Мы развязали мешок, взяли несколько пригоршней сухой муки, остальную хорошо перемешали, разрыхлили палочкой и снова поставили под пресс. Потом одну железную пластину круглой, слегка выпуклой формы положили на камни, возвышавшиеся над угольями, и высыпали на нее муку и разровняли деревянной лопаточкой; когда лепешка подрумянилась снизу, мы перевернули ее на другую сторону.
— Ух ты, пахнет неплохо, — мечтательно произнес Эрнст. — Жаль, что сегодня не удастся отведать теплого хлебца!
— Чур, я! — воскликнул Жак. — Я и Франц готовы попробовать!
— Не спешите, ребятишки! Не стоит поступать опрометчиво! — пожурил я сыновей. — Наберемся терпения и подождем до завтра. Для опыта выберем несколько кур и Щелкунчика в придачу; известный воришка обязан теперь показать себя с наилучшей стороны и помочь нам.
Когда лепешка была готова и немного остыла, мы разломали её на мелкие кусочки и раздали тем, кого определили для эксперимента. Конечно, не без известного неудовольствия со стороны ребятишек.
Утром следующего дня все помчались к подопытным животным, чтобы воочию убедиться в результатах воздействия на них маниоковой лепешки. Куры и Щелкунчик были живыми и здоровыми. На радостях мы немедленно взялись за пекарное дело: достали из мешка маниоковую муку, разожгли большой костер, чтобы получить достаточно раскаленных углей, на костер поставили котел с картошкой и, лишь когда дрова прогорели, приступили к выпечке. Каждый получил железную пластину и порцию муки в кокосовой скорлупе, каждый должен был научиться новому ремеслу и испечь свою лепешку.
Следуя моим указаниям, наблюдая за моими движениями, все принялись за выпечку хлеба. Получалось совсем неплохо. Иногда, правда, лепешки подгорали, но великой беды в том не было — и куры, и голуби, и собаки с превеликим удовольствием подбирали нами забракованное. Ребята тоже не могли удержаться, чтобы не попробовать румяную лепешечку, поэтому запасов, как предполагалось, мы почти не сделали. Но мальчики трудились на совесть, грешно было бы отказать им в радости вкусить плод их собственных стараний. В этой трапезе оказалась очень кстати большая миска молока. Мы завтракали, по мнению одних, как рабочие во время молотьбы, по мнению других — как короли.
Мне вдруг страстно захотелось опять попасть на разбитый корабль, но не одному, а всем семейством, чтобы общими усилиями заполучить обнаруженную там вчера пинасу. Но матушка наотрез отказалась пуститься в плавание. С трудом, благодаря хитрости и разным заманчивым обещаниям, удалось уговорить ее отпустить со мной ребят, включая малыша Франца. Пришлось скрепя сердце дать слово, что к вечеру мы возвратимся и ни при каких обстоятельствах не останемся ночевать на судне. Жена благословила нас в дорогу со вздохами и причитаниями.
Дети же всегда остаются детьми — они смеялись и прыгали от восторга, обсуждая предстоящее приключение. Очень быстро, с оружием и запасом провианта, мы спустились к бухте Спасения, надели спасательные жилеты, накормили находившихся там гусей и уток, прыгнули в катамаран, взяли на буксир плот и отчалили.
На корабле первым делом наполнили наши суденышки кое-каким добром, чтобы вечером не возвращаться с пустыми руками. Но затем все внимание сосредоточили на пинасе. Два момента представлялись мне особенно затруднительными: во-первых, место, где пинаса находилась, — кормовая часть корабельного трюма, под офицерской каютой, у самого борта; несколько перегородок полностью отделяли ее от нашей привычной якорной стоянки в середине корабля; и, во-вторых, ее габариты и вес. Собрать здесь пинасу и спустить на воду было невозможно — не позволяла теснота, а перенести пинасу по частям не хватало сил и технических средств.
Я сел в сторонке, чтобы поразмыслить, как же быть. Ребята же не теряли зря время: сначала разбрелись по всему кораблю, а потом тащили на плот все, что попадало под руку.
Сквозь щели в боковой перегородке просачивался свет, и я решил хорошо осмотреться: обратил внимание, что все части пинасы уложены в определенном порядке и пронумерованы; обрадовался, так как соединить их вместе теперь не требовало большого ума. Но как быть с помещением, где заниматься сборкой? И тут я после всех обдумываний, сомнений и колебаний отважился сделать выбор: несмотря на неудобное расположение пинасы, собирать все-таки будем на месте. Хотя нельзя сказать, что сомнения перестали терзать меня, но желание иметь настоящий, управляемый и надежный транспорт, подходящий и для нашей жизни на острове, и для нашего спасения, все пересилило.
Наступил вечер, пора была возвращаться домой, а похвастаться успехами в работе мы не могли, поэтому утром следующего дня снова приплыли на корабль и продолжили начатое дело.
Прошло больше недели, прежде чем пинаса была наконец собрана. Всю неделю совершались регулярные рейсы на корабль: отправлялись рано и возвращались поздно с тяжелым грузом.
И вот пинаса готова, остается только выпустить ее на свободу — зажатая в стенках корабля, она пока беспомощна, но как великолепно смотрится — статная и в то же время грациозная! Маленький палубный настил по всей длине корпуса, парусное вооружение бригантины,[23] легкая конструкция, неглубокая осадка обещали в скором будущем прекрасные ходовые качества. Мы тщательно законопатили и просмолили все швы. На юте сумели установить две закрепленные, как принято, цепями маленькие пушечки с ядрышками весом в один фунт.
Но какой толк от всего этого? Наша красавица сидела словно пригвожденная в своем сухом тайнике и лишь мечтала, должно быть, как побежит, оснащенная парусами и мачтами, по воде. Необходимый для выхода в море пролом в боковой части корабля, по всей вероятности, создал бы дополнительные трудности. Я думал, долго думал, но за неимением разумного выхода решился на смелый и рискованный шаг.
Вот что я предпринял. Разыскал большую железную ступку, пригодную для осуществления задуманного проекта. Потом нашел толстую дубовую доску, укрепил на ней железные крючки и проделал с помощью полукруглой стамески желобок. На том подготовительные работы закончились. Далее я попросил ребят принести фитиль, отрезал подлиннее, чтобы горел часа два, и вставил в желобок; затем начинил ступку порохом, положил доску с фитилем у ее основания, намертво соединил крючки с рукояткой ступки и там, где ступка соприкасалась с доской, основательно заделал все стыки паклей и залил смолой. Наконец, для прочности вдоль и поперек перетянул маленькую петарду цепями в надежде, что она сработает, как полагается, подвесил ее на борт корабля, где находилась пинаса, притом поместил так, чтобы ступка при отдаче не повредила ее, а перелетела, если, конечно, нам будет сопутствовать удача. И, помедлив, зажег фитиль, огонек которого быстренько добежал до середины желобка под ступкой-мортирой. Сам я, сохраняя небывалое спокойствие, взобрался на ожидавший меня поодаль катамаран. Дружно налегая на весла, мы гребли в сторону Палаточного дома, довольно основательно загрузив плот.
На берегу, занимаясь разгрузкой привезенного добра, мы нетерпеливо ожидали взрыва. И вот он раздался… Не сговариваясь, словно по команде, мы снова прыгнули в катамаран и заспешили, умирая от любопытства, в открытое море. Гребли словно сумасшедшие. Скоро я увидел, что остов корабля выдержал, что дыма, которого я больше всего опасался, нет, а сие могло означать только одно… Попытка удалась! Можно было облегченно вздохнуть — опасаться нечего, теперь полный вперед! И мы подрулили к носовой части корабля, чтобы выйти к борту, где, по всей вероятности, находилась петарда. Увиденное, конечно, впечатляло: большая часть борта раздроблена, множество обломков плавает в воде, остальное громоздится как попало, а в уголке, где стоит пинаса, огромная зияющая дыра. Но сама пинаса — целенькая и невредимая — лишь слегка накренилась. И тут я не выдержал и захохотал от счастья. Захохотал так, что испугал ребятишек, не разделявших моего восторга. Они видели только опустошение.
— Ура! Мы победили! — закричал я. — Отныне она, эта чудная пинаса, наша! Теперь ничего не стоит спустить ее на воду! Давайте посмотрим, не пострадала ли она внутри от взрывчатки!
Через отверстие мы вошли на наш новый кораблик и нигде не обнаружили каких-либо следов огня. Откатившаяся назад ступка-мортира и отдельные звенья разорванной цепи вонзились глубоко в противоположную стену и порядком подпортили ее. Внимательно рассмотрев и взвесив все, я пришел к выводу, что с помощью лебедки и железного рычага пинасу можно спустить на воду, тем более что заранее ее киль был поставлен на валики.
Однако не следовало торопиться. Один конец длинного каната я привязал к пинасе сзади, а другой укрепил так, чтобы от возможных толчков судно не ушло далеко в море. Потом, воспользовавшись рычагами и силой собственных рук, мы медленно, с трудом столкнули все-таки кораблик на воду; канат тормозил дальнейшее его продвижение. Затем надлежало осторожно добраться к месту нашего причала, где были установлены на доске блоки; с их помощью удалось оснастить новое судно мачтами и парусами. Получилось неплохо, по крайней мере внешне, с непрофессиональной точки зрения.
