другого было в избытке. Впрочем, наши чувства и желания на тот момент были так схожи, что эмпатия не мешала – скорее наоборот, добавляла остроты в любовную игру.
Но в какой-то момент словно рухнули щиты, и на меня хлынул поток образов. Информации было так много, что мозг не успевал обрабатывать ее всю, выхватывая только самые яркие моменты.
Сознание как будто разделилось на две части: здесь и сейчас я чувствовала прикосновения, слышала звук наших сплетенных дыханий – и одновременно видела картинки, которые не имели ничего общего с тем, что мы делали.
Я могла остановить поток, но пришлось бы оторваться от Дана – а это уже было выше моих сил.
Надо мной нависает огромный мужчина с перекошенным от ярости лицом. Он тянет ко мне руки, но мне не страшно: эмоции остались в другой реальности. Мальчик лет двенадцати с пронзительными серыми глазами хватает его за руки. Мужчина отталкивает досадную помеху, мальчик летит через комнату, ударяется виском об угол стола. Струйка крови стекает по щеке, он с трудом поднимается и что-то кричит: я вижу, как шевелятся его губы. Мужчина падает на колени, закрывая лицо руками. Я смотрю на него сквозь прутья детской кроватки, и картинка расплывается от слез.
… пальцы скользят по бедру; я требовательно подаюсь вперед: хватит игр, просто, черт возьми, сделай это!..
Картинка снова размыта, но не от слез. Мальчик повзрослел – ему уже семнадцать, я узнаю его по пронзительным глазам и шраму на виске. Он трясет меня за плечи и бьет по щекам. От его ударов картинка дрожит, прыгает – и постепенно становится отчетливей. Мальчик пытается открыть окно, но щеколда не поддается. Он хватает табуретку, разбивает стекло, прикрыв предплечьем лицо от летящих осколков. Снова бросается ко мне, хочет поднять с пола, но чужие руки судорожно цепляются за мое тело. Мальчик бьет кого-то – не сильно, но коротко и зло. Руки разжимаются. Когда он поднимает меня, я вижу мужчину, привалившегося к стене. Глаза на посеревшем лице закатываются, он неуклюже падает на бок. Он больше не кажется мне огромным.
…мужские ладони с силой прижимают мои запястья к постели…
Железная дверь отворяется, и я вижу невысокую девушку с двумя забавными рыжими косичками. Она улыбается, смущенно и одновременно кокетливо – так улыбаются симпатичным незнакомцам.
…уклоняюсь от поцелуя – это уже слишком, мне не хватает воздуха, не останавливайся, пожалуйста, не…
…Тонкий серебряный стилет уже начал путь к моему сердцу, но я не смотрю на него – мой взгляд прикован к девушке, чьи тонкие пальцы сжимают рукоять кинжала. На бледном лице нет ни тени сомнения, но в глазах плещется боль – я почти физически чувствую ее, осязаю на вкус, слышу ее запах – я тону в ней. Серебряное лезвие находит свою цель, и меня захлестывает волна боли…
… или наслаждения?
Две реальности сливаются в моем крике.
… Через несколько секунд я начала чувствовать свое тело – первыми отозвались запястья. Рана от кинжала снова заныла. Под конец Дан явно перестал «изображать джентльмена» – завтра будут синяки. Ну и ладно.
Дан все еще был не здесь, смотрел на меня – но пока не видел. Зрачки пульсировали, постепенно сужаясь, и с каждым толчком в его глаза возвращался разум.
Я шевельнулась. Он, спохватившись, отпустил мои руки. На его ладони отпечаталась узкая полоска крови.
– Я сделал тебе больно?
– Угу, – рассеянно мурлыкнула я, блаженно жмурясь. – Не волнуйся, так полагается. У меня ведь первая брачная ночь, м?
Дан улыбнулся. «Шутка бестактная, но я все равно тебя люблю», – говорили его глаза.
– Юля…
Я притянула его голову к себе, прячась в поцелуе от того, что он собирался сказать. После хорошего секса часто возникает искушение признаться партнеру в любви, вот только редко это бывает правдой. Мне бы не хотелось, чтобы он утром пожалел о своих словах.
– Юлька, – вывернулся, смеясь. – Дай отдышаться.
– Тогда помолчи.
Он покладисто умолк. Осторожно улегся рядом, примостив голову на согнутой руке. Вторая рука по-хозяйски устроилась на моем животе.
Мне стало немножко не по себе от его взгляда – такого беспредельно нежного, такого счастливого и вместе с тем – властного. «Моя, наконец-то», – говорил его взгляд. А я была ничья. Своя собственная – и то не до конца.
Я прикрыла глаза, отгораживаясь и от этой мысли, и от этого взгляда. Зачем портить мгновения блаженства бесполезной рефлексией?
Все у меня не как у людей, лениво думала я, перебирая пальцы Дана. В кои-то веки оказалась в постели с парнем, который мне нравится, – и то без приключений не обошлось. С другой стороны, могло быть и хуже: некоторые в порыве страсти чуть дворец не спалили, а мне всего лишь продемонстрировали серию веселых картинок из чужих воспоминаний. Кстати, мальчик был симпатичный. На кого-то похож. Очень. И с рыжей девицей я определенно где-то встречалась… А сцена с найрунгом уже утомила, честное слово. Я видела ее со стороны, видела своими глазами, видела глазами Вереска. Осталось только побывать на острие клин…
Глазами ВЕРЕСКА?!
Я резко села, уставившись на человека, который лежал рядом со мной. Ничего похожего. Другие глаза, другие волосы, даже форма черепа другая! Никакой пластический хирург не сделает из Вереска Дана. Но воспоминания были его – в этом я не сомневалась, ведь это мой дар выудил их из его сознания.
– Вереск? – неуверенно спросила я.
Он тоже сел, не удивившись вопросу.
– Я все объясню.
Это он сказал зря. В моем личном хит-параде Самых Ненавистных Мужских Фраз «Я все объясню» уверенно занимает первую пятерку. Где-то между «Это не то, что ты подумала» и «Давай останемся друзьями».
Он дотронулся до моего плеча, я увернулась.
– Юль… Я хотел, как лучше.
Угу. Тоже фраза из хит-парада. Мужчины всегда знают «как лучше», зачем им спрашивать мое мнение?
– Прости, малыш.
Все. Если до этого я была способна на иронию, то «малыш» лишил меня чувства юмора окончательно и бесповоротно. Я-то думала, что уже забыла про обиду, нанесенную Андреем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
