позже, когда черношлемники всё также дежурили в коридоре, а мы в трёху лежали на кровати, я поинтересовался у Динки:
– Зачем тебе секс сейчас?
– Девочку хочу, – на ушко мне прошептала она.
Больше я ничего не спрашивал. Да, кстати, девчонок стало рождаться гораздо больше, чем пацанов. Примерно четыре к одному. Это у лингамщиц, но даже у тех матерей, что лингамами по религиозным или каким другим соображением не пользовались, на три девочки приходилось всего два мальчишки. Вот такие "правила игры" включили в небесной канцелярии или в подземной.
Количество суши-баров в Москве заметно поубавилось (так в свое время почти вымерли совдеповские столовки и пельменные), еле нашли подходящий. Динка и Антоха заказали богато всех этих глупостей с рисом и неразбери пойми чем. Я взял как настоящий северный викинг: на первое – водки, на второе – водки, на третье – водки, и еще компот (его заменил яблочный сок), а из забугорного общепита на деревянное полено, которое передо мной положили в качестве тарелки, я сгруппировал лишь васаби и имбирь, их и потреблял вприкуску после водки. Что бы жизнь малиной не казалась. А Динка и Антоха палочками вымачивали колобки, обернутые водорослями в соусе, весьма эротично кормили друг друга с рук, урчали от удовольствия, а я далеко не с первой и даже не с седьмой рюмки присоединился к их веселой волне, но все же догнал парочку… Динка увидела, как я провожаю взглядом одну официанточку с формами скрипичными сверху и семенящими ножками снизу (все официантки носились по заведению в жутко неудобной для ходьбы униформе) и включила административный ресурс. Очень быстро барышня оказалась у меня на коленях, что категорически запрещал внутренний распорядок, но мы же квасили не с кем-нибудь, а с советником по лингамам президента РФ, у Динки на поясе блестели пять лингамов – шутки в сторону! Посему полог тайны опустился над нашей кабинкой или как там вигвамы зовутся на языке апачей? А чёрные шлемы надежно охраняли тылы…
На Лиговки это случилось. Впервые в нашей практике. Против нашей группы применили огнемет. Запросто так. Без предупреждения и объявления войны. Тотально сжечь ненавистных эсэсовцев. То есть нас. Хорошо ещё, что я загривком почуял беду и с бедра полоснул из автомата по засевшему в засаде огнеметчику. А то бы хана. Но все равно нас задело. Антона довольно сильно – его увезли в больницу, меня лишь по касательной пламя поцеловало и я от госпитализации отказался. Медсестра смазала левую руку, которая покраснела и нещадно ныла, но что мне могли дать в госпитале? Я на месте принял спирту и послал на хер обезболивающие лекарства, хотя от меня воняло обгорелым мясом. Привалился к стене и тупо смотрел в пустоту, ограниченную соседним домом. Тогда она и подошла.
– Больно? – прямо ангел небесный.
Хотел я послать незваную как их там величают… самаритянку что ли, да язык не поворачивался уже. Прилип. Просто холодно так посмотрел, мол, вали отсюда! Но не отошла. Так и стояла в длинном красном кашне, а вот пальтишко чёрное и сапоги чёрные простые такие чёрные сапоги… поплыла картинка…
– Ты добрый, просто кажешься злым. Тебя эта форма чернит.
Так и сказала "чернит". Наклонилась ко мне. Сумасшедшая, наверное. Глаза уж слишком глубоко синие. Таких у нормальных не бывает. Видел я такие глазища в Кащенко, доводилось.
– Пошли ко мне, умоешься, – она помогла мне встать и куда-то потянула. Даже если это засада антилигамщиков – мне всё равно. Надо же кому-то я небезразличен. Однако рука привычным движением все же сняла с предохранителя автомат…
Она мне поливала из ковша, а я умывался одной правой, потом она меня обтерла мохнатым полотенцем… а потом… это была не засада, ствол я долго не мог найти и еще я не мог найти следов ни одного лингама или зарядника.
– У тебя что, нет лингамов?! – изумился я.
– Ты, наверное, это ищешь, – протянула Надя мой короткий автоматический огнестрел.
– На наркотиках сидишь? – я не мог понять феномен.
Она тряхнула головой. Отвернулась. Обиделась. Мне стало плохо.
– Извини, – сказал я слово, которое по-всамделишному не говорил уже несколько лет.
Обнял, поцеловал.
– Я не хотел. Почернел на службе. Только у тебя отмок, ты светлая…
Больше ничего не мог из себя выдавить. Но и этого хватило. Она повернулась ко мне, сквозь слёзы улыбнулась.
– Знаешь… я так долго ждала тебя… а ты приходил только во сне, а наяву ни разу! Везде тебя искала, а тебя нет! За йогуртом пошла, возвращаюсь, а ты у нас во дворе сидишь обожженный.
– Надя, ты что, с тобой всё в порядке? – сердце у меня зашлось. Чуть не задушил в объятиях, медведь треклятый! Повязку сорвал и даже не заметил этого. Она мне её поправила.
– Ты ведь не уйдешь… не пропадешь… не бросишь…
– Нет! Нет! Нет! – я еще сильнее прижал её к груди, хотя и так мы были не двумя, но одним. Навсегда, без каких либо условий и оговорок.
Третью лингамную войну я почти не помню. Вроде бы заваруха началась вот с чего: исламские фундаменталисты протащили на остров Счастья ядерный заряд и устроили большой бум. Потом страны большой восьмерки (этот символ теперь лучше рисовать с лингамами в дырочках) начали вгонять бомбами да ракетами в каменный век особо упертые в отношении к лингамам государства. И Россия тоже в этом участвовала, хотя у нас много мусульман и мы традиционно против крутых решений США и Великобритании на Востоке. Но мир изменился, и былая система сдержек и противовесов уже не работала. Чем всё закончилось, вы знаете. Вторая мировая война с её Сталинградом, Хиросимой и Дрезденом стала казаться детскими шалостями ХХ века, а мы попали сразу из XXI века в век XXL. Век без иллюзий.
Меня интересовало другое – мир без лингамов. Его открывала для меня Надежда. Надя. Наденька. Сыграли свадьбу, Антон выступил в качестве свидетеля с моей стороны, рыжая художница Алеся – с её, а Динка подарила нам квартиру. Мы не стали ерепениться, сами бы не купили, мы же почти люмпены. В небольшой двухкомнатной, почти без мебели хате и зажили тихо и счастливо (после медового месяца, проведенного в Карелии). Без лингамов. "Я пробовала, нечеловеческое это…" – в одно из своих откровений поведала Надя. И друзья появились новые. Светлые. Семейные пары, девчонки – без лингамов. Так и живут. Раньше я о таком и не слышал. То есть жили люди рядом с нами, но их не показывали по ТВ, не писали в
