скулу – если бы он крутился в полете еще долю секунды, то острым концом впился бы мне в мозг. Но чертова штуковина и так двинула меня, словно бейсбольная бита, оглушив и сбив с ног.
Мир предстал в замедленном движении – я словно оказался в эхо-камере, как оно случается при ударе по голове, и увидел, как один из атакующих входит внутрь.
Сначала я не мог воспринять то, что увидел, как нечто осмысленное: оно выглядело как гигантские вращающиеся трубы, покрытые мягкой тканью в программируемой автомойке, такой, где твой автомобиль действительно моют шампунем. Только это была не труба, а сфера, и находилась она не в автомойке – вкатывалась внутрь через дверь Мака.
Ружье Мака выстрелило, и грохочущий звук ударил меня в спину. В закрытом пространстве эти штуки действительно громкие. Пыль и ошметки ткани полетели с поверхности нападавшего, но это не замедлило его движения. Гигантский тряпичный шар катился ко мне, пока Томас не подскочил сбоку и не обрушил на него с разворота один из тяжеленных дубовых столов Мака.
Небольшая информация насчет драки в баре: в реальной жизни, если вы обрушиваете на кого-то предмет мебели, он не ломается, разлетаясь на куски, как в кино. Он ломает того, на кого вы его обрушили. Раздался сочный звук удара, и движение круглой штуковины вперед сменило направление на девяносто градусов. Оно стрелой пролетело через комнату, оставляя за собой хвост серо-коричневых тряпок, словно комета из рванья; тряпки оглушительно хлопали на лету, пока весь этот лоскутный кошмар старьевщика на полной скорости не влетел в стену.
Еще небольшой совет по части драк в баре: никогда не оставайтесь на том же самом месте. Если вы не знаете, кто ваш противник, если не уверены в том, что у него нет поблизости приятеля, готового прийти на помощь, вы не можете позволить себе сидеть в относительной неподвижности. Мое тело уже двигалось и, не знаю, правда, каким чудом, поставило меня на ноги.
Мак положил ладонь на стойку бара и прыгнул на нее, как проделывал это не раз. Чертовщина, влетевшая в заведение, отскочила от стены, прокатилась по поверхности стола и шмякнулась на пол беспорядочной кучей. Мак сделал пару быстрых шагов, чтобы враг оказался на линии огня. Ружье снова грохнуло: «Буммм!» Еще одна туча ошметков ткани и пыли поднялась над кучей тряпья.
Комната раскачивалась с прежней, нормальной скоростью. Дюжины обрывков мешковины отлетали от пыльной штуковины, в то же мгновение оплетаясь вокруг стульев и столов. Один стул полетел в Томаса, выбив дубовый стол из его рук, и брат вынужден был увернуться, вместо того чтобы приблизиться. Обрез Мака грохнул еще три раза, а я метнул еще один заряд силы в эту чертовщину. Картечь Мака не дала ничего, кроме очередной кучи пыли и мусора, а мой чародейский удар раскололся, обогнув эту штуку, разнес вдребезги стол и влетел в стену за ним.
И оно засмеялось.
Сейчас оно выстреливало мебелью с нечеловеческой силой. Мой щит едва успел отбить край стола, летевшего как фрисби. Ноги Томаса подсек летящий барный стул, и он упал на пол с резким выдохом от удара.
Куча, лежавшая на полу, задвигалась, скручиваясь в массу пепельно-серой мешковины, и поднялась. Грубая ткань скрывала ее очертания, но не совсем. Фигура была долговязой и худой, ей приходилось стоять согнувшись, чтобы не угодить под лопасти потолочных вентиляторов. Фигура более или менее напоминала человеческую, и я был поражен внезапным осознанием того, что смотрю сейчас на гуманоида в огромном неуклюжем одеянии, сплетенном из постоянно движущихся шелестящих полос.
Он медленно поднял голову и посмотрел на меня.
Нет, он не смотрел на меня – глаз у него не было, а на том месте, где обычно располагаются глаза, находилась гладкая кожа в перламутрово-серых линиях с полосами более темного цвета, которые навели меня на мысль об акуле. Его раскрытый рот с широченной улыбкой только усиливал подобное впечатление. Зубов тоже не было – просто костяной выступ там, где у людей рот. Губы имели черный цвет, и две струйки слюны стекали с уголков его пасти, оставляя на груди черные потеки. На голове не было ни волоска.
– Чародей, – сказал он, и голос его точь-в-точь повторил голос из черного камня, – тебе совершенно необязательно умирать сегодня. Сдайся, и я пощажу твоих товарищей.
Я услышал, как Мак за моей спиной перезаряжает обрез. Спрятав за спину руку с пистолетом, Томас бесшумно и неторопливо расхаживал по комнате, чтобы отвлечь на себя внимание Акульей Морды и заставить не спускать с него глаз.
Но как раз глаз-то у Морды и не было. Чем эта штука отслеживала наши движения, неведомо, но у меня возникло неприятное ощущение, что если мы будем просто стоять в не самой выгодной позиции – это не принесет нам пользы.
– Сдавайся? – произнес я, пытаясь вспомнить, где и когда слышал это слово раньше. – Н-да. Хм. Не уверен, что сегодня мне понадобятся сдающиеся. На прошлой неделе была распродажа этого добра, но я ее прозевал, и сейчас меня как-то не тянет приобретать бросовый товар за полную цену. Что, если через неделю опять распродажа? И что тогда, я остаюсь в дураках?
– Легкомыслие не изменит ход этого дня, – сказал Акулья Морда. Его гудящий искаженный голос был очень неприятен для слуха: звуковой эквивалент вони гниющего мяса. Это приходилось вполне к месту, потому что и весь он смердел, будто кусок гниющего мяса. – Ты пойдешь со мной.
– Разве Мэб приказала тебе не то же самое, Гарри? – саркастически заметил Томас.
Спрятав одну руку за спину, чтобы не увидел Акулья Морда, я сумел показать братцу средний палец.
– Слушай, Спэнки[33], – сказал я Акульей Морде. – Я немного занят, чтобы возиться с каждым случайно встреченным дебилом, который стесняется своего тряпья. Иначе я с удовольствием долбанул бы тебя пивной бутылкой, врезал по яйцам, вышвырнул бы из салуна и все такое прочее. Пусть твои люди свяжутся с моими людьми, и, может, мы проделаем это на следующей неделе?
– На следующей неделе у тебя семинар по самокритике, – сообщил Томас.
Я щелкнул пальцами:
– А еще через неделю?
– Поиски квартиры.
– Сплошные проблемы, – сказал я. – Но никто не обвинит нас в том, что мы не попытались. До встречи.
– Гарри, – произнес странный голос. Точнее, не голос был странным – странным было слышать его. Обычно из Мака слова не вытянешь. – Хватит трепаться. Убей его.
Слова Мака сделали то, чего не смог сделать весь мой трёп: они взбесили Акулью Морду. Нападавший резко
