Все посмотрели на Игната.
Он встал, сжимая губы.
– Прошу прощения, господин генерал. Похищена моя… невеста.
– Убит командир группы «Соло», ваш непосредственный командир. Погибли десятки сотрудников хронолаборатории под Воркутой. Возможны ещё жертвы, пока Хорст-младший на свободе.
Игнат побледнел, но взгляд не опустил.
– Он захватил мою невесту! Надо организовать поиски…
– Вот и пораскиньте мозгами, где следует искать Хорста и как остановить.
Игнат хотел добавить, что он один не справится, но Смехов опередил его, сказав мягко:
– Майор, поиски Хорста для нас не менее важны, на кону жизнь сотен и тысяч людей, поэтому советую проявить выдержку и напрячь все свои способности. Побеседуйте с отцом, мы ещё увидимся сегодня.
Игнат щёлкнул каблуками, чётко повернулся и вышел.
Руководители спецслужб молча смотрели ему вслед.
Размышляя, куда ему теперь податься, Игнат зашагал по коридору Управления, рассеянно отвечая на приветствия знакомых сотрудников, потом очнулся и позвонил отцу:
– Пап, ты где?
– Жду тебя, – отозвался Артём Ромашин.
– На работе?
– В твоей мастерской.
Игнат мимолётно удивился, но голова была забита другими мыслями, душа рвалась на поиски Лилии, и спрашивать у отца, почему он ждёт сына в его мастерской, а не дома или на работе, Игнат не стал.
Мастерская располагалась в учебном славянском центре «Русские Веды» на окраине Рязани.
Игнат поднялся на восьмой этаж здания, домовый инк узнал хозяина, открыл дверь.
Он вошёл, приостановился на мгновение, глядя на встречающую всех гостей видеокомпозицию «Полёт ангела». Когда-то эмоскульптура поразила Лилию, заставив поверить в то, что её новый знакомый на самом деле эмтор – эмоциоскульптор. После этого он доработал композицию, и летящий в небесах ангел, проявляясь то одним крылом, то другим, то обоими сразу, то нежным абрисом лица или снежным вихрем одежд, стал походить на Лилию.
– Игнат? – прилетел из глубин мастерской голос отца.
Игнат прикусил губу, прошагал по лабиринту с подставками для видеоскульптур и картинами на мольбертах к гостевому уголку мастерской, прячущемуся за стенкой вьющихся зелёных растений.
Артём Ромашин сидел в кресле и пил сок.
На столике перед ним стояли чашки, два графина и металлический сосуд, напоминавший термос. Впрочем, это и в самом деле был лонг-термос, наполненный любимым напитком Селима фон Хорста – фойяром. Игнат оставил его в мастерской и забыл.
– Глотни, наверняка поможет, – кивнул на сосуд Ромашин-старший. – Маме звонил?
– Нет, – виновато поёжился Игнат. – Позвоню.
Взял термос, отвинтил колпачок, сделал глоток.
Огненный шарик прокатился по языку, обжёг горло, упал в пищевод горячим метеором.
Захотелось крикнуть. Но он удержался.
– Как вы это пьёте? – с любопытством спросил Артём. – Это же самая настоящая плазма. Огонь!
– Бодрит, – севшим голосом произнёс Игнат, устраиваясь напротив отца. Голова закружилась, тело наполнилось дымом и звоном, но длилось это состояние недолго. Голова прояснилась, мышцы налились силой, захотелось танцевать… или в крайнем случае дробить киркой камень, под стать настроению.
– Рассказывай, – сказал Артём.
– Лилю захватил Хорст!
– Это я уже знаю. Подробности.
– Она была права: мы сумасшедшие! Но больше всех виноват я! Показалось, всё доступно, а соблазн был так велик! Побродить по свету…
– Чем больше мы скитаемся по свету, тем более мы одиноки. Не отвлекайся.
Игнат с трудом успокоил разогнавшееся сердце, подробно рассказал отцу, как у него родилась идея использовать для путешествия сеть метро Червей Угаага, как они с Лилией нашли на Луне под бывшим бункером «Зеро» терминал «червивого» метро и что из этого вышло. Закончил глухо:
– Если бы не Селим, мы бы с тобой сейчас не разговаривали.
Артём помолчал, поставив стакан с недопитым соком на стол. Глаза у него были как два пистолетных дула.
Игнат не выдержал его взгляда, опустил голову.
– Я знаю, что мне нет прощения…
– А я не знаю, что тебе сказать, мальчик. Хотя и мальчиком тебя назвать трудно. Ты уже вышел из того детского возраста, когда дети обретают возможность изумить родителей. Думал об этом?
Игнат стиснул зубы.
– Нет.
– Селим назвал тебя последним «джинном», в смысле энергетической независимости и оперирования психофизикой, но, к сожалению, он оказался прав в другом. Ты «джинн» лишь по отношению к окружающим тебя людям. «Джинны» не знают, что такое ответственность, и ты тоже.
Игнат вспыхнул до кончиков ушей, поднял голову, собираясь возразить, и снова опустил, перекусывая ответ.
– В нынешние времена самым модным товаром стали эмоции: страх, секс, удовольствие, смех, изощрённый садизм. Вещи наскучили всем, хвастаться нечем, можно купить или реплицировать любой раритет, любой человеческий орган. Но личные переживания как были неповторимы тысячу лет назад, так и остались неповторимыми. Ты тоже решил найти неповторимость, рискуя жизнью не только своей, но и любимого человека?
Игнат покачал головой, понимая, что любые его слова будут лишними.
– Казалось бы, у тебя столько вариантов получить положительные эмоции, – грустно продолжал Артём. – Рынок предлагает великолепный набор: закрыть любой мост через любой пролив, снять для торжественного вечера любой дворец, Кремль, монастырь, наконец, музей! Купить встречу с любым государственным деятелем вплоть до королевы Великобритании! Но ты решил удивить всех по-своему.
– Я никого не хотел удивить, – возразил Игнат, сдерживаясь.
– Но ведь удивил?
– Лилия сама согласилась…
– Ещё бы! Ведь она любит тебя, супермена, и полагается на твою ответственность.
– Пап…
– Выслушай одну притчу. Однажды при посадке на корабль у старого монаха украли кошелёк. Все возмутились, стали кричать, что вора обязательно надо найти и казнить. На это монах улыбнулся и сказал: «Кто знает, кто от этого выиграл?» Корабль попал в шторм и потерпел крушение. Все утонули, лишь монах был выброшен на берег острова. Когда островитяне стали его поздравлять, считая спасение чудом, монах сказал: «Просто я заплатил за проезд больше всех».
Игнат исподлобья посмотрел на отца, силясь разгадать смысл притчи.
– К чему это?
– Ты заплатил за проезд больше всех – жизнью Лилии.
Игнат потемнел, сжимая кулаки.
– Она… жива! Я чувствую!
– Много ли толку от твоих чувств?
Игнат вскочил.
Артём смотрел на него сидя, снизу вверх, сцепив пальцы рук на животе, и в глазах его плескалась печаль.
Игнат сел.
– Помоги мне, па… прости… я вёл себя как самый последний лох! Но я спасу её!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
