Начинаю вытаскивать пальцы из его ладони.
— У тебя не получится вырваться…
Фраза настолько двойственна, что я закрываю глаза и привожу в уме все доводы, чтобы сейчас же перестать быть тряпкой и бежать к чёртовой матери, пока всё не зашло ещё дальше.
В чём заключается проблема?
В моём боссе.
В боссе, который сейчас стоит и облизывает мне шею.
Где-то я совершила ошибку…
Ах да. В самом начале, когда бросила начальнику вызов.
Только я подразумевала его, как вызов руководителю. Показать себя в рамках профессиональных возможностей. А на деле не до конца учла одну маленькую деталь. Мой работодатель – мужчина.
Проморгала я тот момент, когда решила, что мой совершенный и контролирующий всё вокруг начальник вздумает проявить к работнику личный интерес.
Сама виновата.
Надо было бить тревогу сразу. Ещё тогда, когда стала темой для разговора в мужском коллективе.
А я дала маху. Решила не провоцировать Барсова и не наживать в его лице врага.
Чёрт!
К этой должности я шла осознанно. Ущемляла себя во многом не ради того, чтобы тут же сдаться.
В первую очередь, я сама для себя поставила такую высокую планку. А уж потом задумывалась об ожиданиях других.
И вот, едва я достигла цели, как появился тот, кто хочет меня лишить всего только из-за того, что я женщина.
Глупо поддаваясь стереотипам, что на вершине могут быть только мужчины.
Что за бред?
Почему, если я добилась каких-то результатов, то меня сразу нужно причислять к офисным шлюхам?
Почему позволяют себе опускать женщин до такого уровня?
Ответ прост. Потому что я позволила.
Потому что на секунду расслабилась и, усыпив ненадолго мозг, подчинилась зову вагины.
Неудивительно, что я теперь у Барсова первая кандидатка на вакансию его «персональной помощницы».
Правила просты. Служебные романы под запретом.
Как же я раньше ошибалась, когда посмеивалась над теми или иными случаями, где «она увидела своего босса и пропала».
Твою мать! Надо было меньше ржать, а наматывать на ус.
А теперь мне в лоб прилетел бумеранг и вообще вышиб последние остатки здравого рассудка.
Даже в своём отрицании понимаю, что долго мне так не выдержать.
Я на финише своего собственного проигрыша.
Ещё чуть-чуть, и я перейду красную черту.
Обидно до слёз.
Нужно действовать, пока не поздно.
До конца моего испытательного срока осталось меньше двух месяцев.
Не хочу портить трудовую книжку, но придётся. По истечении срока уйду по собственному желанию. Хотя бы стажировку не завалю. Мне не нужны проблемы и лишние вопросы при приёме на следующую работу. Их не избежать, конечно, но куда деваться.
Нужно отдать должное Барсову Яну Марковичу, что воспринимает меня не как своего сотрудника, а как очередное тело, куда можно вставить член.
Мило. И обидно…
— Я требую уважения, – выплёскиваю наружу свои чувства одним рваным выдохом.
Выуживаю из себя обрывки былой собранности, выдёргиваю из его захвата руки и поворачиваюсь к боссу лицом.
— Если я сказала, что у меня есть парень, значит, он есть, – стараюсь не задумываться, что конкретно проскальзывает в темнеющем взгляде босса и, чувствуя силу в своих словах, добавляю. – Если вы ещё раз посмеете ко мне прикоснуться – я увольняюсь. Вы же этого хотите, не так ли? Вперёд. Вы знаете, что делать!
***
— … таким образом, я надеюсь, что мы выйдем на новый уровень. Я созвонилась с парочкой проверенных коллег из Лондона, и после длительных переговоров мне всё-таки удалось заполучить контактные данные нескольких топовых европейских авторов. Жду их подтверждения о сотрудничестве и тут же подключу наш юридический отдел, – отчитываюсь я о последних своих значимых действиях и замолкаю, чтобы услышать мнение генерального.
Мы находимся на общем отчётном совещании по итогам деятельности отделов компании. Почему-то всегда мне отводится последняя очередь выступать перед директором. И когда уже все сидят отмучившиеся и расслабившиеся, моя пытка в самом разгаре. Уже наступил вечер, и мозг туго соображает. А тут внезапно планёрку назначили. Барсов-старший решил устроить эффект неожиданности. Благо, я образцовый работник, и у меня всегда на такие случаи начиркан черновик. А вот судя по невнятному мычанию Игоря и Гены, их застали врасплох.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Уже? – удивляется Марк Миронович. – Продуктивно, Мила Андреевна. Хвалю. Я уже говорил вам, но скажу ещё раз. Я ценю, когда сотрудники вкладываются в работу с полной отдачей.
Сдержанно улыбаюсь, хотя хочется запрыгнуть на стол и трясти от радости попой.
Не по статусу.
Ловлю проницательный взгляд Евы и еле сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться. Подруга меня знает. Это на людях я невозмутима и бесстрастна, а с родными ни в коем случае себя не сдерживаю. Хочу прыгать – прыгаю. Хочу кричать – кричу. Хочу задрать майку и показать грудь – задира… а, нет, до такого ещё не доходило.
— Так, ну всё, – закрывает перед собой бумаги генеральный. – Ожидал лучшего, а вы как всегда. За что ты деньги получаешь, Богатырёв? – обращается к Глебу. – Я тебе ещё пару дней назад сказал, что камера в лифте барахлит, и бугаи твои у входа спят. Где результат? А ты, Березин? Вместо того, чтобы по кабакам вечерами тусоваться, лучше бы мне финансовый план предоставил. Бездари! Ей-богу, будто с дилетантами имею дело!!
На поверхность стола с шлепком опускается крупная ладонь директора, и следом раздаётся его же тяжёлый вздох.
— Ты виноват, Ян! – поворачивает хмурое лицо к притихшему сыну.
— Как и всегда, – насупясь отзывается Барсов-младший.
— Что, сложно было проследить за ними?
— У меня есть кого контролировать, – отражает предъяву босс, мазнув по мне коротким взглядом.
За последние два дня это первый раз, когда мужчина открыто взглянул мне в глаза.
После того инцидента в моём кабинете он просто развернулся и ушёл, напоследок хорошенько хлопнув дверью.
Сейчас я и не смогу вспомнить, как тогда собрала остатки достоинства и продолжила работать до конца.
Прошло уже пару дней. И за это время я успела несколько раз столкнуться с назойливым Тимом, поджидающим меня около подъезда и даже один раз у входа в офис. Но зато ни разу не увидела Яна Марковича. До сегодняшнего дня ему удавалось скрываться от меня. Хотя Эля докладывала, что босс на месте. Но стоило мне проложить путь в его приёмную, чтобы передать на подпись бумаги, его секретарша преграждала дорогу и подчёркнуто официальным тоном заявляла, что мне вход воспрещён.
А я что? Я и не навязывалась.
Топала себе спокойно обратно в кабинет. Ну как спокойно…
В груди противно ползал червяк и кусал каждый раз, когда я вспоминала о Барсове.
Отпор-то я дала. Но почему тогда в душе такой осадок? Почему чувствую себя виноватой? Это же я жертва обстоятельств. Это меня зажали в углу и захотели воспользоваться.
Это меня смешали с низкопробным товаром, не удосужившись приглядеться и распознать человека.
А я, между прочим, впечатлительная натура.
До сих пор хожу, как неприкаянная. Не могу ни на чём сосредоточиться и постоянно думаю о его глазах, прежде чем он развернулся и оставил одну. Неудовлетворённую. С чумной головой и с тяжестью в груди.
Хотела его от себя отгородить, а в итоге расстроена, что он на меня даже не смотрит.
Где логика?
Её нет.
Я беспросветная дура.
Надеюсь, это лечится…
— … Мила Андреевна?
— А? Что? – несколько раз моргаю и всматриваюсь в лицо генерального, пытаясь понять, о чём он мне говорит. – Простите, Марк Миронович. Я задумалась. Не могли бы вы повторить то, что сказали?
— Я говорю, задержитесь, пожалуйста. Мне нужно с вами кое-что обсудить, – вежливо повторяет мужчина, и не на шутку напрягаюсь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ну всё. Уволит – как пить дать. Барсов точно решил со мной не связываться и настоял об увольнении.
Не дала – паршивая овца и не место тебе среди… барсов.
