Сдерживалась.
— И сколько так ждать? Год? Два? Ты… ты, действительно, не понимаешь, про что говоришь, Мигель.
— Главное верить… и ждать.
— Я ему больше не верю. Хватит. Это… это какой-то ужас. Я не понимаю… Как он так может, — казалось, я обращалась сама к себе, взывала сейчас к своему разуму, рассудку, морали…
Все внутри ошарашено кричало и рычало.
Тихий рокот безумия, нарастающего, набегающего на сознание, как цунами…
— Зря… Зря ты так к нему… Ведь он собой жертвует ради нас…
— Жертвует? — сломалась, нервно рассмеялась. Дернулась. — ЖЕРТВУЕТ? То, что он сосет из нас кровь — это не жертвование. Это, это…
— Он жертвует, отдавая нам свою кровь. Взамен. А в ней, а в ней и есть лекарство.
— Что?
— Да, вот видишь, ты НИЧЕГО не знаешь. Каждый раз забирая нашу, он вкалывает в вену нам свою… Забираю нашу кровь, больную, отдает сильную, чистую, насыщенную веществами, способными излечить нас. Излечить полностью.
— Это он так тебе понарассказывал? Сказки на ночь?
— Глупая ты. Глупая…
— Может, и глупая, но я не верю в эту чушь. И не поверю!
— Обидно, что в плохого ты поверила намного легче, чем в хорошего.
— Наверно, потому, что я не верю больше людям. Слишком часто убеждалась, что все они ЛГУТ. Вот и сейчас. Ты, просто, маленький еще…
— Хм, маленький… Да, мне только десять лет, но я не настолько глупый, как ты себе это вообразила. Ничего, ты тоже скоро все поймешь. Поймешь.
Нервно хмыкнула. Отвернулась.
Десять? А на вид не больше восьми…
Мельком пронеслась идиотская мысль, тут же уступая место тяжелым, болезненным думам.
Пойму… Пойму, может, и пойму…
— Если Матуа меня лечит, почему же я не помню этого?
— Он так сделал, заставил тебя забыть.
— А ты? Почему ты помнишь?
— Я так попросил. Пока помню, пока и надеюсь. Пока живу…
* * *
Молчал. Молчала и я.
Слова сказаны. Позиции понятны. Приняты.
Прощальный взгляд.
Нам нечего больше друг другу сказать.
Но я, все же, надеюсь, что Матуа меня послушал. Что я хорошо дала понять, что если что, то не побоюсь выступить против.
Неспешно выкатилась из палаты.
Лифт. Лифт. Лишь бы ты работал! А иначе, не знаю, что делать.
Устала. Духовно устала. От всего…
Нервно истощена.
Последняя надежда сегодня была зверски убита. Растерзана.
Плачу… Реву…
Реви.
Нечего верить в сказки. Нечего.
Они всегда заканчиваются либо ложью, либо трагедией.
И что теперь? Мертвая кнопка, мертвый лифт, мертвые ноги…
* * *
Несмело приоткрыла дверь.
— Можно, я с тобой останусь на ночь?
Не шелохнулся.
Несмело проехала внутрь.
Спал… Крепко спал…
Не буду будить.
Подкатилась к окну, застыла у самого подоконника. Обвисла в кресле. Нужно попытаться уснуть. Уснуть…
Глава Двадцать Первая
* * *
(Мария)
Смешанные чувства. Что может быть хуже? Это, как ненависть и любовь в одном флаконе. Как боль и радость. Счастье и горе.
Так и сейчас, я разрывалась между желанием остаться рядом с Мигелем. Ведь только я могу попытаться его защитить от Матуа. Только я… знаю правду. Знаю…
И перспектива того, что уже до конца этой недели попаду домой. Наконец-то домой. ДОМОЙ!
Нет, я буду проведывать малого. Ясное дело, но…. Все же… Это не одно и то же…
Быть здесь, рядом, и кратковременные визиты…
* * *
(Луи)
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, — нехотя ответил я и тут же изобразил нелепую улыбку.
— Узнали?
— Да. Вы медсестра из больницы?
— Да. Лили, — мило улыбнулась девушка.
— А я — Матуа, Луи-Батист.
— Знаю, — едва слышно прошептала, залилась румянцем, пристыжено отвела глаза в сторону.
— А вы сейчас в больницу?
— Нет, но в тот район. Вас подвезти?
Смущенно хихикнула.
— Если несложно…
Почему хотелось выть от боли? Почему сердце разрывается?
Лили, Морена, Мелиса, Аннет, Джесси, Рамона…
Сотни имен, сотни женщин….
… но всё это не то…
Минуты… тягучие минуты.
Молчание.
Ей — мучительно. Мне — противно.
Противно…
— А вы вечером приедете? Или уже завтра?
— Не знаю…
Пристыдилась. Опустила глазки в пол.
Что ей сказать?
Глупые женщины. Отныне я не способен даже на плотские отношения. Не способен. Я сломлен, срублен, растоптан. Не мучайте меня своими желаниями!
Я отдал себя той, которой не нужен. Которая… теперь меня ненавидит.
Боже, Боже, чего я такой сумасшедший? Чего я привязался к ней? Зачем?
Хватит, хватит, Батист! Очнись! Молю, очнись!!!
* * *
(Мария)
Я узнала его автомобиль.
Лили?
Моя Лили? И Матуа?
Дыра. Дыра…. Кто-то вырвал из груди сердце…
Задыхаюсь…
Не знаю, не знаю, НЕ ЗНАЮ!!!!!! Что именно взорвалось во мне сейчас, страх за подругу, или неистовая ревность. Слезы. Слезы…
Реви, дура, давай, РЕВИ!!!!
Все равно нечего делать! РЕВИ! Раз ума нет!!!!
Реви…
Он не твой, так чего бесишься?
Стоп, стоп, Мария! Он — ублюдок! Он — чудовище! Он — УБИЙЦА!!!!!!!!!!!
Отчаянно зажмурилась. Зажмурилась, чтобы не видеть, чтобы не знать, не понимать…
Лили. Лили, как ты могла? Как ты так можешь со мной?
Он… он…
Лили?
* * *
(Мария)
— Как не выписываете? Вы же обещали!
— Просто, результаты твоих последних анализов показали некоторые изменения.
— Какие еще изменения?
— Мы еще исследуем. Они… не совсем понятные.
— Как это непонятные? Я, что, умираю?
— Нет, что ты. Скорее, наоборот. В твоих мышцах появляются неясные импульсы. Активно восстанавливаются поврежденные ткани. В общем, не знаю, что ты там делаешь. Самовнушение или, просто, активная зарядка. Может, народная медицина?
— Нет, конечно, — в голове кровь забила, запульсировала ужасные ответы… Нет, нет! Не верю! Не верю…
— Ладно, что бы та мне было, продолжай в том же духе. А мы будем наблюдать и всячески стимулировать эти процессы. Хорошо?
Хорошо?
Эхом пронеслось в голове…
Продолжай в том же духе…
Это какое-то издевательство? Какие еще изменения?
