Ежи". 43
В пятницу, седьмого июля, вечером, когда спала душная жара и с залива принесло солоноватую, влажную прохладу, Столыпин сообщил председателю Думы профессору Муромцеву, что десятого, в понедельник, он намерен выступить перед депутатами с сообщением от имени кабинета министров.
- Вы намерены выступать первым? - спросил Муромцев. - Я тогда заранее оповещу записавшихся ораторов, Петр Аркадьевич.
- Пожалуй, первым нет смысла, Сергей Александрович. Я выступлю поближе к перерыву...
На том и уговорились.
(За час перед этим Столыпин получил от Горемыкина приказ - держать полицию наготове: Дума будет распущена в воскресенье, девятого. Столыпин назначил свое выступление на тот день, когда ее не будет уже; сейчас всякого можно ждать Трепов вполне готов пустить слух по городу, чтобы вызвать волнения и в ы л е з т ь на атом; не позволит он ему этого; придется обмануть Муромцева, без обмана нет политики, ничего не поделаешь, история оправдает.)
В пятницу, седьмого июля, вечером, Ленин и Надежда Константиновна уехали в Саблино, к матери, Марии Александровне. Устал невероятно; вернувшись из Стокгольма, почти ежедневно писал в газеты; проводил заседания Петербургского комитета РСДРП, здесь линию держали большевики; встречался постоянно с множеством людей, рабочих по преимуществу, в редакциях "Вперед" и "Эхо"; собирал совещания на конспиративных квартирах, которые содержали Красин и Боровский, и на явке ЦК у зубного врача Двойрес-Зильберман, на Невском; выступал ежедневно, по нескольку раз, в Технологичке, на Балтийском.
...Мария Александровна пришла на платформу к семичасовому поезду, но дождалась своих только с десятичасовым.
Владимир Ильич вышел из вагона, испытывая блаженное спокойствие, наступившее оттого, что глаза матери светились нежностью и добротою; вокруг керосинового, прошлого еще века, фонаря вились комары; шумел ветер в верхушках сосен; тишина была явственной, осязаемой.
- Я набрала много больших сосновых шишек, - сказала Мария Александровна, сейчас мы с Надюшей поставим самовар и станем пить чай на веранде.
- А я успею поплавать? - спросил Ленин.
- Но сейчас ведь темно, Володя, страшно плавать в черной воде.
Надежда Константиновна поправила шаль на острых, птичьих плечиках матери:
- Володя, мне кажется, готов плавать в любое время, даже зимою. Какая-то неудержимая страсть.
- Про зиму мне неизвестно, - сказала Мария Александровна, - а Волгу он переплывал, когда листопад кончался...
- В воде человек ощущает себя совершенно особенно, - заметил Ленин. - Мне даже трудно выразить это ощущение, оно очень любопытно, некое двузначие бытия, особенно когда идешь хорошими саженками.
- А если коряга? - спросила Мария Александровна.
- Значит, шишку набью.
- Коряга может уколоть глаз, Володенька.
- Нет, мама, коряга глаз уколоть не может, вода стачивает остроту, вода символ постепенности. - Усмехнулся, понял - снова о своем. - Когда плывешь, лицо опущено в воду, мама, так что глазам ничего не грозит - только шишка на лбу... Помнишь поверье: "Урожай на сосновые шишки - будет ячмень"?
- Не помню совершенно, Володенька.
- Это наше, симбирское, Гриша-сапожник рассказывал, когда за луга бекасов стрелять ходили.
- Я диву даюсь твоей памяти, это врожденное у тебя, - норовя скрыть гордость, сказала Мария Александровна.
- Память как профессия, мама. Она вырабатывается, коли не хочешь помереть дурнем. К сожалению, злая память распространена более, чем добрая.
- Ты прав, - сразу же откликнулась Надежда Константиновна. - Отчего так?
- Бог его знает... Социальное под это не подверстаешь, тут все глубже; природа зависти, ее слепая, но точная механика не понята еще нами.
- Думаешь, можно понять? Ленин развеселился:
- Шишек надобно еще множество набить на лбу, тогда, глядишь, поймем. Я как-то перечитывал Даля, поразительная литература... Он совершенно невероятные вещи раскопал. Например, "шишлобоить" - значит "баклушить", то есть "праздно шататься", "шишлюн" - "копун", "мешковатый"; а "шишка в голове - и вовсе означает "спесивость", "зазнайство". Интересно? "Шишмола" - волдырь; "шишмолка" - мокрый порох, который для забавы жгли; "шишуга" - так в костромских деревнях называют пирог для новобрачных, на второй день гулянья, поутру подают, выпекают портреты молодых из теста - прекрасно, а?! Совершенно забыто это р а с с ы п н о е богатство языка... Если кто останется в истории российской словесности наравне с Пушкиным и Некрасовым, так это Владимир Даль.
...Утро было солнечным, небо без единого облачка, безветрие.
Ленин открыл глаза, закинул руки за голову. Тишина была такой же, как в Шушенском, ни звука, только мягкие шаги жены - накрывала стол на веранде, ходила неслышно, блюдца опускала осторожно. Какое же это счастье, когда не надо п р и л а ж и в а т ь с я, когда тебя понимают, - это, видимо, и есть истинное счастье в содружестве мужчины и женщины. А как она великолепно говорит с Дзержинским о школе! Как прекрасно они и с с л е д у ю т душу ребенка, как точно видят трагический, неразрешимый пока еще дисбаланс педагогики: сила учителя и полная незащищенность ребенка, из которого положено сделать некий обрубок, подчиняющийся окрику, страшащийся класса, прилежный зубрежке. И жена и Дзержинский увлекаются, это понятно, добрая мечта всегда отличима своим несколько наивным юношеством, милый Дзержинский серьезно верит, что назавтра после революции положение в школе изменится, и все станет совершенно прекрасно, и никаких проблем не будет. Ой ли? Будут проблемы, множество проблем: школ мало, методология прогрессивного обучения отсутствует. Наивно полагать, что с победой революции решаются проблемы - революция сама по себе проблема, она рождает огромное множество вопросов, и в этом состоит ее призвание, именно реакция скрывает трудности, бежит их как черт от ладана.
...После чая Ленин отправился на платформу; Мария Александровна сказала, что уговорила станционного смотрителя - тот будет оставлять у себя всю петербургскую повременную печать на время отдыха сына.
- Я оплатила за неделю вперед, - сказала Мария Александровна. - За вечерними мы будем ходить с Надюшей, а ты можешь спокойно работать, лампа, по-моему, хороша, яркая вполне, а стол я передвинула к печке, если вдруг случится ненастье.
- Я постараюсь не работать, - откликнулся Ленин. - Мне очень хочется гулять вечером вместе с вами, слушать гудки паровоза и говорить со смотрителем о рыбной ловле... Я буду договариваться с ним, как на рассвете мы отправимся на озеро, мечтать об этом весь вечер, а потом что-нибудь обязательно нам помешает, и мы снова будем с ним уговариваться и снова будем мечтать до утра, есть в этом нечто от Чехова... Не знаю, как и выразить это... Пронзительность, что ли...
Вернувшись с газетами, Ленин сел к столу, стремительно проглядел первые полосы "Речи", "России", "Эха", "Вперед", "Биржевки", "Трудовой жизни", "Гражданина", сделал л е т я щ и м своим почерком пометки: сегодня же надо написать корреспонденцию, отправить можно с вечерним поездом.
Отрываться от стола Ленин не умел, он у х о д и л в текст, звуки окрест исчезали - промаршируй мимо духовой оркестр, не заметил бы; прерываться не любил, считал, что необходимо набросать весь костяк статьи, точно увидеть конец и начало, а уж тогда главная суть повествования отольется в нужную форму - предельно краткую, иначе не мог, сразу же слышал спорщиков, какое-то горе с нашими спорщиками, просто не корми хлебом, дай покрасоваться, и мыслей-то ни на грош, только самоизлияние, зряшное сотрясение воздуха, преступная трата отпущенного - по жесткой норме - времени.
Перед обедом пошли в лес. Надежда Константиновна любила цветы, собирала красивые букеты, очень всегда боялась, что завянут по дороге, относилась к ромашкам и василькам, словно к живым существам.
Ленин нашел на окраине поля маки, долго принюхивался, ему отчего-то всегда казалось, что именно эти цветы хранят тревожный запах гари.
Когда вернулись и Надежда Константиновна поставила букеты на веранде, в комнате и на кухоньке, Мария Александровна тихо, чуть не шепотом сказала:
- Даже не верится. Оба - дома. И Маняша едет - вот счастье-то!
Взяла один мак, унесла в свою крошечную комнатушку, положила возле Саши портрет старшего, убиенного, всегда возила с собою; о нем никогда не говорила ни с кем, только все чаще вглядывалась в черты мальчика и по ночам плакала: Володя был до страшного на него похож.
...Девятого июля, рано утром, на квартиру, где жил Дзержинский, пришли Боровский и Красин.
- Думу только что разогнали, на улицах войска, надо срочно ехать к "старику".
Дзержинский не смог сразу найти рукав рубашки: работал над статьей для газеты в майке - духота.
Спросил напряженно:
- Люди вышли на демонстрацию?
- Должны, - ответил Красин, - поэтому давайте-ка, Феликс Эдмундович, выручайте. Вы - за Лениным, а мы разбежимся - Вацлав в типографию, я - к боевикам, видимо, понадобятся бомбы.
