Нам нужно знать точно, где на подходе к немцам имеются мертвые пространства и где на обратных скатах у них находятся блиндажи. Мы часто допускали ошибки, полагаясь на данные устаревших карт.
Днем мы ведём наблюдение. Просматриваем нейтральную полосу, и передний край обороны немцев в стереотрубу.
Стереотруба искажает реальную глубину и протяжённость пространства. Наведешь трубу на немецкий окоп, выставишь резкость на его проволочное заграждение. Смотришь на проволоку – каждый колышек как на расстоянии вытянутой вперед руки. Чем сильней увеличение, тем меньшую глубину местности ты видишь перед собой. И естественно, ни каких пологих складок, ни каких мёртвых пространств.
Перед выходом на задачу я не разрешаю разведчикам смотреть в стереотрубу. Подбираемся предельно близко к самому окопу. Нельзя допустить, чтобы у них в голове реальное пространство на местности мешалось с искаженным представлением, которое можно увидать в трубу.
На небольшом бугорке перед нами находится стрелковый немецкий окоп.Там сидят два немца, тоже окопники. Бруствер окопа у них обложен зелёным дёрном. Не то, что у наших. У наших славян бруствер представляет собой просто вал голой земли. Никто из наших не пойдет резать дерн. К чему это? Окоп, траншею все равно издали видно.
Немцы в своем окопе сидят тихо и почти не стреляют. Только изредка ночью посветят ракетами, вот и все!
За целый день увидишь раза два мелькнет над бруствером немецкая каска. Покажется часовой, повертит головой, посмотрит туда, сюда, покажет свое худое лицо, вот и все данные за целый день наблюдения.
Сколько их там? Какое оружие у них там в окопе? Сколько пулемётов, автоматов или одни винтовки? Нужно прощупать проволоку. Нет ли у них там минных сюрпризов? Где к окопу подходит ход сообщения? По которому они утром уходят к себе в блиндаж.
Ни дыма, ни трубы, ни точёных деревянных шестов, на которые они вешают провода телефонной связи. Сколько немцев сидит там в окопе?
Ничего нового не принесли наблюдатели и слухачи, а ни одну ночь пролежали под немецкой проволокой. Докладывает один из солдат:
– Слышали, как раза два покашливал в окопе немец.
– Может один, из всех кашлял, а остальные молча за пулеметом сидели?
– Чего бы им вонючего подпустить? Такого, чтобы и другие закашляли!
– Ты под самой проволокой лежал? – вмешивается в разговор Рязанцев.
– Ну! – отвечает солдат.
– Вот ты им и подпусти русского духа! Может от твоего шипучего они не только кашлять начнут, но и чихать будут.
В землянке общий хохот.
– Мы должны знать, что у них там, в окопе! – говорю я. И смотрю на солдата.
– Совершенно справедливо! Товарищ гвардии капитан! Вы грамотный и ученый! Научите меня бестолкового, как это сделать!
Вот это поддел! Я стоял и не знал, что ответить. Вот, как бывает! Я сказал, что мы должны знать и попался на слове. С разведчиком нужно ухо держать востро. Приказать – Давай, давай! – проще всего. А что потом? Что из этого выйдет?
Командир полка может мне сказать: – Давай, давай! А я ему, как солдат, не могу ответить: – Как, мол, это сделать? Он мне тут же скажет – А ты у меня на что? – Ты начальник разведки, ты должен лучше меня знать как это сделать!
Нам нужно знать, что у немцев в окопе? Без этого соваться туда нельзя. Но как это сделать, я пока не знаю. Провести разведку боем, нельзя. Можно всполошить немцев и сорвать выполнение задания. Обойти окоп с тыла и посмотреть, что там делается опасный и рискованный ход. Остается одно. Ждать и наблюдать!
Разведотдел дивизии требует языка. Они подготовкой операций не занимаются. Всё висит на мне и командир полка меня каждый день торопит. По их авторитетному мнению взять языка довольно просто. Просто мы трусим. А если бы не трусили. Пошли и взяли бы.
Мы не можем идти очертя голову. Это каждому ясно. Пустить людей вслепую, значит обречь на верную смерть. Потом я буду докладывать, что операция сорвалась, разведка понесла большие потери. Вот теперь ясно, скажут они. Сам знаешь, война без потерь не бывает!
Я могу официально приказать Рязанцеву выйти на захват языка. Послать людей на окоп в любую ближайшую ночь. Люди пойдут, а там хоть не рассветай!
Главное не в этом. Как я потом буду смотреть разведчикам в глаза. Тем, которые останутся живыми. Как они потом будут относиться к моим приказам и распоряжениям?
Командиру полка что? Приказал и на все наплевать. Сверху на него давить не будут. Разведка понесла большие потери? Что сделаешь? Война всё спишет!
Осечки и потери в разведке бывают. Всего не учтешь. Ребята тоже иногда допускают ошибки. Платятся за это жизнью. Но послать людей, как штрафников на заведомую смерть я не могу. Совесть не позволяет.
Стоит один раз сделать не по совести, сразу потеряешь доверие солдат. Без веры, людей на смерть не пошлешь!
Отдать приказ легче всего. Сказал: – Давай! – и солдаты пойдут. А что потом? Результат, будет какой?
Артиллерийской поддержки у нас нет никакой. Подавить батареи противника наши не могут. Поставить огневые заслоны на флангах участка в полосе действия разведчиков у артиллеристов не хватит пороха и духа, жила тонка.
Инструментальная разведка отсутствует, аэрофотосъемка обороны противника не ведется, крупномасштабные карты отсутствуют. В общем, у нас действует один метод: – Давай, давай! Это мы слышем каждый день. И ещё на нас давит и грозит командир полка и разведотдел дивизий.
Погодка, мать твою так!
Над землей нависла мглистая пелена дождя. Под ногами, куда не вступи, непролазная грязь и слякоть. Дождь идет, считай третьи сутки. Солдатские окопы залиты водой.
Мы идем на передний край и обходим раскисшие окопы стороной. Третьи сутки лежим под дождём… ходим в нейтральную полосу и лежим там под проволокой.
Немецкий участок обороны, где нам предстоит взять языка, глинистый. Земля не впитывает в себя воду. Дождевая вода заливает низины, окопы и хода сообщения.
Затяжной беспрерывный дождь загнал солдат в укрытия. У нас, редкие часовые торчат в залитых водой ходах сообщений. Плащ-накидки на солдатах намокли и разбухли. Посмотришь на часового со стороны, он похож на торчащий пень или на вросшую в землю корягу. Во всяком случае на живого солдата он не похож. Стоит в мутной воде неподвижно. То ли он смотрит куда, то ли он спит стоя? В такую погоду все живое скрючилось, съежилось и остолбенело. Поверх бруствера поглядывают две, три неподвижные фигуры. А в траншее, считай, должна сидеть целая рота. Часовые посматривают в сторону немцев, а что они видят? В десяти шагах впереди, перед тобой, стоит сплошная стена дождя. Дождь налетает то сплошным косяком, то сыплет мелкой водянистой пылью.
Телефонные провода лежат в воде. Слышимость пропала. Связь не работает. Телефонисты поорали, погалдели в трубку, охрипли и закрыли рты. Чего зря орать? Провода из кусков. Во многих местах оголённые.
Редкий связной пробежит на передовую. Вон бежит паренек по мокрой глине, ноги разъезжаются. Где ступить в потоке воды, не видно. Вот он добежал до передней траншеи. Шинель от дождя побурела, пропиталась водой, стала тяжелой. Потоптался связной около траншеи, везде воды покален, в траншею не полез. Побежал вдоль хода сообщения к ротной землянке.
Нам на рассвете брать языка. Для нас такая погодка самая благодать! К немцам даже днем можно на двадцать метров подойти и не увидят. Пока немецкий часовой опомниться, ему прикроют рот и он не успеет пикнуть. Одежда тяжелая. А сверху все льет.
Вперед подвигаемся медленно, чтобы не оступится, не упасть, не сделать резкого движения. При такой ходьбе тратишь много сил. Подошел к немецкой проволоке и выдохся. На ногах налипнет глины по пуду. А главное только начинается.
Погода и ненастье работают на нас. Кому-кому, а немцам мокрая курица клюнула в задницу! С неба сыпет противный мелкий дождь. Промочит немцев он до костей.
Торчат они в окопах, хоть и стоят на деревянных решетках. У них все не как у людей. Наши по воде шлепают и не городят себе настилов из жердей. У немцев в дождь часовые стоят на деревянных настилах, как памятники на пьедесталах. Внизу на дне окопа, под настилом, мутная вода, а у него под ногами сухо, деревянная решетка из струганных досок поднята выше. Из-под каски выглядывает гнусная физиономия. Губы посинели, непослушная челюсть дрожит, как кленовый листок. На плечах лоскут мокрой ткани. Шинель ниже пояса намокла и обвисла. Полы шинели потяжелели. С них ручьями стекает дождевая вода. Сидало у немца пропиталось водой, оно холодит и прилипает к заднице. Ему бы сейчас зонтик! И тросточку вместо винтовки!
