голос:
– Полетел! Он полетел!
– Что же вы хотели? Это птица! Ей вольный свет нужен, а вы ей кухню уготовили. Всех обхитрил – и ворон, и вас. Опытный, видать! – сделала вывод Вера Михайловна. Мы молчали, вполне согласные с ней. А она скомандовала:
– Идите, несите из бани назад бездельника кота Дормидонта. Пускай молоко, которое от голубя осталось, допивает.
Нечаянная радость
Сегодня, когда мы собрались за широким столом на кухне, Настя вспомнила:
– Деда, ты обещал рассказать нам про журавлей.
– Раз обещал, куда деваться, – отзывается Сергей Иванович.
И пока Вера Михайловна хлопочет у печи, он начал свой рассказ. У нас ушки на макушке.
– Мне было тогда, наверное, столько же лет, как Алёшке. Родители держали гусей, штук пятьдесят. Моя забота была пасти это неугомонное стадо. Вот однажды сторожу я их. Был уже, кажется, конец сентября. День серый, скучный. Я забрался на омёт. Гуси – на поляне. Гусята уже совсем большие. Гусак ходит среди них важный такой, неприступный. Я звал его Спиридоном.
– Почему? – спросила Настя.
– Дядька такой жил тогда на нашей улице, важный.
Я всё пел от скуки, а потом не заметил, как задремал в соломе. И вдруг зашумели крыльями над головой большие птицы. Я приподнялся на омёте – надо мной со стороны севера летели журавли. Они были так близко от меня, что я видел их умные глаза. Я не испугался, нет. Возрадовался сверх мочи. Радостное курлыканье заполнило всё вокруг. Птицы сели на поляну прямо к моим гусям. Я разволновался ещё больше: что сейчас будет?! Наш гусак такой свирепый! Эдакая красота против его злобы не устоит… Но странно. Гуси мои присмирели. Гусак стоял как бы в оцепенении, не двигаясь. Гусята робко жались ко взрослым. Всем им будто стало стыдно за свои неуклюжие тела. Стыдно, что не умеют летать. Поляна подо мной наполнилась клёкотом и шелестом крыльев.
Красивые стройные птицы радостно пустились в хоровод. Журавли, взмахивая грациозно большущими крыльями, вышагивали по поляне на длинных тонких ногах. Особенно выделялась одна пара, одетая словно в костюмы из заморского шёлка. Так слаженно они вытанцовывали по кругу, словно сговорились! Танцуя, они подпрыгивали, будто состязались: кто выше? Что это было? Я не знаю! То ли им очень понравилась полянка. То ли они давали прощальный какой концерт. Или учили гусей?! Показывая, какими можно быть красивыми, если у тебя есть крылья и ты не зажирел.
Гуси мои продолжали растерянно и молча стоять в сторонке, словно посрамлённые. А я был в восторге. Вершину счастья – вот что я тогда испытал, глядя с омёта на журавлей! Но такого мимолётного счастья, неизъяснимого словами… Ничего подобного в моей жизни потом не было. Всё будто во сне. Сердечко моё колотилось от восторга, как никогда. Танец длился недолго. Слаженно пробежав по поляне, журавушки взлетели.
Наверное, они сначала спутали направление, кружась в танце, потому полетели на север. Затем сделали круг над поляной, будто прощались. И, вытянувшись клином, подались на юг. Щемящее «кру-у-у-ууу» неслось сверху. Они тоже, как и я, расставаясь, грустили.
Потом в другие годы журавли пролетали несколько раз, может, те самые… Но всегда высоко.
Где зимуют ёжики?
– Деда, жаворонки, чечевицы, утки улетают в тёплые страны зимовать. Их зимой здесь нет. А куда деваются ёжики, ящерицы? Они тоже уходят от холода на юг? Пешком?
У Алёшки при таких словах Насти глаза сделались круглыми. Он выронил ложку из рук и весело рассмеялся.
– Совсем не смешно, – серьёзно сказала Настя.
– Ага, не смешно! Представь себе, как они перебираются через железные дороги, через реки. Гурьбой на юг!
Он сказал так и начал опять смеяться.
– Железные дороги потом люди понаделали, их раньше не было, – возразила Настя.
– А реки? Волга, например? Она, может, ещё раньше ежиков была! – смеясь, рассуждал Алёша.
– Реку можно переплыть, – уверенно сказала Настя.
– Ёжик переплывёт Волгу! – подивился Настиной фантазии Алёшка. – Никогда!
– Деда, скажи, куда деваются ёжики? – обращается Настя к Сергею Ивановичу.
– Ты только сейчас спохватилась, а раньше?
– Я не думала о них. Некогда было.
– Ну, тогда слушай…
И наш завтрак превращается в беседу. Вера Михайловна присаживается к столу. Тоже слушает.
– Очень трудно добыть пропитание зимой птицам и зверям, которые остаются с нами зимовать. Они страдают от голода. И каждый выживает по-своему. Кое-кто приспособился на самое голодное время засыпать, – говорит Сергей Иванович. – Ящерицы и лягушки, как только похолодает, зарываются в ил, в норы. Там они замирают до весны.
– Деда, а ёжики? – нетерпеливо спрашивает Настя.
– Ёжики, тушканчики, суслики спят в норах всю зиму.
– Выходит, они никогда не видели зиму?
– Получается, так, – соглашается Сергей Иванович.
– Бедненькие какие, – сказав так, Настя горестно вздыхает. Нам тоже становится жалко зверюшек, которые не видели зиму.
– А кто их будит ото сна? – спохватывается Настя. – Они же могут проспать лето? И опять оказаться в зиме. Я один раз проспала. И в школу не пошла. Мама не разбудила, пожалела после болезни. А они как?
– Не проспят, – успокоил Сергей Иванович, – голод не даст.
– Молодцы! Придумали, как выжить, – не удержался от похвалы Алёша.
– Не они одни спят, и не только от холода, – продолжает Сергей Иванович. – Я читал, что в пустыне в неимоверную жару черепахи зарываются в землю на метровую глубину. Без пищи живут более полугода. Спят летом. На глубине – прохладно. Даже крокодилы в Африке и Южной Америке впадают в летнюю спячку.
– Деда, а есть птицы, которые спят? – спрашивает Алёша. Ему тоже, как Насте, оказался интересным рассказ деда.
– Есть, – отвечает Сергей Иванович, – но водятся такие, которые не спят, не улетают на юг. Да ещё и птенцов выводят!
– В морозы выводят птенцов? – громко удивилась Настя.
– Да! Это клесты. Они обитают севернее от нас, в хвойных лесах. Клеста не спутаешь ни с кем. Чуть побольше воробья. Хлопотун. Постоянно семечки из шишек добывает. Клюв у него примечательный. С загнутыми концами. Они торчат крест-накрест. Клёст рождается с нормальными клювом, но потом при добывании семян из шишек он у него искривляется.
– У дятлов от добывания корма бывает сотрясение мозга, а у клестов кривым становится клюв. Так непросто всем, – делает вывод Алёша.
– Я видел гнёзда клестов с птенцами и летом, и зимой. В гнезде самка сидит в мороз, не слетая. Чтобы не остудить яички, самец кормит её. Корм есть – мороз не страшен, – продолжает Сергей Иванович, – если клёст умирает, то очень долго тело его не гниет. И даже оперенье остаётся целым. Говорят, это оттого, что едят они семена хвойных деревьев, а в них – смола.
– И сейчас клесты есть в том лесу? – спрашивает Настя.
– Конечно, есть!
– Тогда пойдёмте смотреть их!
– Ну, прямо и загорелась, – не удержалась Вера Михайловна, – чай-то кто пить будет? Ёжики, что ли?
– Клесты живут страшно далеко, – сказал Сергей Иванович.
– А мне не страшно, – не унимается Настя. – Хочу увидеть загадочную птицу-клеста! Никогда не
