— Нет, погоди! Почему это я должен отвечать за то, что тебе приснилось! Да, я был зол вчера вечером. Но сердился я на самого себя! Неужели ты не поняла этого, дурочка!
Он помолчал. Винга слегка присмирела.
— «Сегодня мне приснился глупый сон про тебя!» Что ты хочешь этим сказать? «Я рассердилась…»
Поняв, что краснеет, Хейке отвернулся. Понять, что ей приснилось, было не так уж трудно.
Сам Хейке заснул моментально. Он был совершенно изможден. А проснулся счастливым, сам не зная отчего. Его ждало что-то хорошее!
Винга! Его ждала Винга! Во сне в нас говорит то, что неподконтрольно сознанию. И говорит, как правило, только хорошее. Потом в дело вступает разум, ответственность и предупреждающий указующий перст.
Оставь девушку в покое, она не для тебя!
Коза так жалобно блеяла, что ему пришлось зайти в дом. Он постучал. Никто не ответил. Тогда Хейке вошел. Коза сразу выскользнула на волю, а он стоял и смотрел на спящую. Дитя природы, как же тяжело она спит. Или она совершенно измучилась — или полностью доверяет ему. Наверно, и то, и другое.
Реакция на постоянное напряжение в течение многих месяцев.
Какое приятное ощущение — знать, что от тебя кто-то зависит!
Он стоял и глядел на спящую деву. Да, конечно, у него прибавилось проблем.
Девушка была закутана в одеяло. Видна была только верхняя часть лица — лоб и глаза. Красиво нарисованные ресницы… Гунилла и Винга.
Почти одного возраста, но какие разные! И дело не только в том, как они выглядят. Гунилла — или, точнее, Анна-Мария — таково было ее настоящее имя — была словно маленькая Жанна Д'Арк. А Винга была похожа на хрупкого эльфа, подвижная, как бабочка.
Гунилла со своими сложностями, своим страхом и отвращением к мужскому прикосновению. Винга — полная противоположность. Ее трудно удержать, она стремится жить. Непосредственная и любопытная, готовая почти ко всему на свете. И самое страшное: девушка изголодалась по общению. Маленькая ласковая крошка, два года мечтавшая заснуть у кого-нибудь в объятиях!
Опасно, ой, как опасно!
Будь осторожен, Хейке! Не нанеси сам себе незаживающую рану!
Так что ж, влюбляться в каждую встреченную девушку?
Конечно, нет! Хейке встречал многих: в Словении, Миру в Штрегешти, не говоря уж об фатальной Ансиоле. По пути на север, на постоялых дворах и крестьянских усадьбах, он почти не глядел на них. Да и девушки не обращали на Хейке особого внимания.
Гунилла первая тронула в нем те тайные, чувственные струны, что полностью изменяют человека.
Но он нашел в себе силы избавиться от этого чувства. Многие желали Гуниллу. И ее сердце не было отдано Хейке.
Потому-то Винга намного опаснее. У нее не было никого, кроме Хейке. Ей было не с кем сравнить. Тот день, когда Винга увидит настоящий мир, обернется трагедией для Хейке.
Ему надо забыть Вингу. Надо подготовить Вингу к мысли о том, что в жизни ей повстречается не один красивый парень. И потому нечего обращать внимание на демона.
Да, Хейке был именно такого мнения о себе самом.
А потому произнес отрезвляющим голосом:
— Если ты, наконец, успокоилась, давай поговорим. Ты хочешь получить назад свою усадьбу или нет?
Она утвердительно кивнула.
— Тогда пора учиться общению с людьми. Элистранд тебе сюда никто не принесет.
Винга промолчала. Только смотрела на него оскорбленно, исподлобья. Лицо все в слезах.
— Сегодня мы с тобой поздно встали, — продолжал он. — В Кристианию уже не поспеть. Но это и хорошо. Потратим день на то, чтобы приучить тебя к людям. Сейчас поедем к Эйрику. Он ждет нас…
— Нет!
Он сильно, пожалуй даже чересчур сильно, ухватил ее за локоть:
— Тебе все равно придется. Рано или поздно. Общаешься же ты со мной!
— Да, но ты из рода Людей Льда!
— Винга, — строго проговорил он. — Не будь ты такой ограниченной. Словно все Люди Льда — герои, а остальные просто ничтожества. Или разбойники, стремящиеся украсть твою рубаху.
— Блузку.
— Ах, ну да, конечно, блузку. Можешь ты быть серьезной или нет? В нашем роду тоже были нехорошие люди. Я имею в виду не проклятых, они с рождения несли свой крест. Были и другие, ты об этом прекрасно знаешь. И когда ты ближе познакомишься с семьей Эйрика…
— Они отправят меня… в дом мадам Фледен. Он встряхнул ее:
— Ты и в самом деле дура? Или…
Это было уже слишком:
— И вовсе я не дура, я… — И сдалась. — Впрочем, как хочешь, — устало произнесла она. — Ладно, я пойду. Но привяжи меня сначала на козий поводок. Иначе я не уверена, что не убегу в лес.
Хейке улыбнулся. Поводок, конечно, ни к чему. Зато он открыл для себя, что у Винги были свои слабости: она была страшно тщеславна. При необходимости эту слабость надо будет использовать.
Хейке шел пешком, держа одной рукой недоуздок лошади, а другой — Вингу за руку. Та волочила ноги, глазела по сторонам. Ей снова овладевал страх. Но она шла.
Хейке хотелось отвлечь девушку от печальных мыслей о том, что она идет «на эшафот», как она сама говорила. Он задумчиво произнес:
— Знаешь, я не хотел спрашивать тебя вчера, на кладбище, но я много думал об одном: твои родители умерли от эпидемии. Что это была за болезнь? В чем она выражалась?
— Ой, Хейке, это было нечто ужасное. Они задыхались от кашля… Я не могу говорить об этом!
— Я знаю, что это такое. Болезнь волной прошлась по Европе…
Винга и Хейке говорили о дифтерии, болезни, что впервые пришла в Европу в середине XVIII века. Болезнь эту не зря страшились. Проявлялась она в разных формах, поэтому называли ее везде по-разному. Протекала болезнь весьма сложно и мучительно. Конец, как правило, был один — смерть.
— Ладно, не будем об этом. И все же странно. То, что твой отец умер от болезни, вполне объяснимо. Это очень страшная болезнь. Но твоя мать? Элисабет? Она же была из рода Людей Льда! Нас, как правило, такая зараза не берет. Случается, конечно, но очень редко. Но, может, она сдалась с самого начала? Как ты думаешь?
— Нет, мама всегда была разумной женщиной. Но тогда умерло ужасно много народа.
— Ты осталась жива, — улыбнулся Хейке.
— Да, как сорняк. Хейке, мы уже почти пришли! Возьми меня крепче за руку! Во мне сейчас говорит один инстинкт — спасать свою жизнь!
Он привязал лошадь на конюшне, обнял девушку за плечи:
— Никто не отнимет у меня мою Вингу!
Она восхищенно посмотрела на парня. И тот тотчас пожалел о своих словах.
Ну почему он никогда не может ясно высказать свои мысли!
Семья Эйрика была настолько смущена, что вся настороженность Винги куда-то пропала. Женщины присели, приветствуя ее. А Эйрик и другие мужчины сняли шляпы и теперь держали их у живота. А невестка спросила, не желает ли фрекен отведать домашних пирожков в сметане.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
