Конни повела меня к ручью. Спустившись по его пологому песчаному берегу, мы вошли в воду. Она была великолепна - чуть-чуть прохладнее ночного воздуха.
Ручей настолько узкий, что почти везде его можно без особого труда перепрыгнуть. К тому же довольно мелкий. В основном, по щиколотку, и лишь изредка - по колено.
Мы с Конни выбрали одно из глубоких мест, и она повернулась ко мне лицом. Свет костра досюда не достигал.
- Можешь положить топор, - сказала она.
Опустив топор вниз, я сделал небольшой взмах и выпустил его из руки. Он тяжело и глухо плюхнулся на сухой прибрежный песок. Топорище упало на мою сторону, в ручей, - там до него можно было легко дотянуться в случае необходимости.
Конни присела передо мной, чтобы выполоскать окровавленные тряпки. Перекинув одну из тряпок через колено, она протянула руку и начала промывать мою рану, для устойчивости схватившись левой рукой за пояс моих плавок.
Невозможно было не почувствовать ее пальцы.
Я не мог не обратить внимания на то, что она на Добрый дюйм приспустила мои плавки - своим весом.
Не говоря уже о том, что ее лицо оказалось прямо напротив моего озорника.
Я попытался игнорировать все эти обстоятельства.
Но их воздействие оказалось быстрым и очевидным.
- Только не это, - промычала она, когда плавки начали отдуваться.
- Извини, - смутился я.
Она перестала похлопывать мокрой материей по моей ране и опустила руку. Другая рука осталась на месте.
- Не извиняйся, а убери его.
- А?
- Ты меня хорошо расслышал. Я хочу тебе помочь, а ты суешь мне в лицо свою штуковину.
- Я не особенно могу руководить этим процессом. Ты понимаешь, о чем я? Он просто... реагирует. На такие вещи, как ты.
- Такие вещи, как я?
- Да, ты. На то, как ты выглядишь. На то, где находится твоя рука. На воду. Все это... складывается.
- Так что, это моя вина?
Я улыбнулся:
- В основном.
- Я должна быть польщена, или как?
- Может быть.
Она взглянула на меня и замолчала на несколько секунд. Затем сказала:
- У тебя был такой и тогда, когда мы дрались.
- Ага. Когда я лежал на тебе.
Смочив тряпку в ручье, она подняла ее и начала стирать кровь с участка между раной и плавками.
- И когда я сбросила бюстгальтер, - добавила она.
- Ты заметила?
- Конечно.
- А я думал, ты слишком занята навешиванием мне оплеух.
- Ха-ха-ха, как смешно!
Конни снова смочила тряпку, и, поднимая ее вверх, оттянула плавки от живота и прижала мокрую материю к моей коже. Целый поток воды хлынул вниз. Окатив мой прибор, вода потекла по ногам.
Придерживая плавки оттянутыми, Конни снова окунула тряпку в ручей. Затем рассекла ею со свистом воздух.
- Ты хотел бы, чтобы я снова сняла бюстгальтер? - спросила она. Знаешь, я могла бы это сделать. Прямо здесь и прямо сейчас. Хочешь?
- Конечно.
- Или ты предпочел бы, чтобы я спустила тебе плавки?
Я не знал, что ответить.
- Шутишь?
- Выбирай.
- А если и то и другое?
- Только одно.
Не очень сложное решение.
- Плавки, - ответил я.
- Почему?
- В них вроде как тесновато.
- Еще бы. А почему?
Я на секунду задумался, затем выпалил:
- Так будет легче смыть с меня кровь.
- Вшивая причина. Придумай другую.
Я пожал плечами.
- Ну, я уже видел... тебя без лифчика.
- И одного раза было достаточно, да? Вот это да!
- Нет, - возразил я. - Но здесь слишком темно. Я даже не смогу ничего разглядеть.
- Ты мог бы дотронуться.
- Правда? Ты этого раньше не говорила. Ладно, выбираю это.
- Что?
- Снимай бюстгальтер.
- Слишком поздно. Ты уже сделал выбор.
- А передумать нельзя, что ли?
- Нет.
- Ладно.
- Как ты быстро сдаешься.
- Просто не хочется спорить.
- Просто ты не хочешь еще раз посмотреть на меня без лифчика. Не переживай, приятель, - не увидишь.
С этими словами Конни потянула за резинку моих плавок, словно желая проверить, насколько она растягивалась. Оттянув пояс почти на полфута, отпустила. Резинка выстрелила и ударила меня.
Причем больно.
Я попятился назад, чтобы отойти от нее на безопасное расстояние - не зная, что еще от нее можно ожидать.
Конни встала.
- Твою мать! - заворчала она. - Какой же ты жалкий и никчемный. Да неужели ты и вправду подумал, что я спущу тебе плавки? Или сниму бюстгальтер? Да ни в жизнь. Ни за какие коврижки. Меньше всего на свете мне хотелось бы увидеть перед носом твой вонючий член. И я позволила тебе посмотреть на свои сиськи там у костра только затем, чтобы ты хорошенько разглядел то, чего ты никогда больше не увидишь.
Я не верил, что это правда. В сущности, я даже сомневался, что она вообще когда-либо высказывала то, что у нее было на уме - возможно, она даже сама не знала, что там творится.
Но она напрашивалась на неприятности, и я ей их устроил. Это было, конечно, не очень умно, но я сказал ей примерно следующее: "Думаю, ты сняла бюстгальтер потому, что хотела продемонстрировать свои сиськи - в натуральную величину - Уэзли".
У нее аж челюсть отвисла.
Через секунду она выпалила:
- И это благодарность за мою заботу?
Что бы это могло значить?
Я испугался, как бы она не кинулась за топором. Но страхи оказались напрасными. Вспенив воду, Конни взлетела вверх по склону и бежала без остановок до самой спальной площадки. Там с разбегу плюхнулась на свои постельные лохмотья.
Я остался стоять в ручье, недоумевая, что же было не так.
Вроде все так хорошо начиналось, и она так дружелюбно была настроена.
Разве что это было чистое притворство.
Что касается Конни, просто чертовски сложно определить, что в ней настоящее, а что нет.
Единственное, в чем можно быть абсолютно уверенным, так это то, что она никогда не будет реагировать так, как можно было бы ожидать от нормального человека. Не то что Билли или Кимберли. Они ведут себя вполне разумно. Не в пример Конни.
Связано ли это каким-то образом с тем, что она еще подросток? Впрочем, в восемнадцать лет, казалось бы, все эти подростковые дела должны остаться позади.
Что-то мало похоже.
Она напоминает мне одного знакомого кота. Однажды я гладил его по голове. Ему это жутко нравилось: от удовольствия он щурился и раскатисто мурлыкал. Но внезапно, Бог ведает почему, взбеленился и сильно поцарапал мне руку.
Вот о чем я думал, завершая водные процедуры в ручье. Опустившись на колени, обмылся от крови, где только смог достать. Затем постирал плавки. В конце концов вышел на берег, поднял топор и вернулся в лагерь.
Думаю, Конни еще не спала. Сначала я хотел подойти к ней и попробовать помириться, но потом эта мысль показалась мне не совсем удачной - это могло закончиться тем, что она бы вновь завелась.
Так что я пошел к костру и сел подле него, решив посидеть так до утра и подежурить - хотя особой необходимости в ночном бдении уже не видел.
Наша засада не совсем провалилась - Кимберли все же удалось нанести Уэзли пару неприятных ран.
Хотя и не смертельные (если только не инфицировались), они наверняка еще долго будут болеть. И он оставит на это время нас в покое. Но, хотя нападения и не ожидалось, спать я не лег и продолжал нести дежурство. В голове роилась масса мыслей. Я планировал провести у костра всю ночь, чтобы женщины могли хорошенько выспаться, но незадолго до рассвета проснулась Билли и подошла к огню.
Она села рядом со мной. Одна сторона ее лица посинела и припухла от удара копья Тельмы.
- Что нового? - спросила она.
- Не думаю, чтобы существовала большая вероятность того, что они потревожат нас этой ночью.
- Да, это так... А как у тебя? Как твои ранения?
- Конни обмыла их.
- Покажи.
Откинувшись назад, я повернулся к ней. Глядя на мои раны, Билли скривилась.
- Должно быть, очень больно.
- А как ты?
- Жить буду. - Она положила руку мне на ногу. - Пойди хоть немножко поспи.
- Я не настолько устал.
- Не выдумывай. Ступай.
- Я бы лучше остался и составил тебе компанию.
- Спасибо, только знаешь что? Сейчас мне хотелось бы побыть немного одной. Понимаешь?
Мне жутко хотелось остаться с ней - и совсем не ради компании, но потому что я и сам чувствовал себя как-то одиноко. А, если уж на то пошло, я предпочел бы компанию Билли любой другой, которую мог себе в тот момент представить.
Но, вероятно, ей действительно хотелось посидеть одной и вспомнить Эндрю. Поэтому я сказал:
- Конечно. Увидимся позднее, - и пошел на свое спальное место.
И, не успев опомниться, тотчас же крепко уснул.
Всякая всячина
Вот такой была прошлая ночь. Это все еще четвертый день, и лучшую часть его я провел, заполняя страницы дневника.
Только что делал очередной перерыв.
Время послеобеденное, ближе к вечеру. День практически не отмечен никакими событиями. И слава Богу.
Я уже упоминал о том, что во время предыдущего перерыва рассказал девчонкам о своем дневнике.
