Маша подносит к губам сжатый кулак и снова дует. Глядя мне в глаза, опускает руку и, отодвинув край моего свитера на животе, пробирается под ткань.
— Пффф… — вздрагиваю, когда к животу прижимается ледяная ладонь.
— Все время забываю перчатки, — сообщает, глядя на меня из-под ресниц.
— Черт… — смеюсь, опустив вниз глаза.
Посмотрев на Машу, со свистом выдыхаю через нос.
Уголки полных губ ползут вверх, пока замерзшая кожа тянет тепло из моей.
Блять, как я хочу ее поцеловать. В ней нет никакой агрессии, она настолько податливое и мягкое существо, что это должно гасить агрессию других, но, вопреки всему, все вышло наоборот.
Я не знал, что мягкость и податливость могут быть такими притягательными, пока не встретил эту женщину.
У нее явная склонность к риску и случайному успеху, кажется, это называется авантюризмом. Это тоже привлекает. Возможно, потому такой подход к успеху хреново укладывается в моей голове, как и то, что ее можно ударить…
Я не знаю, чего хочу больше. Убить ее бывшего мужа-ублюдка или выебать его бейсбольной битой.
Вынув руку из-под моего свитера, задевает костяшками пальцев ширинку, затем берется за отворот моего пальто и тянет на себя.
Склоняю голову, терпеливо ожидая, что будет дальше.
Сам факт этих манипуляций со стороны Маши настолько непривычный и неожиданный, что этого хватает, чтобы кровь быстрым всплеском омыла член.
Вытянув шею, Маша прижимается своими губами к моим, и поскольку игры со “связанными руками” не объявлялись открытыми, сжимаю свободной ее плечи, притягивая к себе.
Вжавшись в меня, она обнимает мою талию.
Это самый тесный взаимный контакт наших тел с момента первой встречи, и чтобы до него дозреть, ей потребовалось двое суток с нашей последней встречи. Двое суток с тех пор, как она сделала мне минет, а потом предложила выпить чая, так боясь, что я решу поменять нас местами.
Я не беру инициативу в этом поцелуе. Умышленно и скотски, ведь знаю — Маша привыкла к тому, что обычно инициатива за мной. Я мужчина, и я могу понять, когда женщина предпочитает быть ведомой, но сейчас я хочу ее инициативы.
Она это умеет. Уверен.
Ее мягкие губы становятся требовательнее по мере того, как пытаются расшевелить мои. Сквозь этот поцелуй я улыбаюсь, и Маша это чувствует.
Отдернув голову, смотрит на меня затуманенными глазами с той самой кошачьей пристальностью.
Склоняюсь ниже, предлагая сделать еще одну попытку.
Выдохнув, выпутывает руки из моего пальто и обнимает ими мою шею.
Опять улыбаюсь, слегка опасаясь того, что она даст мне в нос.
Вместо этого гладит языком мои губы и кусает, запуская пальцы мне в волосы.
Рычание мотора проезжающей мимо машины встряхивает нас обоих.
Бросив взгляд на проезжающий мимо внедорожник, выпускаю Машины плечи, и она прижимается ими к двери машины, возвращаясь на место.
К ее губам прилила кровь, делая их чертовски яркими. Смотрит на меня в упор, облизывая их и прикусывая.
— Я уезжаю по делам, — говорю, захватывая пальцами маленький подбородок. — Мы можем сменить обстановку, я дам тебе ключ от своего номера. Хочу, чтобы ты была там, когда я вернусь.
— Когда ты вернешься?
— Завтра вечером.
— Я думала, мы договорились на субботу.
Я совсем не против упорядоченности и стабильности в некоторых вопросах, но в этом случае, уверен, все рамки просто слетят к чертям, потому, что я рамок не хочу и потому, что они нам не подходят.
— Ничего не мешает нам передумать. Так что?
— Я… не против…
Порывшись в кармане, достаю оттуда ключ-карту и вкладываю в карман Машиного пальто. Посмотрев по сторонам, снова возвращаю глаза к ее лицу и говорю:
— Я подтолкну тебя. Когда въедешь в колею, не останавливайся. На выезде поверни направо, в сторону движения, иначе опять застрянешь. Держись главных улиц. И лучше поезжай домой, сегодня хреновый день для прогулок на машинах с маленьким дорожным просветом.
Выслушав меня, бормочет:
— Тогда отойди.
Оттолкнувшись от крыши “Мерседеса”, достаю из снега воткнутую в него лопату и складываю пополам, после чего вручаю Маше. Бросив походный инвентарь на коврик за водительским сиденьем, открывает переднюю дверь, говоря:
— Пока?
— Пока, — отвечаю, постучав ботинком по заднему колесу.
Глава 24
Маша
Подхватывая ручки лежащих в багажнике магазинных пакетов, слушаю своего племянника, который убедительно сообщает:
— Мать привет передавала.
Я верю в это с трудом, но сегодня Степа явно поставил перед собой цель наладить со мной испорченные отношения, так что старается говорить что-то “правильное”. По крайней мере, на его взгляд. Правда, все эти попытки сгладить между нами углы ощущаются так, будто это нужно мне, а не нам обоим.
Я знаю, что им движет финансовая зависимость от меня, если бы не это, его бы здесь и близко не было, но, как бы то ни было, мы родственники. Каким бы неблагодарным мой племянник ни был, мы семья, а значит, близкие люди, поэтому я иду ему навстречу, ведь из нас двоих старшая я.
— Ей тоже привет, — говорю, закрывая багажник.
Степа топчется рядом, держа в руках маленький букет цветов — запоздалый подарок на мой день рождения, который он притащил после своего звонка и просьбы встретиться. У него немного помятый вид, будто он всю ночь веселился, в целом же выглядит бодро.
— Так… откуда тачка? — кивает на мою машину, окидывая ее взглядом в десятый раз.
— Из салона, — отвечаю, используя излюбленную манеру Кирилла Мельника, то есть ухожу от ответа.
Усмехнувшись, Степа смотрит на меня исподлобья.
Мне все равно, что мой племянник думает. Каким бы образом я не объяснила появление у меня этой машины, моя сестра все равно выкрутила бы все наизнанку и вложила бы в его голову в этой искаженной уродливой форме.
Ей не хватит никакого жизненного опыта и воображения, чтобы представить, как обстоят дела на самом деле. Я бы не хотела, чтобы она знала. Чтобы знал хоть кто-то. Это наш личный с моим инопланетянином “анекдот”, в котором все перевернуто с ног на голову.
— Блин… — тянет племянник. — Ну это шик. Просто бомба. Дай прокатиться… — произносит, делая немного жалостливый голос, но выходит не очень, ведь просить Степа не умеет. Он умеет только брать, причем не отвечая благодарностью на благодарность.
Мне приходится задрать подбородок, чтобы смотреть ему в лицо.
— Степа, ты уже прокатился, — напоминаю об арендованном “БМВ”, который умудрился поцарапать. — Скажи спасибо, что ущерб покрыла страховка, иначе ты распрощался бы со своей съемной квартирой.
— Че ты так морозишься? — показательно негодует. — Да там царапина была полпальца! Че ты взъелась, фигня же.
Игнорируя это сильное преуменьшение повреждений, говорю:
— И тем не менее, я просила тебя быть осторожным. У тебя хоть какая-то ответственность должна быть?
— Да это вообще не моя вина! Случайность. Что мне теперь, всю жизнь расплачиваться? Ну, я извиняюсь, не хотел!
— Отличные извинения, — бормочу себе под нос.
— Ну дай прокатиться. Я вечером пригоню назад. Это же пушка, я в такой тачке даже не сидел никогда.
Делаю глубокий вдох носом, глядя на машину, которая еще ни разу даже мойку не посещала.
Дороги в городе привели в относительный порядок. В сравнении с тем, что творилось на них вчера, ситуацию можно назвать не такой смертельной. Двор моего дома вычищен подчистую, техника прямо сейчас вывозит за ворота снег.
Я колеблюсь, сжимая в кармане брелок. Чувствуя мою слабину, Степа давит:
— Блин, ну пожалуйста. Я же ее не подарить прошу.
Его водительским правам всего год, но катался на машине отца мой племянник с пеленок. Даже не имея прав, разъезжал по поселку в домашних тапочках.
— Куда ты поедешь? — спрашиваю, переводя на него глаза.
— Да никуда. По городу покуражусь и все, — указывает рукой куда-то мне за спину.
