Возникшие разногласия между генералом Лохвицким и генералом Палицыным обострили их взаимоотношения. Непрекращающиеся требования солдат о немедленной отправке их в Россию, не дожидаясь возвращения посланной делегации к Временному правительству, ставили Лохвицкого в затруднительное положение. Тогда он обратился в военное министерство с просьбой разрешить ему выезд в Петроград для личного доклада о положении в русских войсках во Франции.
Однако военное министерство не разрешило Лохвицкому выехать в Россию. Оно лишь заменило главноначальствующего представителя Временного правительства русских войск во Франции генерала Палицына генералом Занкевичем, которого обязало «восстановить порядок» в русской дивизии.
Во второй половине июня 1917 года новый главноначальствующий русскими войсками во Франции генерал Занкевич прибыл к месту службы и приступил к выполнению возложенной на него задачи — расправиться с революционными настроениями в русских войсках и восстановить в русской дивизии угодный Временному правительству порядок.
После изучения положения в дивизии Занкевич собрал совещание старших офицеров дивизии, на котором изложил свой план подавления революционного настроения солдатских масс. Вместе с Занкевичем в дивизию прибыл и так называемый комиссар Временного правительства Рапп.
План Занкевича сводился к следующему: потребовать от солдат дивизии безусловного подчинения Временному правительству и его военным представителям во Франции, с 5 июля начать регулярную плановую боевую подготовку частей и подразделений дивизии. Для того чтобы солдаты 3-й бригады не поддались революционным настроениям солдат 1-й бригады, произвести новую передислокацию дивизии, в результате чего 3-ю бригаду расквартировать отдельно от 1-й бригады.
В то время когда генерал Занкевич вместе со старшими офицерами дивизии разрабатывал мероприятия по усмирению солдат дивизии, комиссар Временного правительства Рапп производил осмотр лагеря. Он обошел помещения солдат, познакомился с членами солдатских комитетов. [100] побеседовал с некоторыми солдатами. Беседуя с членами комитетов и солдатами 1-й бригады, Рапп убедился, что революционные настроения солдат и их руководителей глубоки и серьезны, что бороться с ними будет нелегко.
Вскоре после совещания, проведенного генералом Занкевичем, в дивизии был получен его приказ о подчинении дивизии Временному правительству. Приказ этот обсуждался на заседаниях полковых комитетов 1-й бригады в присутствии комиссара Раппа. Он требовал безусловного подчинения Временному правительству и его военным агентам во Франции и угрожал в противном случае применить различные репрессии.
Однако ни уговоры, ни угрозы Раппа не могли заставить членов полковых комитетов 1-й бригады капитулировать. Комитеты постановили: приказ не выполнять и по-прежнему настаивать на отправке в Россию.
Лишь в отрядном (дивизионном) комитете, где присутствовали и представители 3-й бригады, мнения резко разошлись. Представители 3-й бригады высказались и голосовали за безусловное подчинение Временному правительству и его военным агентам во Франции.
Защищая эту точку зрения, один из представителей 3-й бригады демагогически заявил:
— Неподчинение Временному правительству есть прямая измена родине, делу революции и переход на сторону врагов русского народа...
В итоге горячих споров каждая сторона осталась при своем мнении, и приказ о подчинении Временному правительству был передан на обсуждение ротных собраний солдат.
Ротные собрания проходили долго и бурно. Шла ожесточенная борьба за солдатские массы между сторонниками революции и приспешниками контрреволюции. Каждая сторона старалась доказать правоту своей политической линии.
На собрании 5-й пулеметной роты солдат Разин заявил:
— Я не согласен с теми, кто предлагает подчиниться приказу. Приказ этот издан не в интересах народа и революции. Если мы сознаем это, мы должны твердо сказать: лучше с честью умереть за дело рабочих и крестьян, чем идти против них.
В солдатских речах бурлило негодование. Поток возмущения [101] войной вырывался из уст каждого выступавшего солдата. Как и следовало ожидать, отношение солдат 1-й и 3-й бригад к приказу было различным. Большинство солдат 3-й бригады пошло на поводу у руководства бригадным комитетом и подчинилось приказу. Солдаты 1-й бригады все как один согласились с решением своих полковых комитетов.
Начальники бригад и командиры полков, не считаясь с решениями солдатских ротных собраний, издали приказы, которыми устанавливали день 4 июля первым днем плановой боевой подготовки. Эти приказы лишь подлили масла в огонь. В 1-й бригаде они были отвергнуты так же единодушно, как был отвергнут приказ о подчинении Временному правительству.
Переход большинства солдат 3-й бригады на сторону своих вожаков означал раскол солдатских сил, он давал в руки врагов революции послушное орудие.
Отрядный комитет сделал попытку ликвидировать этот раскол и восстановить единство солдат. Для этой цели комитет постановил созвать общедивизионный митинг, на котором предполагалось еще раз обсудить приказ о подчинении Временному правительству. Митинг состоялся в три часа дня 4 июля на Северном холме лагеря, но в нем приняли участие лишь солдаты 1-й бригады, 3-я бригада на митинг не явилась. Раскол стал совершившимся фактом.
Представители контрреволюции сейчас же использовали этот раскол в своих интересах. Они стали сеять вражду между солдатами 1-й и 3-й бригад, готовить несознательную часть солдат 3-й бригады к позорной роли палачей и карателей.
Грозные события надвигались на русских солдат, заброшенных в чужую страну, с неумолимой силой. 6 июля в лагерь ля-Куртин прибыл генерал Занкевич в сопровождении военного комиссара Раппа. Занкевич, как представитель Временного правительства и главноначальствующий русскими войсками во Франции, был хорошо встречен солдатами. В день приезда отрядный комитет выстроил полки 1-й бригады и маршевый батальон на плацу лагеря. 3-я бригада выстроилась отдельно в своем расположении.
Когда Занкевич приблизился к центру плаца, председатель отрядного комитета Волков подал общую для всех команду «Смирно!». Полковые оркестры заиграли встречный [102] марш, а Волков, сопровождаемый членами комитета, пошел навстречу Занкевичу и, остановившись перед ним, четко отрапортовал:
— Господин представитель Временного правительства! Господин генерал! Первая революционная бригада, стоящая на страже интересов народа и революции, построена.
Приняв рапорт, Занкевич поздоровался со всеми, затем прошел по фронту почетного караула. Видно было, что ему не хотелось принимать ни почетного караула, ни рапорта «мятежных» солдат. Тем не менее образцовый воинский порядок в 1-й бригаде произвел на него хорошее впечатление.
Не дожидаясь предложения председателя комитета, который намеревался просить его выступить перед солдатами, Занкевич быстро направился к приготовленной трибуне, поднялся на нее и, обращаясь к солдатам, сказал:
— Братцы! Вы заслуживаете чести быть в рядах великой русской армии. Ваша доблесть, проявленная на полях сражений в союзной нам Франции, позволяет Временному правительству и мне, как его представителю, надеяться, что доверенное вам оружие вы достойно будете носить и впредь!
Речь Занкевича была внимательно выслушана солдатами бригады. Потом солдаты были распущены, а Занкевич и комиссар Рапп отправились в помещение комитета. Занкевич занял здесь приготовленное ему место у председательского стола, справа от него сел комиссар Рапп.
— Солдаты! — начал Занкевич. — Тревожные сведения, полученные мною от начальника дивизии, заставили меня прибыть в лагерь, чтобы ознакомиться с положением дел на месте. Мне ясно, что поведение неповинующихся солдат 1-й бригады ведет к анархии и чревато тяжелыми последствиями. Я сегодня же донесу Временному правительству о положении в дивизии и буду просить высказать его точку зрения по следующему вопросу — должен ли я впредь удовлетворять денежным и другими видами довольствия солдат, не признающих над собой власти Временного правительства.
Занкевич говорил в комитете коротко и резко. Его речь не была похожа на ту, которую он произнес несколько минут назад перед бригадой на плацу. Теперь в каждом его слове звучала угроза.
— Господин генерал! — обратился Волков. — До сих [103] пор нас еще никто не слушал, даже никто не делал попыток выслушать нас. Позволяем себе надеяться, что вы, представитель Временного правительства, не откажете нам в этом.
Волков продолжал:
— Во время наступления на форт Бримон нас расстреляла французская артиллерия. Что это — ошибка или предательство, сейчас судить трудно. Все солдаты бригады знают, что полковник Иванов и подполковник Готуа были в то время на командном пункте артиллерии, но не приняли никаких мер, чтобы изменить прицел. Когда мы сменились с фронта, нас долгое время перегоняли из одних деревень в другие, не устраивали бань, не выдавали белья. По неизвестным нам причинам нас неоднократно пытались разоружить. Теперь, прибыв сюда, мы не успели еще разместиться, как нас уже называют ворами, грабителями, обвиняют в том, что мы обижаем французских граждан соседних общин...
