Когда мы все-таки добрались до калитки — дом скрылся почти полностью. Из-за, оказавшегося довольно высоким, забора а-ля частокол торчала только макушка черепичной шляпки. Ну, прямо барышня застеснялась да покраснела до самых кончиков волос.
— Спасибо большое, что помогли. Я пришла.
На лицах гигантов отразилось такое разочарование… Нет, не так. На лицах гигантов отразилась грусть прямо-таки вселенского масштаба. И я снова заподозрила в них некоторые отклонения от нормы. Нестерпимо захотелось избавиться от странноватых попутчиков. Лапищи сильнее сжали ручки моих чемоданов.
— Дальше сама, — я протянула руки, надеясь, что жеста достаточно для того, чтобы мужчины поняли — мне пора. И им, собственно, тоже. — Ну, правда. Или вы хотите, чтобы меня уволили, еще толком не приняв на работу?
Мужские головы так отчаянно затряслись, что на миг стало страшно, как бы они совсем не слетели с плеч. Однако пальцы не разжались. Я, стараясь улыбаться как можно ласковее, потянула за края ручек, избегая касаться мужских кистей. Полные обожания взгляды двух пар глаз не сходили с моего лица.
— Ну, правда, отпустите, — потащила чемоданы на себя. Но положительного результата так и не добилась. Да куда мне против них? Хоть бы хозяйка вышла, что ли? Оглядываясь в поисках хоть какой-нибудь помощи, я наткнулась на суховатого старика. Он бодрым шагом шел прямо к нам. Может, знакомый Гала и Хильда? Все-таки странные у них прозвища… Но мужчины не проявили никаких признаков того, что когда-либо встречали его прежде. Старик приблизился к нам почти вплотную, тем самым позволив себя рассмотреть. Я невольно поежилась — от бесстрастного бронзового лица веяло ледяным холодом. Такое не исказится, даже если станет свидетелем убийства. Ой, что-то у меня совсем воображение разыгралось.
— Вы чего медлите, болваны? — зашипел старик. — Вам что госпожа велела?
Я недоуменно воззрилась на своих провожатых. Но они ничуть не изменились в лицах, продолжая одаривать меня взглядами, полными благоговения. Внезапно что-то щелкнуло. Я повернулась к странному пожилому мужчине. И ахнула. В его правой руке, откуда ни возьмись, появился нож.
— Хочешь что-то сделать — сделай сам, — пробурчал он, повернулся ко мне и замер. Холодные глаза расширились так, словно он встретил приведение. — Брисингамен?!
— Что? — я не успела толком ничего сообразить, как старик взметнулся в воздух — мои сопровождающие превратились в телохранителей и подняли его за воротник кожаного плаща. Но старик словно ничего не замечал, продолжая как завороженный пялиться на мою грудь… Или все-таки брошь?
Нож глухо брякнул об утоптанную землю. Я все еще ничего не понимала. Может, они все-таки знакомы и это такие шутки? За спиной скрипнула калитка. Я обернулась. В приоткрытом зеве показалось молодое веснушчатое лицо в обрамлении взъерошенных рыжеватых волос. Да что сегодня за дежавю? При виде меня лицо изумленно вытянулось:
— А почему вы одна?
У меня моментально созрело два ответа. Во-первых, почему я должна быть не одна? А, во-вторых, как же одна? В результате я просто указала рукой позади себя, но юноша неправильно понял:
— Конечно, сейчас помогу, — он выскочил наружу.
Ой, бедненький. Надо же, горбун.
Подозрительно озираясь, подхватил чемоданы и юркнул обратно. Я остолбенела — а куда же делись мои провожатые и старик? Просканировала все направления и на изгибе дороги заметила мелькнувший подол кожаного плаща. Это что же? То смотрят и почти стелятся как перед богиней, то неслышно улепетывают, стоит лишь на секундочку отвернуться. Нет, тот, кто сказал, что мужчины с Марса, а женщины с Венеры, прав на двести процентов. Впрочем, пускай, все же я избавилась от них и этого необъяснимого обожания.
— Пойдемте скорее, — взволнованно позвал юноша. Да, пора. И так бессовестно опоздала. Калитка еще пронзительно требовала смазать ее петли, а я уже впала в своего рода оцепенение.
Вблизи домик производил куда более сильное впечатление. Сиренево-фиолетовое пончо скрывало беленые стены, аккуратно обтекало оконные проемы, дверь, приоткрывало веранду. Красота! А сад — это вообще что-то нереальное! Правда, из-за дома удавалось рассмотреть лишь его краешек, но даже этот мизер буйной растительности, многоголосие красок и форм поражало. Хотелось немедленно все бросить и прогуляться по изумрудной траве, перекликающейся с пестротой цветов, кустов, деревьев.
— Вот и наша Фиалка пожаловала! А я уже беспокоиться начала — вдруг вы передумали, — вышла навстречу женщина. Очень похожая на ту самую, что приходила к бабушке на похороны. Только лет на пятнадцать старше. Приветливое лицо, живые глаза в обрамлении паутинки морщинок, серебристые волосы, забранные на затылке в пучок.
— Нет, что вы, — я поспешила уверить хозяйку в твердости своего решения, — просто таксистка отказалась везти меня к дому, боясь забуксовать. Вот и пришлось идти пешком. Но мне помогли.
Розалия понимающе улыбнулась.
— Двое немного странных, но приятных мужчин. До самой калитки чемоданы донесли. Возможно, вы их знаете Гал и Хильд.
Женщина изменилась в лице. Мне показалось или в ее глаза промелькнул ужас?
— Что такое?
— Все хорошо, — выдохнула Розалия и, быстро глянув на помощника, как-то натянуто улыбнулась. — Пойдемте. Липок, отнеси вещи Виолетты.
Нескладный долговязый юноша подхватил тяжеленные чемоданы так, словно они весили не больше пушинки, и, обогнув дом, скрылся из виду. Я же пошла следом за Розалией на веранду, не переставая вертеть головой и поражаться окружающему. Даже сама хозяйка удивляла. Вопреки всем стереотипам она вовсе не была облачена в старье или одежду «для огорода». Напротив, не по возрасту подтянутую фигурку выгодно облегал брючный шерстяной костюм цвета морской волны, а ступни украшали белые сапожки. Тугой узел на затылке дополнял облик, делая Розалию похожей скорее на английскую аристократку, нежели типичную огородницу-любительницу. Впрочем, все эти утонченные жесты вселяли подозрение насчет местного происхождения.
— Присаживайтесь, — хозяйка указала рукой на плетеное кресло за круглым столом, покрытым белой скатертью с кружевной оборкой. Я послушно опустилась на мягкое сетчатое сидение, стыдясь налипшей на сапоги грязи.
— Спасибо.
Женщина захлопотала вокруг пузатого латунного самовара. Я украдкой глянула в его блестящую поверхность и заметила досадное пятно грязи на щеке. Вот же!
— Простите, а где у вас тут можно руки помыть?
— Прямо и налево, — Розалия указала в глубь дома. Я даже немножко огорчилась — так хотелось хоть одним глазком посмотреть на сад. К сожалению, дом изнутри оценить тоже не удалось — глухой коридор в викторианский цветочек привел точно к цели. А блуждать без разрешения я не посмела. Когда вернулась, стол уже заполонили благоухающие лакомства. Запахи без конца соперничали и даже дрались, намереваясь захватить первенство. Но ничто не могло сравниться с удивительным дурманом, источаемым сиренево-фиолетовым покрывалом дома. Он навевал покой и уют. Мелькнула глупая мысль, что здесь я себя чувствую как дома.
