– Протокол составлен урядником восьмого октября.
Защитник просит присяжных запомнить, что, по удостоверению Василия Григорьева, его свадьба была седьмого октября. Он не прибавляет, что это было накануне составления протокола. Присяжные должны сами заметить это и, наверное, уже заметили.
Василиса Григорьева. После двух-трех вступительных вопросов защитник спрашивает:
– Сколько времени вы замужем?
– Около года.
– А знакомы вы были с мужем еще с детства?
– Да; мы одной деревни.
– Не помните ли, когда он посватался к вам?
– Не помню хорошо.
– Это было до Петрова дня или после?
– После.
– С месяц прошло?
– Да, пожалуй, с месяц.
– Вы сразу согласились?
– Сразу.
– А ваши родители?
– Родители?
– Да.
– Родители не сразу.
– А ваша семья богатая?
– Нет.
– Сколько у вас сестер?
– Три.
– Все замужем?
– Нет.
– В девках?
– В девках.
– У кого семья богаче, у вашего отца или у свекра?
– У свекра.
– Ваш муж хороший работник?
– Да, хороший.
– Не пьет?
– Нет.
– Свекор сразу позволил вашему мужу жениться?
– Сразу.
– А почему ваши родители не сразу согласились?
– Не знаю.
– Сколько лет вашему отцу?
– А я не знаю.
– Еще не старый?
– Как не старый? Старее его-то во всей деревне, пожалуй, нет.
– Дряхлый или нет?
– Нет, не дряхлый.
– Семью крепко держит?
– Крепко.
– После замужества бывал он у вас в доме?
– Нет.
– Но был на свадьбе?
– Нет.
– Не помните ли, ваш муж приезжал в деревню прошлым летом?
– Не помню.
– Постарайтесь припомнить. Не приезжал ли он на сенокос?
– Кажется, приезжал.
– В чьем доме справляли девишник?
– В нашем.
– Ваш отец был на девишнике?
– Нет.
– Где ж он был?
– Он уехавши был.
– Куда?
– В город.
– Был он на свадьбе?
– Нет.
– Защитник имеет вопрос к матери потерпевшей. Он спрашивает.
– Вы, кажется, вдова?
– Вдова.
– Богато живете?
– Чего богато? Чего спрашиваешь? Нашел богатство у бобылки!
– Покровские Кузнецовы побогаче вас будут?
– Известно, богаче. Кузнецовы хорошо живут?
– А Григорьевы?
– А Григорьевы и того лучше.
Елизавета Кудряшова.
– Знаете вы семью Ивановых?
– Знаю.
– Где работает мать и где дочь?
– На фабрике.
– В одном корпусе?
– Нет, в разных.
– А вы?
– Тоже на фабрике.
– В каком корпусе?
– С дочерью вместе.
– И на работу вместе ходите?
– Бывает, и вместе.
– Знаете вы Ольгу Петрову?
– Знаю.
– С детства?
– Да.
– Что она за девушка?
– Хорошая девушка.
Следующий вопрос обойти нельзя, потому что в противном случае он будет задан прокурором. Но ответ будет неудовлетворительный.
– Не было ли у вас с нею какого-нибудь разговора про Анну Иванову и Василия Григорьева?
– Никакого такого разговора у нас не было.
Ольга Петрова.
На тот же вопрос свидетельница со слов Елизаветы Кудряшовой повторяет слова Анны Ивановой: «Этот – не Васька, не уйдет».
– Не знаете ли, как относились старики Кузнецовы к сватовству Василия Григорьева?
– Говорили, отец не хотел отдавать Василисы.
– Как вы думаете, почему?
– Мы так думали, что он не одобрял Василия.
– Вообще не одобрял или за кого-нибудь особо?
– Да говорили, за Анну.
Возможно, что председатель или обвинитель укажут, что этот ответ нарушает 718 ст. у.у.с. Придется подчиниться и прекратить вопросы в этом направлении. Остаются два свидетеля доброй славы подсудимого. Одного из них защитник спросит между прочим, что за девушка Ольга Петрова, правдивая или нет. Ответ:
– Правдивая.
Посмотрим, что имеют в своем распоряжении стороны. Обвинение имеет прямые показания потерпевшей и ее матери, т.е. лиц, в высшей степени заинтересованных. Но так как обе женщины внушают доверие и две свидетельницы удостоверили нравственную безупречность девушки, то положение подсудимого нельзя признать безопасным.
На стороне защиты имеется: а) отрицание подсудимого, б) хорошие отзывы о нем; то и другое почти не имеет значения; в) показание Ольги Петровой. Это важнейшее обстоятельство во всем судебном следствии. Решение присяжных будет зависеть от того, поверят они ей или нет. Елизавета Кудряшова теперь утверждает, что не слыхала от Анны Ивановой роковых слов: «Не Васька, не уйдет». Ясно, что она друг Ивановых; следовательно, невероятно, чтобы эти слова были ее вымыслом. Поэтому, если она передала их Ольге Петровой, они действительно были сказаны Анной Ивановой. Этот вывод не имеет логической достоверности: но противоположное предположение – о вымысле со стороны Кудряшовой – не имеет никакой опоры в деле, и благодаря этому приведенный вывод представляется в оценке присяжных несомненным. Это, вероятно, не сознается ими с полной отчетливостью, но подразумевается с достоверностью. Итак, вопрос в том, кто сказал правду: Ольга Петрова или Елизавета Кудряшова? Мы должны предположить, что обвинитель не упустил спросить кого-нибудь из свидетелей о Кудряшовой, и про нее, как про Ольгу Петрову, было сказано, что она не способна солгать. При равенстве прочих условий, конечно, пришлось бы поверить ей, а не Ольге Петровой, потому что последняя слишком близка к подсудимому. Но тут защитник может привести несколько соображений, взятых им не из головы, а из дела, соображений, уже промелькнувших в мозгу одного или нескольких присяжных во время судебного следствия.
Василий Григорьев и Анна Иванова были знакомы, и он, вероятно, бывал у нее; он приезжал в деревню за некоторое время до предполагаемого преступления.
Отец Василисы Кузнецовой, человек строгих правил, почему-то был против брака ее с Григорьевым, несмотря на явные выгоды этого брака для Кузнецовых. Чем объяснить это странное обстоятельство?
Согласившись на брак, он, однако, не захотел присутствовать ни на девишнике, ни на свадьбе дочери. Чем объяснить это странное обстоятельство?
Жалоба на подсудимого не была заявлена потерпевшей немедленно после предполагаемого насилия над ней. Ее объяснение, что она доверяла его обещанию жениться на нее, конечно, правдоподобно; но не странно ли, что жалоба была подана ей на другой день после женитьбы Василия Григорьева, т.е. тотчас после того, как замужество с ним стало для нее невозможным. Как объяснить это странное обстоятельство?
5. Эти странные обстоятельства находят естественное объяснение в словах Анны Ивановой, передаваемых Ольгою Петровой: Васька ушел – пришлось ухватиться за Андрея. Отец Василисы Кузнецовой знал, что Василий Григорьев обольстил Анну Иванову; как человек твердых нравственных правил, он не мог примириться с браком дочери и не захотел освящать его своим присутствием.
Искусство, как видите, состоит в том, чтобы делать значительные выводы из незначительных обстоятельств.
К указанным соображениям, взятым из судебного следствия, защитник может присоединить еще одно, свое собственное: если бы Ольга Петрова лгала в своем показании, не проще ли было ей утверждать, что слова, приписываемые ей потерпевшей, были сказаны последней не Елизавете Кудряшовой, а самой свидетельнице? Если слова эти были вымышлены, свидетельница не могла рассчитывать, что расположенная к Ивановым Кудряшова подтвердит их. Напротив, относя их непосредственно к Анне Ивановой, Ольга Петрова придала бы им больше убедительности, ибо возражать против них пришлось бы не свидетельнице, а самой потерпевшей.
Предоставляю читателю сравнить шансы подсудимого при этих двух защитах. Чем объяснить разницу? Во-первых, тем, что второй защитник старательно и подробно расспросил подсудимого и благодаря этому узнал о многих обстоятельствах, не занесенных в протоколы следователя.
Во-вторых, тем, что он заранее знал ответ на каждый предложенный им вопрос.
В-третьих, тем, что он распределил весь допрос между свидетелями с таким расчетом, чтобы каждому пришлось отвечать на такие вопросы, на которые он мог отвечать без затруднения и без колебания, не видя, к чему клонится вопрос.
В-четвертых, тем, что по отношению к каждому свидетелю вопросы следовали в определенном порядке по тому же расчету.
Чтобы соблюсти все эти условия, конечно, надо было заблаговременно обдумать и составить список вопросов для каждого свидетеля.
Можно сказать, что мною преувеличены глупость первого и искусство второго защитника. Я этого не думаю, но спорить не стану. Мы знаем, что все дело вымышлено. Но сопоставление указывает, как велика постепенность между настоящей защитой и защитой, поддерживающей обвинение, а главное, поясняет, сколь многое зависит от характера и системы допроса.
3. ОБЫЧНЫЕ ОШИБКИ
Зайдите в суд, прислушайтесь к допросу свидетелей. Какая ремесленная работа! Спрашивающий придирается к каждому слову, накидывается на каждую обмолвку, поминутно вставляет собственные замечания, иногда делает произвольный, иногда явно неверный вывод, вызывающий протест со стороны самого свидетеля или председателя. В тоне спрашивающего звенит недоверие, насмешка, иногда прямое оскорбление. Надо иметь исключительное самообладание, чтобы выдержать это истязание. В большинстве случаев спрашивающему удается добиться какой-нибудь победы над добросовестным свидетелем, завоевать вершок земли. Но это вершок болота, а не твердая почва. Допрос свидетелей составляет самую важную часть процесса и самую трудную из обязанностей сторон. Начинающие адвокаты не подозревают, как много надо уменья, чтобы, с одной стороны, не повредить своей задаче, с другой, достигнуть всего, что при данных обстоятельствах возможно. Немногим доступно высшее мастерство в этом уменьи, ибо оно требует редких качеств ума и воли. Искусство это с давних пор процветало в Англии, и один из талантливых адвокатов прошлого столетия, Р. Гаррис, посвятил ему большую часть своей известной книги «Школа адвокатуры», переведенной и на русский язык. Каждому судебному деятелю следует со вниманием изучить эти незаменимые страницы; к ним я и отсылаю читателя, но не могу обойти здесь некоторых элементарных правил, без которых нельзя исполнить долг защитника сколько-нибудь удовлетворительно; в особенности считаю необходимым указать на обычные жестокие ошибки начинающих.
