Заполучу Вольскую, утолю свой «голод» и обрету свободу. Снова стану мужиком, а не соплежуем, каким себя чувствую. Избавлюсь от наваждения, отпущу Милу в свободное плавание и вернусь к нормальной жизни.
Но с Вольской не всё так просто. Она сказала «нет» и подвела черту. Я не мудак, чтобы переходить через неё. Насилие — не мой метод. Какой бы стервой Мила ни была – она женщина, и будь она хоть стократной шлюхой, всё равно не заслуживает физического принуждения.
Нееет. Всё должно быть добровольно. Я жажду заполучить не только её тело, но и сознание.
Мне просто сносит башку от мысли, что такая женщина покорится именно мне. Что я стану её покровителем.
Может, это бред сумасшедшего, но меня просто нехило клинит, представляя, что Мила только моя.
Я и раньше замечал в себе замашки собственника. Правда, по мелочам. Мой велосипед. Мой подарок. Моя машина. Мой отец. Моя фирма. А теперь, кажется, выбор пал и на «мою женщину».
Только вот незадача. Она не хочет быть моей…
Нужно действовать обдуманно. Я уже поддался эмоциям, и в итоге меня поставили перед фактом, что сказочке придёт конец, и моя злая королева выберет другого охотника.
Полная хрень, но меня от неё бросает в дрожь. Даже думать не хочу, что Мила уйдёт. А она так и сделает, по глазам понятно.
Чтобы добиться её согласия, я должен заслужить доверие.
Но как, если она будто специально провоцирует?
И вот даже сейчас, когда говорю ей, что этот бывший – мудила и урод, получаю в ответ:
— Зато член большой и денег много.
Мля, да я вообще должен быть в выигрыше, так какого хрена на меня плюют с высокой горы?
— То есть внешность для тебя не имеет значения? – кладу на столик между нами локоть и опираюсь подбородком на свой кулак.
— Имеет, – пожимает плечами, но взглянув на моё лицо, тут же сверкает злобно глазами. – Но проституткам нельзя зацикливаться на внешности клиентов, а то так вообще ничего не заработаешь.
У меня уже поперёк горла стоят все её намёки на тот случай в курилке, но никак не могу решиться и подобрать слова, чтобы принести извинения.
Сам знаю, что уже затянул, но, чёрт возьми, это не так легко сделать, когда попросту не умеешь и не знаешь как.
— А я, по-твоему, симпатичный?
— Нет, – даже глазом не моргнула.
— Что, совсем?
— Совсем, – бурчит, включая свой планшет.
— И даже…?
— Ян Маркович, если хотите почесать своё эго, то за этим не ко мне, – демонстративно укладывается на своё постельное место и отворачивается.
Женщины – зло.
***
Всю дорогу мы не обмолвились больше ни словом. Просто потому, что моя милая «заноза» решила поставить меня в игнор и сбежать от меня в царство Морфея. В то время, как я даже под монотонное «чух-чух-чух» поезда держался молодцом и продолжал работать, используя всю свою стойкость и подручные гаджеты. Только всё равно отвлекался. Взгляд сам постоянно прилипал к спящей красавице. Во сне всё напряжение с её лица сошло на нет, и я не мог отвести глаз. Очки сползли набок. Я потянулся, чтобы их поправить, но на секунду задумавшись, решил их убрать подальше на столик, чтобы не мешали мне разглядывать внешность девушки без страха и опасения за свою жизнь.
Мила красива… очень. Без намёка на косметику её кожа сияла естественным блеском, не скрывая крапинки веснушек, разбросанных по всему лицу. Раньше не замечал их.
Зачем их штукатурить? Чтобы скрыть возраст и придать взрослости?
Что ж. Удачно получалось маскироваться. Но теперь-то я вижу, что передо мной совсем безобидная девушка. Чистая. Открытая. Совершенная.
На маму похожа… Я запомнил её идеальной. Образцовой. Недосягаемой…
Интересно, Вольская бывает вообще непривлекательной? Всегда ли выглядит такой свежей и цветущей?
Не заметил, как уже переместился на краешек рядом с Милой. Наклонился так, что ещё чуть-чуть, и соприкоснёмся носами. Так близко, что моё дыхание касается нежной кожи. А она очень нежная… Не успел моргнуть, как мои пальцы уже изучают мягкие черты, прочно поселившиеся в памяти и одурманившие разум. Желание познать Милу становится с каждым вдохом всё ощутимее и я, позабыв обо всём, просто дотрагиваюсь до каждой веснушки и обвожу каждый контур.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Голова кружится от мысли, что сейчас я могу просто взять и пройтись по коже губами и вновь ощутить этот сладкий вкус.
Резко втягиваю воздух, чтобы вернуть над собой контроль.
Непостижимо. Даже будучи мирно спящей, Вольская умудряется вытащить наружу все запретные инстинкты.
Я не хочу тревожить её сон, но руки сами подхватывают густую прядь волос, упавшую на лоб, и аккуратно заправляют за ухо. Но на этом я не останавливаюсь и уже вовсю перебираю шёлковые волосы, восхищаясь их красотой.
Мила шелохнулась, и я, испугавшись, что меня застигнут врасплох, кинулся обратно на свою койку.
Девушка потёрла глаза и начала подниматься в поисках очков.
Когда она окончательно смахнула с себя остатки сна и посмотрела на меня, я уже был невозмутим и сосредоточенно вглядывался в экран планшета.
— Нам ещё долго ехать? – хрипло поинтересовалась Мила.
— Чуть больше часа, – взглянул на время. – Пообедаем или будем ждать до гостиницы?
— Сейчас, – начала обуваться. – В вагон-ресторан?
Я кивнул, и, выйдя из купе, мы стали прокладывать долгий путь в последний вагон поезда.
Нам повезло, он оказался наполовину пустым, так что обслужили нас быстро.
— Могу задать личный вопрос? – вдруг спрашивает Мила, изящно орудуя столовыми приборами.
— Тогда и я задам, – ставлю условие.
— Почему вы не женаты, Ян Маркович? – пристально смотрит в глаза.
— Не было времени, причины, желания. Выбирай любой ответ, – совершенно не задумываюсь. Всё на поверхности.
— А женщины были? – враз выпаливает девушка и ничуть не смущается.
— Это уже второй вопрос, – напоминаю я.
Вольская пожимает плечами, мол, без проблем, переживёт.
— Почему спрашиваешь? – поддаюсь любопытству и хочу понять, откуда выплыл этот бред.
— Вас в офисе считают геем, – будто и ждала, чтобы это произнести вслух.
Мои брови ползут вверх.
Я – гей? Да через мою постель прошло столько женщин, что вот вообще не смешно сейчас. Я нормальный мужик. По бабам, мать вашу. Кто пустил в ход такую чушь?
Присматриваюсь. Да она ждёт. Делает вид, что увлечена едой, а у самой глазки щурятся. Пальцы дёргаются. Дыхание участилось.
— А сама как считаешь?
— Считаю вас натуральным… — улыбаюсь, когда она задумчиво выпячивает губы, — …извращенцем, – улыбаюсь ещё шире. – Но я же не могу такое про босса говорить.
— Боишься увольнения? – набираю вилкой из её тарелки салат и отправляю себе в рот. Серые глаза загораются возмущением. Я ликую. Обожаю, когда она неравнодушна ко мне.
— Я этого не боюсь, – придвигает тарелку к себе. – Я уже говорила, перейдёте границу – уволюсь сама.
Привстаю, наклоняюсь над столом, дотягиваюсь до салата в её руках, собираю вилкой побольше и медленно смакую перед её лицом:
— Сейчас перехожу границы?
— Да! – с гавкающей ноткой в голосе произносит Мила.
— Уволишься из-за салата? – насмешливо говорю я, отпивая чай из её кружки.
— Вы это специально? – злится девушка, отбирая свою еду.
— Давай уже на «ты» перейдёшь, а то из одной тарелки ели, что как не родные, в самом деле? – любуюсь тем, как её щёки вспыхивают румянцем.
— Нет, – твёрдый ответ.
Сажусь на своё место и продолжаю трапезу уже из своей посуды:
— Теперь мой вопрос.
— Он уже был, – желчно бросает Вольская.
— Когда это?
— Вы захотели узнать, почему я спрашиваю про гея. Я ответила. На этом всё. Спасибо за обед, – пока я хмурюсь и вспоминаю детали разговора, чертовка благодарит официантку и кривым шагом покидает вагон.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Чёрт, такой шанс упустил. А хотел спросить, надевала ли она тот комплект сексуального белья… Как только представлю – в штанах тесно. А что будет, когда увижу воочию…
