— Здесь. За холодильником.
Последняя модель «Амана» с устройством для приготовления льда на передней дверце исчезла. Ее место занимал приземистый и грязный бочонок с холодильным агрегатом на верхнем днище. Когда Сюзанна была маленькой и откликалась на имя Одетта, такой же стоял на кухне ее матери. Только мать скорее бы умерла, чем допустила бы, чтобы на нем скопилась десятая часть грязи, покрывавшей холодильник Дандело. Сотая часть.
Роланд легко отодвинул холодильник в сторону, потому что Дандело, этот хитрый монстр, установил его на платформе с колесиками. Она сомневалась, что у Дандело часто бывали гости, такого в Крайнем мире быть не могло, но он предпочитал не выставлять напоказ свои секреты, если уж кто-то к нему заглядывал. А то, что время от времени кто-то заглядывал, Сюзанна знала наверняка. И она предполагала, что редкий гость покидал маленькую хижину на Одд-лейн — скорее никто.
Вниз вела крутая и узкая лестница. Роланд поводил рукой по стене за дверцей и нашел выключатель. Зажглись две лампочки, одна на полпути, другая — в самом низу. Тут же из подвала донесся крик, полный боли и страха, но без слов. От этого крика по коже Сюзанны побежали мурашки.
— Подойди к лестнице, кто бы ты ни был! — крикнул Роланд.
Снизу не ответили. Снаружи завывал ветер, бросая снег в стену дома с такой силой, что он скрипел, словно песок.
— Подойди к лестнице, чтобы мы смогли увидеть тебя, а не то останешься там, где сейчас, — повторил Роланд.
Обитатель подвала не вышел к свету, но опять крикнул, и в крике этом звучали скорбь, ужас и (Сюзанна этого боялась) безумие.
Роланд посмотрел на нее. Она кивнула и прошептала:
— Иди первым. Я тебя прикрою, если потребуется.
— Будь осторожнее на ступеньках, чтобы не упасть, — так же тихо ответил ей Роланд.
Она вновь кивнула и повторила его жест нетерпения: вертанула рукой. «Давай, давай».
На губах стрелка появилась тень улыбки. Он двинулся вниз, уткнув ствол револьвера в ложбинку на правом плече, и в этот момент так напоминал Джейка Чеймберза, что Сюзанна едва не заплакала.
6Подвал представлял собой лабиринт из бочек, коробок, ящиков и каких-то узлов, подвешенных к потолку. Сюзанне не хотелось знать, что находится в этих узлах. Опять до них донесся все тот же крик, наполовину вопль, наполовину рыдание. А над ними, пусть уже и приглушенно, выл и ревел ветер.
Роланд повернул налево и двинулся по зигзагообразному проходу, образованному поставленными друг на друга коробками. Высота «стен» достигала головы. Сюзанна последовала за ним, сохраняя дистанцию, то и дело оглядываясь. Также прислушиваясь к Ышу, готовая отреагировать на тревожный лай. Увидела несколько стоявших друг на друге коробок с маркировкой «Тексас инструментс», еще на нескольких прочитала «Китайское печенье с сюрпризом[223] Толстяка Хо». Не удивилась вдруг попавшемуся на глаза шуточному названию давно брошенной повозки. Потому что уже выбрала весь лимит удивления.
Идущий впереди Роланд остановился.
— Слезы моей матери, — выдохнул он. Фразу эту она слышала от него лишь однажды, когда они набрели на оленя, упавшего с обрыва, который лежал со сломанными двумя задними и одной передней ногой и незряче смотрел на них снизу вверх, потому что мухи выели глаза у несчастного, еще живого животного.
Она застыла на месте, пока знаком он не предложил ей присоединиться к нему, а потом быстренько, на ладонях и культях, добралась до него и оползла справа.
Выложенный камнем дальний угол подвала в доме Дандело — юго-восточный, если она не ошиблась со сторонами света, — занимала тюремная камера. Стены и дверь изготовили из сваренных металлических стержней. Тут же стоял сварочный аппарат, который использовал Дандело… но очень давно, если судить по толстому слою пыли на баллоне с ацетиленом. На S-образном крюке, вбитом в каменную стену, на расстоянии, чуть превышающем длину вытянутой руки (Сюзанна не сомневалась, для того, чтобы дразнить пленника), висел большой, под старину,
(дад-а-чам, дад-а-чуч)
серебряный ключ. Пленник стоял у решетчатой двери, протягивая к ним грязные руки. Такой худой, что напомнил Сюзанне ужасные фотографии узников концентрационных лагерей, которые она когда-то видела, тех, кто выжил в Освенциме, Берген-Бельзене, Бухенвальде, живых (пусть и едва) обвинений человечеству в целом, в болтающихся, как на вешалке, полосатых робах, этих жутких шапках с плоским донышком и ужасно яркими глазами, которые так хорошо все чувствовали и понимали. «Нам так хочется не знать, кем мы стали, — говорили эти глаза, — но, к сожалению, мы знаем».
Что-то похожее читалось в глазах Патрика Дэнвилла, когда он протягивал руки сквозь прутья и издавал нечленораздельные молящие звуки. С близкого расстояния они напомнили Сюзанне насмешливые крики какой-то птицы, живущей в джунглях, на саундтреке фильма: «Ай-ииии, ай-ииии, ай-йоук, ай-йоук!»
Роланд снял ключ с крюка и шагнул к двери. Одна из рук Дэнвилла ухватилась за его рубашку, и стрелок ее оттолкнул. В движении этом не было злобы, подумала Сюзанна, но исхудавший донельзя пленник подался назад, выпучив глаза. Волосы у него отросли до плеч, но борода едва пробивалась на щеках. Чуть гуще она росла на подбородке и над верхней губой. Сюзанна подумала, что Патрику лет семнадцать, может, чуть больше.
— Я не хотел тебя обидеть, Патрик, — будничным голосом сказал Роланд. Вставил ключ в замок. — Ты — Патрик? Патрик Дэнвилл?
Худющий юноша в грязных джинсах и широченной рубашке, подол болтался на уровне колен, молча пятился в угол прямоугольной камеры. Когда уперся спиной в стену, соскользнул на пол, сел рядом с — как решила Сюзанна — парашей, под рубашкой подтянул колени к исхудалому, перекошенному ужасом лицу. Когда Роланд открыл замок и вытащил дверь на себя (петель не было), Патрик Дэнвилл вновь начал издавать птичьи звуки, только на этот раз чуть громче: «АЙ-ИИИИ, АЙ-ЙОУК, АЙ-ИИИИИ!» Сюзанна скрипнула зубами. Когда Роланд вошел в камеру, юноша издал еще более громкий крик и принялся биться затылком о камни. Роланд тут же подался назад. Дэнвилл прекратил самоистязание и смотрел на незнакомца со страхом и недоверием. Потом вытянул вперед руки с грязными длинными пальцами, как бы прося помощи.
Роланд посмотрел на Сюзанну.
Она подобралась к двери камеры. Истощенный юноша поднял руки, перекрестил их в запястьях, словно защищаясь от удара.
— Нет, сладенький. — Таких интонаций у Детты Уокер Сюзанна не слышала, не подозревала, что она может так говорить. — Нет, сладенький, я не собираюсь причинить тебе зла, а если бы собиралась, то пустила бы тебе две пули в голову, как сделала с этим сукиным сыном наверху.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
