В еженедельнике «Рассвет» написали: «При казни присутствовал общественный раввин. Передают‚ что перед смертью Богров хотел что-то сказать раввину‚ но потом отказался от этого желания. Группа представителей правых организаций… присутствовала при казни… чтобы убедиться‚ что будет казнен именно Богров‚ и что вместо него охрана не повесит куклу… Конвоировавший его офицер спросил‚ узнают ли они Богрова‚ и они с радостью подтвердили‚ что осужденный есть «тот самый»‚ которого они уже «побили» в театре. Во время погребения тела казненного они осыпали его отборной площадной руганью‚ и уходя‚ унесли по куску веревки – «на счастье»…».
В «Киевском клубе русских националистов» создали комитет для сбора пожертвований на памятник П. Столыпину. В его уставе отметили: «Пожертвования принимать от лиц всех национальностей, за исключением еврейской… Пожертвования, поступившие от евреев, возвратить».
Депутат П. Милюков говорил с думской трибуны: «Когда деревенский народ в случае холеры бросается на врачей‚ или когда он верит толкам‚ что холера происходит потому‚ что колодцы отравлены (Голос справа: «А что вы думаете»)… этот деревенский народ надо учить. Когда член Союза русского народа пишет в «Русском знамени»… что смерть от паралича сердца свойственна правым общественным деятелям‚ и что смерть эта причинена ядом «кураре»‚ который распространяют масоны и еврейские банкиры‚ тогда я думаю‚ что этого человека надо лечить…» (Шум. Рукоплескания слева. Голоса справа: «Довольно!»)
Из еженедельника «Рассвет»: «Курская земская управа обратилась в харьковский Медицинский институт с просьбой командировать пять курсисток для борьбы с сыпным тифом… Поехали две курсистки-еврейки‚ но земство их не приняло и телеграфировало в институт‚ чтобы евреек не посылали». Подобное происходило и во время эпидемии холеры: врачей-евреев не везде принимали в пункты по борьбе с эпидемией и в отряды Красного Креста.
В деревне Харьковской губернии умерла еврейская девушка‚ которая ухаживала за холерными больными‚ и читатель написал в газету: «Нас не принимают‚ принципиально не принимают‚ а мы всё равно добиваемся… «спасаем человечество»‚ жертвуем собою… Мы работаем и умираем для тех‚ которые нашу работу отвергают‚ и мы настолько низко пали‚ что просим позволения умирать для других‚ что навязываем свои услуги‚ за которые нас‚ в конце концов‚ выбрасывают за дверь».
Из еврейских газет и журналов.
«Ярославль. В один из ресторанов ворвалась группа студентов Демидовского лицея и с криком «бей жидов» тяжко избила сидевшего в общем зале студента-армянина».
«Орел. Отставной полковник Гнаббе пришел в магазин Ранк за получением заказа‚ но оставшись недовольным исполнением‚ ударил хозяйку два раза. В полицейском участке полковник заявил‚ что ошибся‚ приняв г-жу Ранк за еврейку».
«Винница. В местную психиатрическую лечебницу доставлен из местечка Немирова больной Теплицкий‚ заболевший умственным расстройством на почве… еврейского бесправия. Вернувшись с военной службы‚ Теплицкий в течение нескольких лет не находил себе заработка‚ голодал с большой семьей и‚ в конце концов‚ пришел к заключению‚ что «евреям есть запрещается»… Две недели Теплицкий отказывался принимать пищу из-за этого «запрещения»‚ и его пришлось поместить в больницу».
«Одесса, 1910 год. Два еврея возбудили перед градоначальником ходатайство о разрешении учредить «Общество евреев‚ молящихся Богу за царя и правительство». Общество это хочет проповедовать… глубокую преданность самодержавию и правительству; учредители его ссылаются на учение рабби Ханины‚ говорившего: «Молитесь о благополучии верховной власти; если не страх перед ней‚ люди глотали бы друг друга живьем»…»
Очерк сорок пятый
Новые ограничительные меры. Еврейские общественные организации. Поэты и писатели. Издание книг и газет. Участие в русской культуре
«Вы знаете, что такое господин Гинсбург? Это очень великий человек! Его сам Государь знает лично… И что русское правительство сделает без Гинсбурга на Дальнем Востоке?…»
1
В недолгий либеральный период 1905–1907 годов российские университеты и институты принимали евреев с превышением процентной нормы‚ а то и совсем без ограничений‚ по результатам приемных экзаменов. Количество студентов-евреев возросло в несколько раз; даже в Военно-медицинскую академию, закрытую для евреев много лет, попали по «Высочайшему повелению» несколько «лиц иудейского исповедания». Министр народного просвещения заявил: «Я сторонник немедленной отмены процентной нормы», которая придумана «как будто не людьми, а какими-то врагами рода человеческого».
Но либеральный период быстро закончился; в 1907 году председатель Совета министров П. Столыпин написал в ответ на обращение Киевского отделения Союза русского народа: «Безобразный прием евреев в Киевский политехникум уже обратил на себя мое внимание, и я принял соответствующие меры». А в 1908 году Николай II вновь подтвердил процентную норму – теперь уже законодательным образом. Для университетов и институтов она сохранилась прежней: 10 процентов в черте оседлости‚ 5 – вне черты‚ в Москве и Петербурге – 3 процента. Для средних учебных заведений ее немного повысили: 15 процентов в черте оседлости‚ 10 – вне черты‚ 5 – в Москве и Петербурге‚ однако процентную норму распространили на ряд училищ‚ где она прежде не применялась.
Снова повторилась прежняя ситуация: евреи – выпускники казенных гимназий с золотыми и серебряными медалями оказывались за стенами высших учебных заведений и отправлялись на учебу в европейские университеты. Перед Первой мировой войной в странах Европы обучались 12 000 студентов из Российской империи‚ более 60 процентов из них составляли евреи. Из-за огромного наплыва иностранных студентов недоставало мест в аудиториях; бывало так‚ что лекции слушали стоя‚ а для работы в лабораториях записывались в очередь за несколько семестров вперед. И потому в университетах Европы начали ограничивать прием иностранцев‚ а в Берлине и Мюнхене их перестали принимать.
Молодой человек из Вильно написал Л. Толстому: «Я еврей. Мне двадцать три года. Я окончил среднее учебное заведение‚ но в университет – вследствие ограничения в приеме евреев – не попал. В Западную Европу поехать не могу из-за материальной необеспеченности. Остается одно средство – перейти в православие или в другое исповедание… Должен сказать‚ что к религии иудейской‚ как и ко всякой другой‚ отношусь совершенно безразлично‚ но в решении этого вопроса… чувствую себя бессильным. А потому цель настоящего обращения – услышать Ваш совет по сему поводу».
Л. Толстой ответил ему: «Прежде‚ чем заботиться о том‚ как Вам поступить в университет‚ Вам нужно позаботиться о том‚ чтобы выработать в себе те религиозные убеждения‚ которые‚ как Вы говорите‚ в Вас отсутствуют. Переход же в исповедание той религии‚ в которую не веришь‚ есть поступок нехороший‚ который никак не окупится ни той мнимой мудростью‚ которую Вы почерпнете в университете‚ ни тем улучшением общественного положения‚ которое доставит Вам диплом». Скульптор И. Гинцбург писал о Толстом: «Однажды Л. Н. мне сказал: «Вот у меня теперь сидит очень хороший знакомый – еврей. Прекрасный человек. Он крещеный еврей. Лет десять тому назад он крестился и отчасти благодаря моему содействию. Я раскаиваюсь‚ что сделал это. Это нехорошо. Это была с моей стороны ошибка‚ и никогда больше этого не сделаю»…».
Чтобы обойти процентную норму‚ открывали частные гимназии, реальные училища и профессиональные школы‚ в которые евреев принимали без ограничений. Как правило‚ выпускные аттестаты частных гимназий не давали права на поступление в университеты‚ но их ученики сдавали затем экзамены экстерном в казенных гимназиях‚ так как на экстернов не распространялась процентная норма. Появились в России и частные высшие учебные заведения‚ в которых для евреев не было ограничений. Они не обладали правами казенных университетов; их диплом не давал никаких преимуществ‚ но оставалась надежда – по окончании курса лекций – сдать экзамен на получение государственного диплома‚ обрести право на повсеместное жительство.
В Петербурге для евреев были открыты без ограничений частные женские Бестужевские курсы‚ Психоневрологический институт профессора В. Бехтерева‚ Вольная высшая школа профессора П. Лесгафта. Эти учебные заведения не давали права жительства во время обучения‚ и потому начиналось бегство от полиции‚ жизнь впроголодь‚ погоня за заработком – на пропитание‚ жилье и учебу‚ которая стоила недешево. Бывало так‚ что еврейка брала в полиции желтый билет проститутки‚ чтобы получить право жительства и учиться на Бестужевских курсах; бывало и так‚ что слушатель Психоневрологического института‚ одаренный музыкальным талантом‚ поступал одновременно в Императорскую консерваторию‚ которая давала право на временное жительство‚ – но тогда ему приходилось платить за обучение в двух местах.
