От Пегу нам предстоял путь километров в десять до пагоды Шве Мудан — одной из самых больших и значимых в стране. По дороге мы познакомились с группой молодых монахов и в их компании дошли до пагоды. Она поразила нас своими размерами и местом, где расположена: это огромное невероятно красочное сооружение буквально висит над пропастью 1200-метровой глубины. Наше внимание привлек огромный деревянный диск, подвешенный на специальной балке. Молодые монахи, ставшие нашими добровольными гидами, объяснили, что это — гонг. Они научили нас бить в него и были очень довольны тем, что нам это занятие понравилось. Никогда бы не подумал, что дерево может издавать такой мелодичный и в то же время внушительный звук.
От пагоды мы направились к Лежащему Будде — еще одной достопримечательности этой местности. Добирались мы на велорикше. Очень непривычно было ехать на коляске, прикрепленной к велосипеду спиной к «водителю». Лежащий Будда — это 55-метровая статуя, изображающая добродушно улыбающегося бога, который лежит... под железным навесом в викторианском стиле, построенным шведами лет двадцать назад. Настил, на котором покоится изваяние,— мозаика из зеркал.
Не без трудностей мы устроились на ночевку в одной из гостиниц Пегу. С утра — снова в путь. Теперь нам нужно побывать в Пагане — древней столице Бирмы. Туда мы добираемся за сутки на небольшом и очень старом речном пароходе. Не обошлось и тут без казусов. В четырехместной каюте оказалось... пять человек и все — с официально купленными и оформленными билетами. Решили тянуть жребий... Да, наверное, жестко было спать брату на столе в кают-компании.
Утром следующего дня мы были в Пагане. Этот древний город, безусловно, достоин того, чтобы его считали одним из чудес света. Здесь зодчество бирманских мастеров достигло своего апогея. Ныне мертвый город некогда занимал огромную площадь. Куда ни глянь, всюду видны великолепные пагоды и ступы — ритуальные сооружения в виде колокола. До нашествия монгольского завоевателя Хубилай-хана в XIII веке здесь было 13 тысяч (!) пагод. Сегодня сохранилось около двух тысяч, и каждая пагода — образчик архитектуры и скульптуры Юго-Восточной Азии XI—XIII веков. Город мертв. У властей не хватает средств на реставрацию и содержание в надлежащем порядке древних памятников, и они медленно, но неуклонно разрушаются. Между пагодами расположены поля, где крестьяне, используя плодороднейшую почву, высеивают различные культуры.
Оказывается, путешествовать пешком значительно дороже, нежели на велосипедах. Когда мы, изрядно уставшие, вновь приехали в Янгон, в карманах у нас позвякивали лишь мелкие монеты. И тут нам повезло. Неожиданно мы наткнулись на христианскую семинарию. Настоятель встретил нас, как родных. Тут же накормил и предоставил ночлег, так как самолет вылетал только на следующий день.
Когда мы, распрощавшись с гостеприимным настоятелем, стояли в очереди в аэропорту, к нам подошел один из таможенников и отозвал в сторону. Мы приготовились к самому худшему и лихорадочно стали прикидывать, что же такого противозаконного мы могли совершить.
Служащий отвел нас на какой-то склад, указал рукой в глубь помещения и сказал с какой-то грустью в голосе:
— Вы можете забрать свои машины.
В полутемном помещении мы не сразу различили наши велосипеды, а лучше сказать — наших друзей, которые проехали с нами по дорогам разных стран и континентов не одну тысячу километров.
Пол Викерс, английский путешественник
Альфред Myней — англичанин
Продолжение. Начало см. в № 9.
София, 1939—1944
Страсть англичан к путешествиям общеизвестна. Поэтому в болгарском консульстве в Брюсселе не нашли ничего странного в том, что некий Альфред Джозеф Муней воспылал желанием познакомиться с их страной, в которой, как он слышал, много любопытного.
Однако туристская легенда обеспечивала англичанину Альфреду Мунею «крышу» лишь на несколько месяцев, а советскому разведчику Семену Побережнику Центр поставил задачу надежно легализоваться, поскольку ему предстояло жить в этой стране длительное время. Но как это сделать? Эта проблема занимала все его мысли, когда он расположился в спальном вагоне «Восточного экспресса».
В Берлине в его купе появился попутчик — словоохотливый толстяк, представившийся Марином Желю Мариновым, софийским представителем немецкой фирмы «Адлер» по продаже и ремонту пишущих машинок. Узнав, что англичанин владеет немецким языком, он тут же обратился к мистеру Мунею с небольшой просьбой — бывать у него в доме и говорить, по-немецки с его «мальчиком». «Стоян изучает язык в университете, надеюсь, со временем он тоже будет работать в «Адлере», но ему не хватает языковой практики»,— сетовал болгарин.
Альфред Муней охотно согласился помочь папаше Маринову и его сыну. В свою очередь, и Стоян Маринов отнесся к роли гида со всей серьезностью. Целыми днями, благо каникулы еще не кончились, он водил англичанина по Софии, показывая ее достопримечательности. После многочасовых хождений оба валились с ног от усталости, но иного способа знакомства с городом мистер Муней не признавал...
Остановился мистер Муней в гостинице «Славянская беседа», и в первый же день по приезде в Софию произошел настороживший его случай. Решив пройтись по городу, он не стал распаковывать вещи, а когда вернулся в номер, сразу определил: в чемоданах кто-то аккуратно, но основательно покопался. Все перетряхнули, не поленились даже подкладку у костюмов кое-где подпороть, а потом зашить. На следующий день во время прогулки проверился. Так и есть — «хвост». Конечно, избавиться от него не составляло труда, но этого делать было нельзя: ведь по легенде мистер Муней обыкновенный турист, а не профессиональный разведчик, чтобы ускользать от наблюдения. «Шут с вами,— мелькнула мысль.— Ходите, пока не надоест». Впрочем, это продолжалось недолго. Очевидно, сыграли роль совместные прогулки со Стояном.
Вообще расположение, которым пользовался мистер Муней у представителя фирмы «Адлер», оказалось весьма полезным для разведчика. Убедившись, что англичанин разделяет воззрения своего соотечественника Мосли, основавшего Британский союз фашистов, и преклоняется перед гением фюрера, Маринов-старший стал приглашать мистера Мунея к себе домой, когда по субботам у него собирались солидные деловые люди. Они были хорошо осведомлены о секретах болгарской «большой политики» и, не стесняясь присутствия иностранца — хозяин заверил их в абсолютной лояльности мистера Мунея,— оживленно обсуждали происходящие события. По общему мнению, растущее сотрудничество с рейхом означает только одно: в начавшейся второй мировой войне царь Борис и правительство будут на стороне Германии.
"В свою очередь, Стоян ввел Альфреда — как-то за ужином в ресторане они выпили на брудершафт — в узкий круг профашистски настроенных молодых людей, среди которых тоже нашлись интересные для разведчика личности. Например, штабной флотский офицер по имени Райко, лейтенант с узенькими усиками и пышными, во всю щеку, бакенбардами. Подвыпив, он делался болтлив, всячески стараясь своей осведомленностью произвести выигрышное впечатление на богатого англичанина. Ведь тот обычно по собственной инициативе — какие могут быть счеты между друзьями! — оплачивал совместные веселые ужины с обильными возлияниями. Благодаря этому знакомству Муней мог беспрепятственно бывать в кафе при офицерском клубе, где ближе к полуночи велись весьма откровенные разговоры, не предназначавшиеся для посторонних ушей.
Основной темой, естественно, была война. В ее орбиту уже оказались втянуты Англия, Франция, Германия, Италия, Польша, Дания, Норвегия. Теперь, как считали военные, на очереди Балканы. Что же касается Болгарии, то большинство полагало, что в случае войны на Востоке, а дело явно шло к этому, она будет служить для Германии стратегическим плацдармом на Черном море и одновременно тыловой базой снабжения для вермахта. Не случайно в стране активизировались отделения германских фирм.
Эта тревожная информация заставила разведчика поторопиться с поездкой на Черноморское побережье. Мариновым он объяснил, что ему надоели бесконечные разговоры о войне. Он хочет хотя бы ненадолго отвлечься, посмотреть сказочный Несебыр, отдохнуть на песках Варны.
На самом деле в этом красивейшем уголке Болгарии мистера Мунея интересовали весьма прозаические вещи — порт и судоремонтный завод. Любитель пеших прогулок, он выбрал для них склоны высокого холма в предместье Аспарухово. Достаточно было нескольких вылазок в пригородные виноградники, чтобы сделать важное открытие: канал, соединяющий залив с Варненским озером, спешно углубляется. Для чего, если торговое судоходство из-за войны резко сократилось и судоремонтный завод простаивает? Вывод напрашивался сам собой: чтобы пропускать по нему военные корабли к заводским причальным стенкам. Чьи корабли — тоже было ясно.
